Айзек Азимов - Академия и Земля (сборник)

– К несчастью, я не могу ответить на твои вопросы, – сказала вставая Блисс и вышла из каюты.

Пелорат посмотрел ей вслед:

– На самом деле все обстоит не столь мрачно, Голан. Мы подлетаем все ближе и ближе к Земле и как только доберемся до нее, все загадки наконец разрешатся. И до сих пор никто, похоже, не делает никаких попыток остановить наше к ней приближение.

Тревайз только моргал, глядя на Пелората, но потом тихо сказал ему:

– А я бы хотел, чтобы кто-нибудь попытался.

– Да? Почему ты этого хочешь?

– Честно говоря, я рад был бы хоть какому-то признаку жизни.

Пелорат широко открыл глаза:

– Ты наконец обнаружил, что Земля – радиоактивна?

– Не то чтобы… Но она теплая. Намного теплее, чем я ожидал.

– Это плохо?

– Необязательно. Она может быть довольно теплой, но это вовсе не должно сделать ее непригодной для жизни. Облачный покров плотный, определенно присутствуют водяные пары, так что эти облака, вместе с водами океана, могут поддерживать жизнь, несмотря на температуру, которую мы вычислили, исходя из микроволнового излучения. Впрочем, я не могу быть уверен. Разве что только…

– Да, Голан.

– Ну, если бы Земля была радиоактивной, этим может объясняться большая, чем мы ожидали, температура.

– Но это не противоречит и первому, не правда ли? Если она теплее, чем ожидалось, это не означает, что она должна быть радиоактивной.

– Нет, не означает. – Тревайз попытался выдавить улыбку. – Нам нет нужды гадать, Джейнав. Через день-другой я смогу больше сказать об этом, и мы узнаем все наверняка.

Фаллом сидела на койке в задумчивости, когда в каюту вошла Блисс. Фаллом коротко взглянула на нее, затем снова уставилась в пол.

– В чем дело, Фаллом? – тихо сказала Блисс.

– Почему я так не нравлюсь Тревайзу, Блисс?

– Что навело тебя на подобные мысли?

– Он смотрит на меня нетерпеливо – это правильное слово?

– Возможно.

– Он нетерпеливо смотрит на меня, когда я вблизи него. Его лицо немного кривится.

– У Тревайза сейчас множество забот. Фаллом.

– Потому что он ищет Землю?

– Да.

Фаллом немного подумала и сказала:

– Он особенно нетерпелив, когда я привожу что-нибудь в движение.

Губы Блисс сжались.

– Послушай, Фаллом, разве я не говорила тебе, что ты не должна этого делать, особенно в присутствии Тревайза?

– Ну, это было вчера, в этой каюте, он стоял в дверях, а я не заметила. Я не знала, что он наблюдает. Это был всего лишь один из библиофильмов Пела, и я пыталась заставить кассету встать на ребро. Я не сделала ничего плохого.

– Это нервирует нашего друга, Фаллом, и я хотела бы, чтобы ты не делала ничего подобного, вне зависимости от того, видит он тебя или нет.

– Это нервирует его, потому что сам он ничего похожего не может?

– Возможно.

– А ты можешь?

– Нет, я не могу, – медленно покачала головой Блисс.

– Но тебя же не нервирует, когда я так делаю. И Пела тоже.

– Все люди разные.

– Я знаю, – сказала Фаллом с внезапной уверенностью, которая и удивила Блисс, и привела ее в замешательство.

– Что ты знаешь, милая моя девочка?

– Я – другая.

– Конечно, я так и сказала. И Пелорат другой.

– У меня другие формы тела. И я умею двигать вещи.

– Это правда.

– Мне необходимо двигать вещи, – продолжила Фаллом с вызовом в голосе. – Тревайз не должен сердиться на меня за это, ты не должна останавливать меня.

– Но зачем это тебе нужно?

– Это – тренировка. Упружнение – это правильное слово?

– Не совсем. Упражнение.

– Да. Джемби постоянно твердил, что я должна постоянно тренировать мои… мои…

– Мозговые преобразователи?

– Да. И делать их сильнее. Тогда, когда я вырасту, я смогу управлять всеми роботами. Даже Джемби.

– Фаллом, кто управляет всеми роботами, когда тебя нет?

– Бандер. – Фаллом словно бы просто констатировала факт.

– Ты знаешь Бандера?

– Конечно. Я видела его много раз. Я должна была стать следующим главой поместья. Поместье Бандера станет поместьем Фаллом. Так говорил мне Джемби.

– Ты имеешь в виду, что Бандер приходил в твою…

Фаллом в ужасе открыла рот и сказала каким-то придавленным голосом:

– Бандер никогда не мог бы прийти к… – Фаллом стало трудно дышать, она запнулась и замолчала. Потом она успокоилась: – Я видела изображение Бандера.

– А как Бандер к тебе относился? – нерешительно спросила Блисс.

Фаллом поглядела на нее, сощурив от удивления глаза:

– Бандер мог спросить меня, в чем я нуждаюсь, удобно ли мне. Но Джемби всегда был рядом, так что я никогда ни в чем не нуждалась и мне всегда было удобно.

Она наклонила голову и уставилась в пол. Потом закрыла глаза ладонями и еле слышно произнесла:

– Но Джемби остановился. Я думаю, это из-за того, что Бандер тоже остановился.

– Почему ты так говоришь?

– Я думала об этом. Бандер управлял всеми роботами, и, если Джемби остановился и все остальные роботы тоже, должно быть, остановился и Бандер. Разве это не так?

Блисс промолчала.

– Но когда вы вернете меня назад, на Солярию, я смогу обеспечить энергией Джемби и всех остальных роботов и буду вновь счастлива.

Она всхлипнула.

– Разве ты не счастлива с нами, Фаллом? Хоть немного? Иногда?

Фаллом подняла залитое слезами лицо к Блисс и, покачав головой, дрожащим голосом выпалила:

– Я хочу Джемби.

В порыве нежности Блисс обхватила ее руками.

– Ох, Фаллом, как бы я хотела, чтобы я могла вновь соединить тебя и Джемби! – И внезапно обнаружила, что и сама плачет вместе с Фаллом.

Такими их и увидел вошедший в каюту Пелорат. Он застыл у двери и спросил:

– Что случилось?

Блисс отстранилась от Фаллом и потянулась за носовым платком, чтобы вытереть заплаканные глаза. Она тряхнула головой, и Пелорат озабоченно повторил:

– Но все-таки, что случилось?

– Фаллом, успокойся, – сказала Блисс. – Я придумаю что-нибудь, чтобы тебе стало хоть немного легче. Помни – я люблю тебя так же, как любил Джемби.

Она взяла Пелората за локоть и вытолкнула в обеденный отсек, повторяя:

– Это так, ничего, Пел. Пройдет.

– Это из-за Фаллом, верно? Она все еще жалеет о Джемби.

– Ужасно. И мы ничего не можем с этим поделать. Я могла только сказать ей, что люблю ее – и в самом деле, это так. Как можно не любить такое нежное и разумное дитя? Удивительно разумное. Тревайз думает, что даже слишком разумное. Она видела Бандера в свое время или, скорее, его голографическое изображение. Однако эти воспоминания ее не трогают, она очень спокойно и рассудительно говорила о нем, и я могу понять почему. Их связывало лишь то, что Бандер был владельцем поместья и что Фаллом должна была стать следующим его хозяином. Других отношений между ними не существовало.

– А понимала ли Фаллом, что Бандер – ее отец?

– Ее мать. Если уж мы согласились рассматривать фаллом как женщину, так же следует думать и о Бандере.

– Неважно, Блисс. Знает ли Фаллом об их родственных связях?

– Я не уверена, что она поняла бы, что это такое. Вероятно, она может знать, но не придает этому никакого значения. Однако, Пел, она пришла к выводу, что Бандер мертв, поскольку ее озарило: выключение Джемби должно быть результатом прекращения подачи энергии, а так как этим занимался Бандер… Все это пугает меня.

Пелорат задумчиво сказал:

– Почему, Блисс? В конце концов это всего лишь логический вывод.

– Потому что другой логический вывод может последовать из самого факта его смерти. На Солярии, с ее долгоживущими и одинокими космонитами, смерть – нечто редкое и отдаленное. Представление о естественной смерти должно существовать лишь у немногих из них, и, вероятно, совсем отсутствовать у солярианских детей возраста Фаллом. Если она продолжит размышлять о смерти Бандера, она наконец начнет гадать, почему он умер, и то, что это случилось, когда мы, чужаки, появились на их планете, наверняка наведет ее на мысль о возможной причине и следствии.

– Что мы убили Бандера?

– Это не мы убили Бандера, Пел. Это была я.

– Она не догадается.

– Но я должна буду сказать ей об этом. Она обижается на Тревайза, а ведь он – руководитель экспедиции. Фаллом может решить, что, возможно, именно он повинен в гибели Бандера, а как я могу позволить, чтобы на Тревайза кто-то возвел напраслину?

– Стоит ли беспокоиться обо всем этом, Блисс? Ребенок не испытывал никаких чувств к своему от… матери. Только к своему роботу Джемби…

– Но смерть ее матери означает и смерть ее робота. Я почти готова уже признаться в своей ответственности за это. Я испытываю огромное искушение.