Роман Суржиков - Второй закон

Глаза Галса были влажно-грустными.

И вдруг всплыло в памяти: машина, 8-33, нет времени на верю — не верю. Она смотрит в глаза и говорит: "Мы вместе". Не открывает дверь, не прыгает на раздолбанный асфальт и бегом в ближайший переулок, нет! "Мы вместе" — говорит Лера.

Впервые в своих рассуждениях я назвал ее по имени.

— Ты прав, Галс, ни к черту не годится моя логика, — я присел и погладил его по холке. — Во-первых, те бандиты вооружены не хуже звездного десанта. Во-вторых, тот, кто их послал, имеет право "повелеть" дружине. В-третьих, все происходило бешено быстро — а значит, как минимум один аэр есть в их распоряжении. Эти люди ищут весьма серьезную вещь, серьезную настолько, что она стоит и аэра, и плазмометов, и "мстителей". Если бы Лера и вправду украла такую штуковину, она не пряталась бы за спину моего братца-рыцаря. Позвонила бы нагло хозяину и потребовала в обмен чего угодно: вагон мясных консервов на полторы жизни вперед, личный небоскреб-свечку с бассейном, мелодраму с собою в главной роли, автограф Павла Петровича… Что угодно, вобщем.

Галс одобрительно заворчал.

— Но нет, не было этого. А когда допрашивали этого однорукого козла, на лице ее было нетерпение, любопытство, жажда понять. Так что не знает Лера ни вещи, ни ее хозяина. А значит, ничего не крала. Но…

Шарпей с интересом склонил голову набок.

— …но вещь, однако, у нее! Лера просто не понимает ее ценности. Вчера в "Веге", когда высыпали все из рюкзака, главарь глянул и как бы успокоился. Да, и в паркинг за Лерой послал только одного, двое остались! Значит, вещь была там, в рюкзаке! И это — не лекарства: увидев ампулы, он удивился. Постой…

Я взял Галса обеими руками за морду и поцеловал в нос.

— А знаешь, дружище, я понял, что это за вещь!

Я направлялся в Центр. Неторопливо шел по проспекту, похлебывая лимонад из термоса, с довольной улыбкой на лице и красными от недосыпания глазами — ни дать ни взять курортник, или студент на каникулах! Жара стояла адская, как всегда: двадцать градусов — это на шестнадцать ниже температуры тела. Все равно что пятьдесят два градуса в прежнем мире. Но сейчас это меня не только не беспокоило, а даже расслабляло. Ведь не нужно уже ни бегать с "железкой", ни спасать кого-то, ни волноваться, ни играть в кошки-мышки с дружиной — а просто прийти и поговорить, и помирить всех со всеми. Так что я шел по жаре и наслаждался моментом, и представлял себя на пляже неудержимо голубого моря, рядом с красивой девушкой… допустим, с волосами цвета палесто.

Прошел мимо гигантской сюрреалистической руины — бывшего стереотеатра "Млечный Путь". Давным-давно, еще в первый год, там случился пожар, и огонь остудил стены здания ниже нуля. Огромный стереотеатр остывал от контакта с воздухом очень медленно, но два года назад все же достиг абсолюта и стал хрупким, как стекло. От любого касания, от случайного камешка из-под колеса машины стены трескались, крошились, роняли блестящие куски композита, те бились об асфальт и рассыпались в мелкую серебристую крошку. Сейчас "Млечный Путь" напоминал полуразрушенный ледяной замок на площади, усыпанной инеем. Обогнув его, я вышел на бульвар Героев Обороны. Он же бульвар Героев, он же просто Бульвар — центр нашего Центра, штаб-квартира городской власти.

Почтенный Павел Петрович был человеком бережливым и чуждым мании величия. Вместе с десятками помощников, полудюжиной Заведующих, городским банком медикаментов, главным распредпунктом и центральной заставой дружины он занимал всего одно здание — тридцатиэтажную бывшую мэрию. А в соседнем здании — тщательно укрепленном и кибернетически охраняемом торговом центре — покоился законсервированный арсенал прежнего оружия. Вспомнив свой нейтрализатор и стену, похожую на голландский сыр, я порадовался мудрости Председателя. В первый же год, еще не получив абсолютной власти, он исхитрился собрать по городу и изъять все стреляющее, вплоть до огнестрельной чепухи, которую в те времена и оружием-то не считали. Не сделай он этого, пожалуй, до нынешнего дня мало кто дожил бы.

Я миновал арсенал-супермаркет и вошел в подъезд мэрии. За тройной прозрачной дверью меня встретила пара дежурных дружинников. Больше стражи не было: Павлу Петровичу, нашему спасителю, некого было опасаться.

— Я хотел бы увидеть Климова, Заведующего безопасностью. Если он не занят, конечно.

— Минутку, Виктор Андреевич, узнаю, — ответил охранник, взглянув на мой паспорт, и повернулся к терминалу.

Вот еще одна неплохая задумка Председателя: того, кто рискнул своим здоровьем и лично пришел по жаре в мэрию, обязательно выслушают — либо один из Заведующих, либо кто-то из помощников, а то и сам Павел Петрович, если в хорошем настроении.

— Пожалуйста, в лифт. На девятом этаже капитан Климов ждет вас.

Вот так просто! Я улыбнулся. Кто не общался с власть имущими в прежнем мире — ни за что не оценит по достоинству.

На девятом этаже, в огромном кабинете с интерактивной картой города во всю стену, меня действительно ждали. Дмитрий Климов, капитан второго ранга в прежнем мире и правая рука Председателя теперь, был необычным человеком. Когда случилось, он служил в звездном флоте. Служил не как я, птенец желторотый, — служил давно и успешно, имел три награды, с командиром любого судна здоровался за руку. Флотской специальности его я не знал, но цепкий, внимательный взгляд выдавал либо артиллериста, либо навигатора. В первый год, самый кромешный из всех девяти (голод, взрывы, паника, обугленные скелеты на улицах) Климов нашел человека — чуть ли не единственного, кто знал, что делать, — и пошел за ним, надежно прикрывая спину. Вселенная знает, что делали эти двое, какие средства использовали, чтобы навести порядок, заставить прислушаться, повести за собой. Человек тот стал почтенным Павлом Петровичем, обожаемым Председателем, с неизменной жизнерадостной улыбкой на лице. А Дмитрий стал капитаном Климовым, без отчества. Капитан не улыбался никогда. Принципиально.

— Здравья желаю, капитан, — сам того не желая, я вытянулся перед ним.

— Здравствуй, мичман. Вольно. Как жизнь?

— Не жалуюсь, хорошо все.

— Это хорошо, когда хорошо. Есть дело?

И этим он отличался. Нас, звездолетчиков, осталось всего одиннадцать. При встрече любой обязательно расскажет новости, кого видел, кто как живет — это вроде неписаного ритуала. Любой, но не Климов.

— Так точно, есть дело. Сегодня утром объявили в розыск девушку, Леру Вдовиченко. Она невиновна.

— Откуда знаешь, что невиновна?

Он не спросил: "Кто такая Лера?" — стало быть, в курсе дела, как я и предполагал.