Владимир Круковер - Чужой из психушки (фрагмент)

Полковник вздохнул, выплывая из воспоминаний. От одной мысли, что его красавицу кто-то другой трогает за соски, что кому-то другому она позволяет нюхать руки, его пробирала дрожь ненависти. Но служба приучила его к сдержанности. И многие его псевдонимы — Немой, Ненормальный, Настырный, Неукротимый, Непреодолимый, Настойчивый и т. д. и т. п. — соответствовали действительности лишь тогда, когда он был при исполнении. В обыденной жизни, вне службы, без спецзадания он не проявлял свои колоссальные физические и умственные возможности. Самодисциплина была основой его занятий в школах КГБ, МВД, ФСБ, Шаолиня, Каратэ-до и Каратэ-после, Конг-фу, Таэквендо, Айкидо, МГУ, МИМО и ВПШ. И коллекция заслуженных красных дипломов, черных поясов, боевых данов и зачеток с пятерками, которую он хранил в специальном ящике платяного шкафа, была лучшим тому подтверждением.

— Ты говоришь — доколе? — сказал Полковник глухим голосом, в котором чувствовался металл. — Что ж, отвечу. Есть такое понятие в социальной психологии — барьер терпения. Некий уровень, некая измерительная планка для Настоящего Человека. Для человека, который прошел тройную закалку по принципу титановых сплавов, что крепче стали. Для человека, который и умирая, может сказать: вся жизнь и все силы отданы самому дорогому на свете — службе в органах. И, несмотря на то, что из органах меня уволили, несмотря на то, что пенсию мне пока не платят, несмотря на то, что жена оказалась слабой женщиной и ушла к более молодому и удачливому, несмотря ни на что я органически не могу превратиться в простого мстителя, в этакого Batmena, что в переводе с английского означает: "Помесь летучей мыши и абстрактного человека, метис". Вот, если бы я получил команду на истребление этих нехороших людей, проникших в правительство и в другие сферы нашей общественной и политической жизни… Дай мне команду, генерал, дай мне приказ. Ты же можешь использовать меня как сексота, как настоящего секретного сотрудника!

— Да, могу, — трудным голосом сказал Генерал. — Но я тоже кончал в молодости те же Школы, что и ты, за исключением МГУ. И так же, как и ты, держу в специальном ящике платяного шкафа многочисленные пояса из сукна и шелка черного цвета, красные дипломы и зачетки с единственной четверкой по пению. И для меня дисциплина — Бог и, что выше Бога, — Начальник. И надо мной есть Генералы в папахах и Комиссары в пыльных шлемах. И я не могу решать без их резолюции. Прости, друг!

— Прощаю, — сказал Полковник и поправил кашемировый воротник. — Но планка терпения не беспредельна, может наступить момент, когда уровень гнева превысит дисциплинарные полномочия.

— И когда это может произойти? — спросил Генерал, остановившись от переполнявших его чувств. Снег падал ему на серые завитки бараньей смушки.

— Ну, если судить на примере известных исторических личностей. Таких, как Лютый, Слепой, Бешеный, Шварц, Негер, Рэмбо, Ивана Ивановича Иванова, то для этого надо похитить мою молодую жену вместе с сыном и нынешним любовником, сжечь мой дом и дачу в Кунцево, угнать машину, разломать гараж, лишить меня пособия по безработице и счетов в Швейцарском и Мюнхенском банках, осквернить могилы моих родителей на Ваганьковском кладбище и плюнуть мне в лицо. Только тогда долг чести станет выше служебного долга…

В этот момент дорогу двум пожилым людям преградила толпа блатных. Сверкая цепями в руках и на шее, они преградили им дорогу. Громадный главарь с двумя золотыми, но низкопробными цепями на шее и одной чугунной на запястье левой руки смачно харкнул под ноги Генералу и сказал:

— Что, сявка в папахе, допрыгался. Помнишь Васю Водопроводчика.

Это был грозный вор в загоне по кличке Водопроводчик.

Полковник выдвинулся вперед. Некоторое время он смотрел в глаза бандиту, потом нагнулся, поднял плевок и запихал его Водопроводчику обратно в рот…

Через несколько мгновений на тротуаре осталась груда тел, присыпанная желтым и белым металлом. А наши герои продолжили пешеходное движение и неспешную беседу. Полковник вновь поправил немного сбившийся воротник пальто, а Генерал снял папаху и стряхнул с нее кровь и сопли незадачливых бандитов.

Сзади раздались заунывные завывания нескольких сирен. Спецмашины, вызванные Генералом перед началом схватки, спешили расчистить тротуар. В кильватере мчались кареты скорой помощи…"

Я почитал этот чужепланетный бред и попросил Бе прекратить сочинительство.

— В нашей действительности и так полно дурацких супергероев, — сказал я, — ты еще будешь добавлять это белиберду. Если уж умеешь сочинять, то напиши что-нибудь приличное. Нынешний издатель требует нечто конкретное. Проблемное или приключенческое. Чтоб побольше конфликтов, секса…

— На сей раз пришелец даже хвостом шевелить не стал. Листы с печатным шрифтом появились как бы ни откуда.

— Пожалуйста, — сказал Бе, взмахивая рыжим хвостом, — без проблем. Ноу проблемс.

…Я недавно поселился тут.

Каждое утро под моим балконом проходит стройный человек в серой шляпе. Иногда он идет в элегантном костюме, иногда на нем темный макинтош. Но шляпа всегда одна — серая, с обвисшими полями. И всегда при нем коричневый футляр из замши. Он носит его бережно, а когда прикуривает от блестящей зажигалки, то зажимает футляр между ног, чтобы не ставить его на землю.

По форме этот футляр предназначен для гитары или другого музыкального инструмента, похожего на нее.

Человек с футляром — очень внимательный человек. Недавно он увидел меня на балконе и поклонился. С того дня он все время смотрит вверх, и если я на балконе — раскланивается…

В воскресенье он не проходит мимо моего балкона, может, он вообще не выходит в этот день из дома. Может, ходит другой дорогой. Но на работу он ходит всегда под моим балконом.

Мне очень хочется с ним познакомиться, только я не знаю, как это сделать практически.

Вчера он шел с работы, как всегда, в шесть, и мы заговорили. Он поблагодарил за приглашение зайти ко мне и обещал сделать это в воскресенье, в полдень. И действительно пришел. Мы очень мило провели время. Я угостил его хорошим коньяком и очень хорошим, настоящим, в зернах, бразильским кофе. Мы поболтали, он посмотрел мои фотографии и похвалил их. Он очень милый человек.

— Я — инвалид. Не важно, какой группы.

Теперь он часто заходит ко мне. Всегда по воскресеньям. Я попросил его заходить и после работы, но он сказал, что очень устает и вообще плохой собеседник.

— Уф, устал! — сказал он, бережно укладывая свой красивый футляр на столик в прихожей. — Сегодня был суматошный день.

— Все как-то стесняюсь спросить, — обрадовался я его визиту, — вы, простите, на чем играете?