Василий Купцов - По праву последнего

— А что ты умеешь делать? — перебил Род Кухонного Собеседника. Его мало интересовали душевные переживания робота. Гораздо больше — чем еще накормит и будет ли отгонять мух, которых, кстати, в этом мире не было...

— Я много чего умею, — ответил робот.

Он, казалось, совсем не обиделся, когда его перебили. А, может, понимал, что перед ним — всего лишь мальчик, к тому же пока неотесанный.

— После смерти своего создателя я принадлежал еще множеству других людей. Меня совершенствовали, да я и сам «рос». Скажу сразу, что у меня есть такое же устройство, что и у Кормильных Роботов. Есть и связь с Мировым Разумом. Тебя что в данный момент больше интересует? Поесть?

— Ага! — честно признался Род.

Да, у всякого Дантеса должен быть свой... Нет, не Пушкин, я имел в виду совсем другого Дантеса! Итак, у каждого Эдмона Дантеса (по кличке «граф Монте-Кристо») должен быть свой аббат Фариа. И у нашего героя появился свой учитель. А так как повесть фантастическая, и ее действие происходит в каком-то неопределенно далеком будущем (или прошлом — не все ли равно!), то и аббат Фариа, соответственно, будет проржавелым роботом, что не умаляет, однако, его роли в данном повествовании!

У Рода началась иная жизнь. Он перестал путешествовать, если не считать небольшой прогулки, последовавшей сразу же за последним разговором. Род и Кухонный Собеседник отправились для «постоянного проживания» в то самое, облюбованное Родом место — туда, где река впадала в море.

Теперь все изменилось. Род мог совершенно не заботиться о «хлебе насущном». Кухонный Собеседник попросту доставал откуда-то из своего пузатого тела уже готовые, горячие блюда. Можно было сидеть на месте и ничем не заниматься. Но мальчишечья натура брала свое, и Род все время бегал, плавал, что-то такое делал...

Бегать и плавать было мало — Род вырастал прямо сказать, слабосильным юношей — худым, нескладным, со слабо выраженной мускулатурой. Можно считать, что физически он очень много потерял по сравнению с тем временем, когда был беспризорником. Единственное, что у него стало крепче и здоровее — кроме мозгов, разумеется — была кожа. Мальчик прожил эти годы, не зная, что такое одежда. А на ступнях, как уже отмечалось, кожа стала столь жесткой, что Род мог ходить прямо по острым камням, не говоря уж о каких-то ракушках на берегу. Впрочем, вскоре камней не осталось...

Взросление протекало своим чередом. Собственно, в этом вопросе вообще была полная безысходность. Грубо говоря, не с кем, и перспектив — тоже никаких. Разумеется, напряжение снять было просто — благо, стыдиться тут некого. Если даже Боженька, что за мальчиками в такие моменты любил подглядывать, отдал концы... Но такое простое решение проблемы не удовлетворяло Рода, он порядком мучился от сознания, что никогда не обнимет хрупкое девчоночье тело! Эротические сны посещали его частенько, и ничего, кроме огорчений, не доставляли. Впереди, казалось, ничего не было...

Сначала Род думал, что Кухонный Собеседник будет рассказывать ему что-то вроде «сказок на ночь» — о том, как протекала история дальше, куда делись люди и так далее. Но не тут то было! Робот, что называется, усадил Рода «за парту». Парты, на самом деле, не было, мальчик сидел на голой земле, зато учеба была! И какая! Кухонный Собеседник читал Роду курс буквально всех наук, начиная с элементарной компьютерной грамотности и завершая философией. И много-много математики, физики и химии. На биологию, почему-то, Кухонный Собеседник особого упора не делал.

Сами занятия сильно отличались от тех, что проводили в приюте еще и тем, что тут нельзя было ни отстать от учебного процесса, ни обогнать его. Робот следил, чтобы все, рассказанное Роду, было им понято и усвоено. И не давал передышки.

Через некоторое время Род осознал, что «процесс познания» идет у него во много раз быстрее, чем в приютской школе. Была ли это заслуга робота? Вероятно... Но и Род был весьма способным мальчиком. Конечно, он очень поздно дорвался до знаний, но история, как говорил Кухонный Собеседник, давала примеры, когда до знаний «дорывались» и в шестьдесят лет, а к семидесяти делали замечательный вклад в науку...

Мало того, что Кухонный Собеседник организовал интенсивные занятия. Робот как-то, а было это почти через месяц их с Родом знакомства, изготовил в качестве приложения к учебнику (их он тоже доставал из своего брюха, так же, как и жареное мясо) просто интересную книгу. И заметил явную склонность парнишки к чтению. Разумеется, Кухонный Собеседник воспользовался этим наблюдением. Появилась преогромная куча книг. И дело робот поставил так, что чтение являлось «отдыхом»!

А мальчик с удовольствием «отдыхал», проглатывая один том за другим. Сначала — читал все подряд, потом — стал в первую очередь хватать фантастику. И приключения. Вскоре Кухонный Собеседник перестал изготовлять для Рода книги с любовными и нравоучительными сюжетами.

Прошло еще немного времени, а эффект был уже налицо. Изменилась речь мальчика, предложения стали сложнее, с оборотами, появилось множество новых слов. Обогащалась не только речь. Род обнаружил замечательные способности к занятию точными науками, его голова постепенно превращалась в копилку знаний, дело доходило уже до того, что мальчик сам стал находить ошибки в прочитываемых книгах. Он ловил как явные ляпсусы в логике построения литературных произведений, так и ошибки в различных точных науках. Впрочем, Кухонный Собеседник быстро осадил его, объяснив, что многие книги писались еще до того, как были сделаны научные открытия, опровергавшие имеющиеся в текстах посылки. А вот логические ошибки — тут Род молодец, все правильно!

Чтобы не быть голословным, приведу лишь один пример. Род прочитал в увлекательной книжке мистического содержания следующее. Некий герой видит во сне кошмар, и до того пугается, что умирает, не проснувшись. Род сразу же спросил у своего робота, а откуда, собственно, могло стать известным, что герой видел страшный сон, если он так и не проснулся? Кухонный Собеседник так обрадовался явному росту сообразительности своего хозяина и воспитанника, что сразу же испек праздничный пирог. Впрочем, радость была напрасной — ситуации начали повторяться, и, вскоре, Кухонный Собеседник уже не знал, куда убегать от вопросов и замечаний Рода по поводу того, что понаписано в книгах...

Чем дальше залезал Род в дебри литературы, тем запутанней и непонятней становилась для него сама история человечества. Разумеется, если в книге стояла пометка, что это — фантазия, Род лишь принимал описываемые события к сведению и не делал далеко идущих выводов. Но многие книги вроде написаны, как было помечено, очевидцами, и при этом их содержимое явно противоречило тому, что было отмечено другими «очевидцами» в других книженциях!