Геннадий Хазанов - Para Bellum

– Закрой дверь, – приказал Сергей. Битюг послушно выполнил.

– Запри на засов. – Снова возражений не последовало, но комфронтом почувствовал, как напряглось тело противника, и нажал стволом в район правой почки: – Не делай глупостей и останешься в живых. Кто вы и сколько вас?

– Двенадцать человек. Вам со всеми не справиться, лучше сдавайтесь.

– Угу. Так кто вы?

– НКВД. Центральный аппарат.

– Кто командует?

– Майор Гогулия. Он встретил нас здесь.

– Понятно. Старый знакомый. Вам сказали, кто я?

– А нам без разницы. Приказано взять, мы и берём.

– Приказано взять или устранить?

Здоровяк замялся:

– Как получится.

– Понятно, – хмыкнул Марков, толкнул собеседника вперёд и коротко ударил по темечку рукояткой пистолета.

Вернуться в комнату он успел вовремя, как раз такой же крепенький паренёк лез в окно. Больше Марков не колебался. Выпущенная навскидку пуля вышвырнула нападавшего в сад. Сергей прыжком пересёк комнату, успел выстрелить ещё дважды – в тех, кто готовился ворваться в комнату. Минус четыре. Значит. осталось девять, если считать бойцом Гогулию.

Сергей прыгнул назад и, выскочив в коридор, растянулся на полу. Вовремя. За стеной громыхнула граната. Спасибо ляхам, строили добротно, не в полкирпича перегородка. Даже дверь в комнату не вылетела, её только распахнуло взрывной волной. Выждав с полминуты: кто их знает, вдруг решат для надёжности еще одну «лимонку» израсходовать, генерал выглянул в проём и мимоходом всадил пулю ещё в одного «энтузиаста». Потом опрометью бросился к парадному входу, отодвинул засов, поднял всё ещё лежащего без сознания крепыша, прислонил к косяку и распахнул дверь. Толкнул безвольное тело. Стрелять чекистов учили хорошо. В полёте малый принял две пули от собственного напарника. Решив, что цель поражена, тот ринулся ко входу и нарвался на встречный выстрел.

В коридоре затопали. Значит, атакующие проникли через окно. Марков быстро обшарил оба трупа. У второго нашлась в кармане пара гранат. Плюс два «ППД». Воевать можно, только к арсеналу бы да ещё бойцов хотя бы пару.

Для острастки выпустил вдоль коридора не меньше половины диска. Очередь пришлась почти в упор, полегли четверо.

«Если так пойдёт и дальше, скоро останемся один на один с Гогулией», – подумал Сергей и запустил в сторону противников гранату. Если кто остался в коридоре, осколки достанут – стены каменные, пространство узкое, множественный рикошет. Мельком прошла мысль: «Против опыта Гражданской любая выучка не тянет». Да теперешних супостатов и не учили воевать, их натаскивали захватывать – толпой одного, деморализованного, чаще всего безоружного. Вот и получите.

После взрыва воцарилась такая тишина, что Сергею показалось, будто он оглох. Но нет, вот послышался долгий мучительный стон. Потом прерывающийся голос:

– Марков… Не стреляйте. Вы убили всех, остался только я. – Долгая пауза. – Гогулия. Как бы вы меня не ненавидели бы, помогите. Я истекаю кровью. Вызовите врача.

«Хорошо излагает, литературно», – подумал Марков. Он взял на изготовку второй «Дегтярь», засунул «ТТ» за пояс сзади, а наган сунул в карман. Другой отяготил неистраченной гранатой. Осторожно сделал шаг по коридору, стараясь красться без малейшего шума. Гогулия молчал. Подходя к повороту, ведущему к кухне, генерал лёг и выглянул на уровне пола. В метре он увидел два тела. Они валялись словно кучки тряпья, то ли мёртвые, то ли тяжело раненные, без сознания. Зато ещё двое настороженно застыли, ожидая, когда появится наивный противник – оказывать неотложную помощь.

В проёме, ведущем в спальню Маркова, появился третий, видный на фоне уже вполне дневного света чёрным контуром-тенью. Сергей выстрелил в него, перекатился к противоположной стене и швырнул гранату в стоящих. Громыхнуло, словно ударило доской по голове. Прямо перед носом Сергея в пол врезался осколок. Несколько других в результате двойного рикошета выщербили стену, под которой растянулся комфронтом.

Выжить в колене коридора не мог никто. А того, кто караулил в спальне, пуля вбила назад в комнату. Генерал прыжком ворвался в помещение, которое ещё полчаса назад было вполне обжитым и уютным. Теперь оно выглядело развалинами. Дыры и борозды на потолке и стенах, белёсая пыль сбитой штукатурки, разбитая в металлолом кровать. И щепки от другой мебели. В центре лежал на спине Гогулия. Гимнастёрка на груди намокала чёрной кровью.

– Видишь, хотел обмануть, а сказал правду, – простонал он. – Нельзя дразнить судьбу.

– Помолчи. Я вызову медиков, – распорядился Сергей Петрович. Гогулия осклабился: «Поздно». И вдруг вскинул руку с пистолетом в сторону Маркова. Генерал рефлекторно дал очередь. По груди «тёзки» прошла стёжка отверстий.

Марков хотел выйти в сад, но дверь чёрного хода, которым он пользовался каждый день, не в пример парадному, так и осталась запертой. Искать ключ не было сил. Ноги сами подогнулись, и комфронтом присел, опираясь спиной на стену и положив автомат на колени. «Что-то совсем слабаком я стал, – подумал он. – Что ли, старею?»

В саду послышался топот многих ног.

– Не стрелять. Свои, – прокричал Габрильянц. В окно, опасливо озираясь, влез парень в форме НКВД, спросил: – Есть кто живой? – не получил ответа и крикнул: – Товарищи командиры, двери позаперты, влазьте так…

В проёме появился Габрильянц, легко спрыгнул на пол и повернулся, помогая вскарабкаться Рафаэлю Саркисову. Поддержав столичного гостя под локоток, установил его на изгаженном полу, обвёл глазами комнату и только теперь обнаружил Маркова, бросился к нему:

– Сергей Петрович, живы? Слава богу, успели. Сколько было нападающих?

Валерий Хачикович всмотрелся в труп Гогулии:

– Предатель. Сволочь. Ишак немытый.

Мамсуров заметил слежку, ещё когда проходил по улице Горького мимо Столешникова переулка. Двое в штатском, радостно ухмыляясь, вели его, выбирая безлюдное место, чтобы скрутить наверняка и без лишних свидетелей. Хаджи-Умар прибавил шагу. Преследователи разошлись – один двигался, чуть не прижимаясь к стенам строений, второй по кромке тротуара. День был будничный, но в самом центре Москвы народу много всегда. Не толпа, не растворишься. Однако людно.

Террорист миновал Центральный телеграф, свернул на узкую улицу Огарёва. Тут прохожих не оказалось, и «топтуны» решили действовать. Они подскочили одновременно, выдирая оружие из-под пиджаков. И тут же скорчились и осели. Недооценили они выучки и опыта «майора Ксанти».

А тот, небрежно оглядевшись, никто ли не обратил внимания на двух прилично одетых мужиков, которые вдруг растянулись на асфальте чуть ли не перед подъездом Генеральной прокуратуры, легко зашагал вперёд. Ноги вынесли его на улицу Герцена. Здесь стояла легковая машина с открытыми дверцами. На переднем кресле сидел человек в штатском и глядел в лицо боевику. У живота он держал маузер, дуло которого смотрело прямо в живот Мамсурову. Толстый мужчина в хорошем костюме, вальяжно раскинувшийся на заднем диванчике в глубине, приветливо произнёс: