Вычислитель. Тетралогия - Громов Александр Николаевич
А ведь это всего лишь корвет. Тот, кто не вовсе лишен фантазии, поневоле задумается: каковы же крейсера и линкоры Лиги?
Конечно, явление корвета произвело фурор. Строители, лесорубы, огородники, даже пастухи – все бросили работу и сбегались к колоссальному чуду. Андрей тоже был тут и даже не рычал на лодырей, а улыбался во весь рот. В один миг собралась толпа. Каждому хотелось подойти поближе, прикоснуться к слишком долго ожидаемому небесному гостю, погладить его обшивку заскорузлыми пальцами, как самое дорогое, что есть на свете. Матери поднимали на руки детей. Смотрите, вот оно! К нам наконец-то прилетели, нас не бросили, о нас не забыли, нам помогут, теперь все будет хорошо…
И вдруг раздался выстрел в воздух.
– Не приближаться! Запрещено! Отойди назад!
Кто-то из особо нетерпеливых проник за оцепление. Его вышвырнули наружу, как котенка. Толпа заволновалась. Вернувшаяся к кораблю группа прикрытия по команде офицера разделилась надвое: половина усилила собой оцепление, а вторая половина обеспечила ближнюю охрану начальника Интерпола. Оружие было наведено на толпу.
Протолкавшись вперед и разумно держась за оцеплением, Андрей поднял руку, привлекая внимание Юлии. Он что-то кричал, но в общем шуме не было слышно что.
– Прошу пропустить вон того мужчину, – почти прокричала Юлия на ухо Стиннесу. – Это менеджер Лусии.
– Кто? – Его превосходительство поднес ладонь к уху.
– Правитель этого народа! – крикнула Юлия.
– А! – отозвался Стиннес. – Я думал, он просто босяк, как все эти оборванцы, – указал он на толпу. – Вам тоже следовало бы принять приличный вид, капитан.
Еще бы! Юлия почувствовала, что краска заливает ее лицо, но краска не стыда, а гнева. Да кто он такой, этот индюк заезжий, чтобы разговаривать через губу с этим народом? Разве он вынес то, что вынесли мы? Окажись он здесь единственно своей персоной, без охраны и обслуги, – небось дал бы дуба еще до Южного кряжа. Это Андрей Илюхин – босяк?
Это она – оборванка, мало чем отличающаяся от аборигенов?
Пусть так!
Два дня назад прошел сильный ливень, теплая вода низвергалась с небес водопадом, и голопузая ребятня бегала под разверзшимися небесными хлябями с веселыми криками и визгами, а потом с наслаждением сохла на солнышке. Взрослым тоже понравилось. Отмывшись, Юлия не особенно колебалась перед тем, как после заката зайти в хижину Андрея, ту самую, что была наскоро сколочена для Эрвина и из которой менеджер нипочем не желал перебраться в более приличный дом, пока кровом не обеспечена последняя семья. Они любили друг друга и потом спали обнявшись, снова любили и снова спали. Минувшей ночью повторилось то же самое.
Юлия постепенно привыкала жить по-лусиански на новый даже для лусиан лад. Раздражало отсутствие колоссального количества полезных мелочей, но с каждым прожитым в долине днем раздражение мало-помалу испарялось, как кусок сухого льда. Она думала о том, о чем настрого запретила себе думать четыре года назад. Ее сын – как он там, на Терре? На кого стал похож? Как говорит, как бегает, долго ли ревет, рассадив коленку? У него другие родители, которых он зовет мамой и папой, и более чем вероятно, что он знать не знает, что его настоящая мать – не эта, а другая. Беглянка, сбежавшая от материнства в карьеру. Отступница. Предательница. Лучше бы ему и не знать. Но если бы можно было отправиться в прошлое, чтобы изменить одно-единственное решение…
Но тогда она не оказалась бы здесь!
– Прошу пропустить его! – вновь крикнула Юлия.
– Не орите мне в ухо! – рявкнул Стиннес. – Он хочет что-то сказать? – Было видно, как Андрей, забывший взять с собой мегафон, тщетно призывает народ к спокойствию. – Его никто не слушает. А мне зачем?
– Речь идет о будущем Лусии! О принятии ее в Лигу!
– Правда? А при чем тут Интерпол?
Разумеется, не Интерпол решает такие вопросы, но его начальник мог бы обнадежить лусиан здесь и представить свои рекомендации там, на Терре. Дело могло бы выгореть.
Юлия вдруг поняла: ничего этого не будет. Стиннес и пальцем не шевельнет ради чумазых неудачников и их дурацкой планеты, а умный и дальновидный Хуан Постиго… нет, и не он. Юлия видела, как заместитель Стиннеса по общим вопросам быстро переводит внимательный взгляд со своего начальника на нее, затем на Андрея, затем на толпу, на десантников и снова на начальство. На один миг что-то знакомое почудилось ей в этом быстром лоцировании – но что? А, чепуха…
Она отметила, что Андрей прекратил орать, – наверное, сорвал голос. А потом она увидела, как он пробился через волнующуюся толпу, попытался – только попытался! – сделать шаг за невидимую линию охраняемого периметра – и отлетел назад, нелепо взмахнув руками после удара прикладом в лоб, и повалился навзничь. Последняя песчинка упала на чашку весов, и коромысло качнулось.
Толпа ахнула. Затем вскипела. Десантникам пришлось стрелять в воздух, и лишь это спасло их от нападения и неизбежной кровавой работы. Офицер повернул напряженное лицо к Стиннесу – ждал приказаний. Тот показал рукой: немедленно грузимся и взлетаем.
– Что вы стоите столбом, капитан? Надеюсь, вы с нами?
Шутка начальника. Просто шутка.
– Я с ними! – Юлия взглядом указала на лусиан. Ее голос был тверд.
– Что-о?!
– Я остаюсь.
Целую секунду Стиннес не мог понять, что это не ответная неуместная шутка.
– Это неподчинение! – проревел он по истечении секунды. – Дезертирство! Вы отдаете себе отчет в своем поведении? Потом поговорим. Марш в корабль!
Покачав головой, Юлия отступила на шаг, потом еще на один. Ее рука как бы невзначай легла на потрепанную кобуру плазменника. Постиго наклонился к уху Стиннеса и что-то зашептал. Было видно, как быстро двигаются его губы и как Стиннес стремительно багровеет.
Что именно Хуан Постиго донес до слуха своего непосредственного начальника, осталось неизвестным, но тот недовольно дернул головой и, не глядя больше на Юлию, направился к корвету. За ним последовали заместитель по общим вопросам и непосредственная охрана. Напоследок Постиго зачем-то подмигнул Юлии и крикнул:
– До встречи, капитан!
Площадка подъемника вознесла их ввысь, и они исчезли в туловище корвета. За ними в полном порядке отступили десантники с офицером. Площадка вознеслась еще раз и вросла в обшивку. Медленно-медленно корвет потянулся в небо, три опоры оторвались от каменистого грунта сразу, а четвертая, увязшая в пашне, казалось, вросла в планету – но вот и она выдернулась с сочным чавкающим звуком, как из вязкого болота, и пошла вверх с налипшими на нее комьями земли – выше, выше… Корвет поднимался на антиграве. Когда он стал точкой в небе, людей оглушил внезапный рев заработавших маршевых. Инверсионный след потянулся вверх и оборвался. Скоро рассеялся и он.
* * *Андрея тошнило. Кружилась голова, шумело в ушах. Он не жаловался и даже пытался встать с лежанки и пойти руководить работами. Юлия врачевала его медикаментами из распотрошенного, но далеко еще не опустевшего контейнера, привезенного Эрвином. Сотрясение мозга – не такая уж мудреная травма, чтобы бывший офицер полиции не знал, как с ней быть. Юлия на все корки честила недотепу-менеджера: лежи, травматик, тебе только и надо, что лежать, какое-то время обойдемся и без тебя. На вот, проглоти таблетку и не вставай, скоро будешь как новенький.
Она сама бродила по долине, выслушивая просьбы и советы старейшин, перебрасываясь шутками с тем и другим, решая мелкие вопросы и запоминая то, что надо будет передать Андрею, когда ему станет получше И этот день наступил выздоравливающий вышел из хижины и сел на обрубок бревна, подставив оранжевому солнцу желвак на лбу, сильно уменьшившийся и уже не багровый, а бледно-зеленый.
– Как дела… там? – неопределенно спросил он.
– В основном неплохо, – и Юлия вывалила на него все нерешенные проблемы, одну за другой.
Андрей долго молчал.
– Мне нужен заместитель по общим вопросам, – сказал он наконец. – Ты возьмешься?
