Наталья Турчанинова - Бесценная награда

- С ума сошел! Он еще больше разъярится! Ему надо мешок на голову накинуть!

- А кто будет накидывать. Ты, что ли?

- Еще чего! Трактирщик пусть...

- Да застрелить его надо. Не видите, он взбесился!

- Смотрите-смотрите, господин Освальд, он припадает на левую заднюю ногу. Вот, вот опять!

- Снимите оттуда этого болвана!

- Да застрелите вы его, чтобы не повадно было коней воровать.

- Покалечится лошадь! Такой товар пропадет!

- Нет, вы скажите уважаемые сэры, кто заплатит мне за погром?! В прошлом месяце новые стойла поставил, крышу перекрыл...

- Сделайте что-нибудь, он же убьется!

- Кто, конокрад?

- Черт с ним, с конокрадом, лошадь жалко!

- Гляди-гляди, а у хозяина евойного, аж лицо перекосило.

И вдруг несчастный конокрад не удержался на своей деревяшке и с громким воплем полетел вниз, чуть ли не на голову беснующемуся Буллферу. Толпа ахнула. "Жеребец" взвился на дыбы, и в тот же самый миг из-за моей спины выскочил Энджи. Раскинув руки, он бросился вперед, прямо под копыта коня, закрывая собой человека, и повис у Буллфера на шее. Толпа ахнула вторично. "Ну, вот и все, - подумалось мне. - Сейчас он его растопчет. Один удар копытом и конец глупому ангелочку". Но удивительное дело, Буллфер не отшвырнул мальчишку, не убил и не покалечил его. Все еще стоя на задних ногах, и сохраняя каким-то невероятным образом равновесие, "жеребец" сделал несколько шагов назад и опустился на все четыре копыта. Мордой попытался оттолкнуть от себя ангелочка, но тот, зажмурив глаза, изо всех сил цеплялся за рыжую лошадиную шею. Конокрад воспользовался затишьем и быстро-быстро, на четвереньках, выбрался из конюшни. Буллфер только глянул в его сторону, но даже не пошевелился... Толпа облегченно вздохнула.

- Никогда в жизни меня так не оскорбляли! - Бушевал Хозяин час спустя, уже в своем обычном облике. - Никогда!

Он расхаживал перед костром, пиная все, что попадалось ему под копыта, и огонь освещал его разъяренное лицо.

Мы сидели в чистом поле, решив, что на сегодня с нас хватит человеческого общества.

- Какая наглость! Какое хамство! А ты вообще когда-нибудь соображаешь, что делаешь!?

Энджи сидел, завернувшись в мой плащ, и его трясло от холода и пережитого нервного потрясения. Я подкладывал дрова в костер, стараясь не смотреть на ангелочка. Наконец-то ругают кого-то кроме меня.

- Куда ты полез?! - Орал на него Буллфер. - Зачем ты полез?! Не видел, что я не в себе?!

- Там был человек, - прошептал Энджи, стуча зубами.

- Бросаться под копыта взбесившейся лошади из-за всякой человеческой швали?! Очень по-ангельски! Я мог убить тебя!

- Но там был человек!

- Вор, убожество, жалкая тварь!

- Человек!! - Закричал Энджи. - А ты... ты жестокий, бесчувственный..!

Мальчишка вскочил, сжав кулаки, и мне показалось, что сейчас он бросится на Буллфера и надает ему по физиономии, но ангелок неожиданно развернулся и пошел прочь от костра в темноту. Хозяин в немом бессилье закрыл глаза, задержал на мгновение дыхание, пытаясь сдержать бешеный гнев, и сказал уже спокойно:

- Гэл, пойди, догони его. Еще не хватало, чтобы с ним что-нибудь случилось.

Я кивнул и поплелся следом за расстроенным ангелочком.

Он сидел на поваленном дереве на опушке леса, уткнувшись лбом в колени.

- Энджи, ты... не расстраивайся. Хозяин, он... конечно, бывает... но он беспокоится о тебе...

Ангелок поднял голову. В темноте мои человеческие глаза видели совсем плохо, но я все же разглядел, что он не плачет. Вот и хорошо. Не терплю ангельских слез, так жалобно рыдают, что провалиться куда-нибудь хочется с тоски.

- Я же все понимаю, Гэл, - сказал Энджи тоскливо. - Он демон. Убийство, разрушение это его стихия. Но так тяжело постоянно чувствовать эту ненависть, злобу. Мне больно. Понимаешь, физически больно от его ярости... Ты этого не понимаешь.

- Нет, почему же, понимаю.

- Но не чувствуешь. Конечно, люди они... слабые, беспомощные, они многое делают неправильно, но их надо жалеть, а не презирать. Они же не виноваты! Им нужно помочь... А! - Он махнул рукой и все-таки всхлипнул. Кому я это объясняю! Ты просто не можешь этого понять! Не должен понимать по своей природе. Если людей можно чему-то научить, то демоны... Это ужасно! Я... я не знаю, что делать.

И он снова ткнулся лбом в колени.

- Энджи, послушай... Хозяин конечно бешеный, но ему сейчас тоже не легко. Власть потерял, дома лишился, один остался...

- Не один. - Пробормотал Энджи невнятно.

- Я, правда, не могу понять этого... про людей. Не могу я их жалеть, не знаю такого чувства. А разрушение... надо же кому-то разрушать, чтобы вы, ангелы, потом строить могли.

Энджи вскинул голову и неожиданно улыбнулся.

- А ты философ, Гэл. Это ты хорошо сказал про разрушение. Я запомню.

- Да ладно. - Сказал я довольно. - Скажешь тоже, "философ". Пойдем лучше назад, здесь холодно.

Энджи отрицательно помотал головой и снова нахохлился.

- Нет, Гэл. Я побуду здесь, а ты иди. Не бойся, со мной ничего не случится. Я... я не хочу его видеть сейчас.

Пришлось возвращаться одному. Буллфер сидел у самого огня и прикладывал теплую золу к копыту на левой ноге. Оно действительно было разбито. Наверное, повредил, буйствуя в конюшне.

- Ну, что? - спросил он, не поднимая глаз, когда я присел рядом.

- Ничего. Обиделся.

Буллфер шумно вздохнул и поморщился от боли.

- Хозяин, вам бы подлечиться.

- Не могу. Эта стерва так меня приложила, что до сих пор чувствую себя разбитым корытом.

- Хотите, Энджи позову, он здорово умеет лечить.

- Не надо! - прорычал Буллфер сквозь зубы и так посмотрел на меня, что у меня пропало всякое желание настаивать на ангельском лечении.

- У тебя не осталось целебной грязи? - спросил он минуту спустя уже спокойно.

- Нет, - ответил я с сожалением. - Не догадался взять с собой.

- Ну, конечно, - проворчал Булф. - Как же, догадаешься ты!

Он поднялся, сделал несколько шагов, заметно хромая, и с гримасой боли опустился на прежнее место.

- Ладно. Терпимо... Иди к нему.

- Хозяин, может все-таки...

- Я сказал, иди.

Гордые все какие! Один с демоном общаться не может! Другой помощь от ангела принимать не желает! Надоели оба!

Так я всю ночь и бродил от одного края поля к другому. Как придурок!

Утро было отвратительным. Во-первых, никто не выспался. У Буллфера всю ночь болело копыто, ангелок страдал из-за несовершенного устройства мира, я молча злился. Потом пошел дождь. Промокший, замерзший ангелок выглядел довольно жалко. Буллфер был мрачен и хромал все сильнее. Смена образов далась ему с трудом и теперь "жеребец" шел, опустив голову с намокшей гривой, болезненно поджимая больную ногу, и даже шерсть на нем не блестела прежней яркой медью. Теперь на нем никто не ехал. Мы с ангелом плелись рядом, увязая в грязи. Кусая губы от жалости, Энджи посматривал на Буллфера, потом переводил взгляд на меня и тяжело вздыхал. Я молчал. А что тут скажешь?! Мирить их у меня не было ни желания, ни сил. Так мы прошли еще с пол мили и, в конце концов, ангелок не выдержал.