Алекс Орлов - Тютюнин против инопланетян

– Ну, жиды, дойдет и до вас очередь! Не хотите платить, значит, придется расплачиваться!

– Вот! Что я вам говорил! – злорадно произнес Фри-гидин, – Сбежит наш Борис Львович в Израиль. Попомните мои слова.

– Ты что, придурок, мы же без работы останемся!

– Ну зачем же так сразу. Борис Львович поставит управлять «Втормехпошивом» опытного менеджера.

С этими словами Фригидин приосанился и расправил складки на чернильного цвета нарукавниках.

Бесцеремонно отпихнув бухгалтера, Сергей отправился проведать директора.

В приемной было пусто. Секретарша Елена Васильевна, разведенная дама после сорока с ребенком четырнадцати лет, приходила на работу ближе к обеду.

Тютюнин постучал и, не дождавшись ответа, вошел в кабинет.

Штерн сидел, уставившись в окно.

– Борис Львович, вы как?

– А, Сережа! – словно очнулся директор. – Вы, наверно, слышали выкрики этого молокососа?

– Что ему нужно было?

– Денег, Сережа. Что им еще нужно? Денег, конечно.

– И сколько?

– Пять тысяч долларов… Для начала. – Штерн грустно улыбнулся. – Вы представляете, Сережа, он кричал мне «жид», думая, что этим поможет делу.

– Вы обиделись?

– Я обиделся? Я обиделся бы на себя, если б отдал ему деньги. Этому молокососу… И знаете что, Сергей, давайте я подниму вам жалование на двести рублей. Или что там двести – добавим все триста!

– Ой! Спасибо, Борис Львович! – приятно обрадовался Тютюнин. – Тогда я пошел работать, Борис Львович.

– Идите, Сергей, работайте.

Тютюнин выскочил в приемную и, толкнув дверь в коридор, сшиб любопытного Фригидина, который стоял, прижавшись ухом к двери.

Несчастный бухгалтер упал возле противоположной стены и дико заорал, когда увидел, что Тютюнин двигается на него. Он был уверен, что его будут добивать.

– Чего орешь, глупый! Мне директор зарплату повысил, представляешь?

Сергей рывком поднял Фригидина с пола и, поставив на ноги, побежал к себе в приемку – отрабатывать оказанное доверие.

– Вот так. Одним все, а другим ничего, – горько произнес Фригидин, глядя вслед счастливому Сереге.

25

Открыв своим ключом дверь приемочного помещения, Сергей с удивлением обнаружил там младшего приемщика Кузьмича.

Тот сидел на прилавке в позе лотоса, а на полу валялись два пустых баллона из-под дихлофоса.

Глаза Кузьмича были закрыты. На лице отражалось полное спокойствие и безмятежность.

– Кузьмич, ты что, не уходил домой? Младший приемщик приоткрыл один глаз:

– Дом там, где хорошо. Мне хорошо – здесь.

– А дихлофос? Куда подевались два полных баллона? Я же тебе их только вчера выдал!

Кузьмич вздохнул, открыл оба глаза и, выйдя из позы лотоса, свесил ноги с прилавка.

– Что ты об этих мелочах печешься, Серега? Знаешь ли ты, что, если бы моль по-настоящему понимала дихло-фос, она бы от него не дохла, а наоборот?

– Что наоборот?

– Она бы чувствовала себя здесь хорошо. То есть как дома.

– Если моль будет здесь чувствовать себя как дома, мы останемся без сданной продукции. Куда дихлофос подевался? Опять все на энтропию свалишь?

Тютюнин спихнул Кузьмича с прилавка и пошел открывать павильон.

Многочисленные клиенты уже скреблись у порога, желая поскорее сдать добытые на свалках меха.

– Здравствуй, Сережа! Как выходные? – засыпали Тю-тюнина вопросами знакомые старушки.

– И вам – здравствуйте. Занимайте места в очереди – сейчас начнем работать.

– Э-э, бабки, я первый! – прохрипел субъект с испитым лицом.

– Да уж помним-помним! – отозвались старушки, отодвигаясь от неряшливого бомжа.

Протолкнувшись к самому прилавку, «испитое лицо» обрушило на него какую-то то ли сумку, то ли мешок, в котором, судя по звуку, перекатывались бильярдные шары.

– Вот, хозяин, принимай товар.

– Мы сумки не берем, – покачал головой Тютюнин. Ему часто случалось отказывать собирателям картона, природного гипса, веточек чернозадника и огуречной копры, которые почему-то были уверены, что Тютюнин отвалит за эти богатства кучу денег.

– Мы сумки не берем! – повторил Сергей, поскольку «испитое лицо», казалось, совершенно не понимает, что ему говорят.

– Это не сумка, хозяин. Это котик. Морской котик.

– Мы животных не принимаем.

– О чем ты, хозяин? – На «испитом лице» появилось выражение крайнего удивления. – Это не сумка, а мех морского котика.

– Мех котика? А чего в этом мехе гремит? Камней насыпал для весу?

– Камней? – переспросил бомж и, сунув руку в проеденную крысами дыру, вытащил огромный мосол, явно превышавший размерами целого морского котика. – Это не камни, хозяин, это кости котика…

– То, что ты мне принес, это никакой не морской котик. Это шкура коровы.

– Да клянусь, хозяин, – затрясло синими губами «испитое лицо», ударяя себя кулаком в грудь. – Я этого котика сам загарпунил на этом… на Байкале.

– Это не котик, – произнес молчавший дотоле Кузьмич. Он стоял позади Сереги, на лице его была написана все та же безмятежность. – Это не котик, это корова по кличке Клара, которая умерла от ящура в тысяча девятьсот тридцать восьмом году и вчера была извлечена из могильника.

– Ну что, слышал? – усмехнулся Серега. Он обернулся к Кузьмичу, – А откуда ты это знаешь?

– Мне открылся информационный канал.., – невозмутимо ответил Кузьмич.

– Понятно… А ты, друг, забирай свою морскую корову и закопай ее обратно.

– Ну дай хоть трешку, хозяин! – зашамкало «испитое лицо».

– Пошел, пошел отсюда, бомжара! – возмутились старушки.

– А я, между прочим, не бомжара.

– А кто же ты?

– Я, между прочим, диггер.

26

Пока Тютюнин бился на личном трудовом фронте, за ним уже с самого утра велась слежка.

Двое дядек в дорогих костюмах вели скромного приемщика от дома до трамвайной остановки, а далее продолжили преследование на двух черных «БМВ» с затемненными стеклами.

Тютюнин находился в середине вагона, и кто там едет за трамваем, ему видно не было, зато другие пассажиры живо обсуждали этот странный кортеж и огромные, похожие на навозных жуков машины.

Сопроводив Сергея до места его службы, дядьки в костюмах заехали во двор и, оставив машины, подошли к дверям «Втормехпошива», чтобы выяснить, что это за заведение.

Постояв минут двадцать, они дождались, пока выйдет первый посетитель – им оказался бомж-диггер со шкурой коровы.

– Гражданин, можно вас на минуточку? – спросил один дядька.

– Я, что ли? – не понял бомж.

– Да-да, вы.