Андрей Щупов - Поезд Ноя

— А вы почему не лечите?

— Потому что тупицы и снобы! Потому что эгоисты до корней волос!

— Причем тут эгоизм?

— Да при том, что вся суть нашего первейшего лекарства кроется в эгоизме! Зарядка, диеты, кросс по лужайкам — все красивые словеса и голимый эгоизм на деле! Ибо нет жертвенности, — нет и главного.

— Разве в здоровом теле не здоровый дух? — поддел его Егор.

Деминтас шумно высморкался в пятнистый платок, этим же платком протер запотевшие очки, и неожиданно проясневшие глаза доктора показались Егору совершенно трезвыми. С иными умниками такое и впрямь случается. Ноги кренделя выписывают, руки не гнутся, а голова, как ни странно, работает — возможно, даже яснее прежнего.

— Года три-четыре назад я бы запросто ответил на ваш вопрос. Раньше я все про все знал…

— Говори ему «ты»! — разобиделся Горлик. — Чего мы как неродные! Я, к примеру, тебе тычу и ему тычу, значит и вам надо между собой тыкать. Логично? По-моему, да.

— А по-моему, нет!

— Почему?

— Потому что свыкнуться — это не тыкнуться.

— Вы отвлеклись, — напомнил Егор.

— Чепуха! — Деминтас беспечно отмахнулся. — О чем ни говори, все пути ведут в Рим. Раньше толковали о женщинах, теперь о смерти. Вот и я говорю, что отношение к истинам меняется. Смешно, правда? Истины не меняются, а наше к ним отношение меняется. Бродим вокруг дуба, трогаем его за златую цепь, за разные там ветки и делаем выводы. Как те слепцы, что ощупывали слона. Мда… — Врач встряхнулся. — Так вот, дорогие мои! Сначала природные факторы заболеваний вытеснялись техногенными, и только под самый занавес вдруг выяснилось, что мы попросту эволюционировали до понимания космического фактора — то бишь не радиации с ультрафиолетом, а фактора Божественного. Бердяев писал об этом два столетия назад, а до господ жирафов дошло только сейчас. Можете кричать «ура», но мне почему-то не хочется.

— Эволюция, к примеру, — явление естественное! — Горлик разлил вино по стаканам. — Даже мы с Егором… Вообще вся наша пишущая братия, включая того же Путятина, доперла! Нет, мы, конечно, не Бердяевы, но только вообразите на минуту, если бы мы все кропали об одном и том же! Можете себе такое представить?

— А вы и так кропаете об одном и том же.

— Как это?

— Да очень просто. Все те же ветки одного и того же дуба. Только кто-то желуди рвет, кто-то в дупло заглядывает, а кто-то лопатой к корням подкапывается, — Деминтас хохотнул. — Это уж кому что легче дается.

— Я, к примеру, не согласен!.. — Горлик готов был поспорить, но Егор, поморщившись, тронул его за рукав.

— Ты бы не перебивал, лады? — Егор не требовал, просил. Ему и впрямь интереснее было послушать Деминтаса. Не каждый день тот разражался подобными монологами, а все, что мог сказать по тому или иному поводу Горлик, Егор знал наперед.

— Продолжайте, Деминтас.

— Да продолжать-то, собственно, нечего. Просто раньше я верил в жизнь. Верил и вечно чего-то ждал. Что вот, мол, грянет блистательное завтра, и человечество враз преобразится. Либо люди прозреют, либо объявится некое знание, от которого пусть не всем, но многим станет легче. Под этим углом и рассматривал все сущее. Даже торсионными полями пытался заниматься, в физические клубы записывался. Не потому что очень любил физику, — потому что постоянно ждал глобального обновления. В природе, в сознании, всюду… А торсионные поля и впрямь казались вещью увлекательнейшей! Уже только потому, что переворачивали все с ног на голову. Ну, да вы слышали, наверное.

— Не слышал, — Егор покачал головой.

— Тогда совсем коротко… Про гравитационные поля и электромагнитные вы знаете. Первые порождаются массой объекта, вторые — зарядом. Так вот торсионные поля наводятся спином или угловым моментом вращения…

— Ты еще кориолесово ускорение вспомни! — гоготнул Горлик. — С детства не любил «термех».

— Эта не «термех», это другое. Начни человечество этим заниматься, как знать, возможно, и не было бы всей этой водяной свистопляски. Топливная энергетика, электромагнетизм, фармакология — все было бы иным.

— Так уж и иным?

— Качественно иным! Не вы первые иронизируете по этому поводу. Нильс Бор в свое время не верил в практическое применение атомной энергии, а Герц полагал нереальной дистанционную связь с помощью электромагнитных волн. Даже Эйнштейн еще за десять лет до появления атомной бомбы считал абсолютно невозможным создание ядерного оружия. А уж сколько ушатов грязи вылили на головы апологетов экстрасенсорики!

— Так твои торсионные поля — что-то вроде телепатии?

— Тьфу ты! — Деминтас и впрямь сплюнул. Досадливо пробормотал: — Мы генерируем тепло, злобу и глупость. Третье тоже, к сожалению, передается с помощью торсионного излучения.

— Я и толкую: телепатия!

Деминтас повернулся к Егору.

— Меня-то, честно говоря, на первых порах интересовала возможность перезаписи лекарств на экологически чистые носители. И даже не лекарств, а этакого субстрата здоровья.

— Бррр!.. — Горлик помотал головой. — Не понимаю.

Деминтас по-прежнему на него не глядел, обращаясь главным образом к Егору.

— В качестве иллюстрации — простейший опыт Фолля. Две пробирки с намотанным на них медным проводом. В одной лекарственный раствор, в другой дистиллированная вода. Если исключить влияние чужеродных магнитных полей, то спустя энное время лечебные свойства передадутся обычной воде. Вот вам и решение проблем химического зашлаковывания человека!

— Так просто?

— Вовсе нет. Я привел самое удобоваримое и наглядное… — Деминтас вздохнул. — В качестве носителей здоровой и нездоровой информации могут выступать самые разные субстанции — от еды и питья до одежды и авторучек. Интересная книга, прочитанная трижды или четырежды, доставляет большее наслаждение, ибо несет на себе торсионный заряд восторга предыдущих читателей.

— А иконы, литье, другие предметы искусства?

Деминтас многозначительно шевельнул бровями.

— Все то же самое. Эффект любого кумира кроется в том же торсионном шлейфе, что подпитывается энергией поклонников. Мы воспринимаем не образ, а ореол. Человек умирает, его нет, но мы и тогда поклоняемся праху. На самом же деле — не праху, а торсионному призраку, что живет до тех пор, пока жив хоть один фанат и последователь кумира. В общем, с какого конца ни зайди, тема — благодатнейшая! С лихвой хватило бы на весь грядущий век. Но, увы, не успели. Даже торсионные двигатели, которыми намеревались оборудовать все поднятые на мосты локомотивы, в конце концов так и оставили на земле. Не решились рисковать, а доводить до ума опытные образцы было уже некогда. Трубы Иерихона протрубили отбой, и с тех самых пор… С тех самых пор, милые мои, занимать меня стала одна-единственная тема — тема смерти!