Александр Казанцев - Поджигатель планеты (Пылающий остров - 2)

Иоланда улыбнулась, обнажив ровные и, наверно, острые зубы.

От холма к автомобилю несся второй заяц, показываясь на пригорках и исчезая в ложбинках. Он мчался по той же самой прямой, что и первый.

Снова глаза итальянки сузились.

- Теперь очередь вашего превосходительства, - сказала она.

Заяц приближался. Старик нехотя поднял свой лук и, когда заяц проскочил мимо, не целясь, выпустил стрелу.

Стрела полетела было совсем не в зайца, но тут произошла странная вещь. На глазах у всех стрела повернула и погналась за зайцем. Как и первый, этот тоже перевернулся несколько раз через голову, но не закричал.

За убитой дичью отправился Тросс.

Третьего зайца, совсем не целясь, убил итальянец. Вернее, он даже нарочно пустил стрелу в сторону, но она повернула в пути и настигла несчастного зайца, по необъяснимой причине никак не свертывавшего с роковой прямой.

Автомобиль тихо поехал к замку.

От холма скакал новый заяц, а наперерез ему мчался автомобиль с англичанином и французом.

- Замечательно! - сказал итальянский военный эксперт, рассматривая стрелу. - Значит, в этом наконечнике находится следящий и направляющий фотоэлектрический глаз! Стрела как бы видит свою цель. Замечательно!

- Производство фирмы "Вельт", - деловито сказал Тросс.

- Замечательная фирма, - невозмутимо заметил японец. Потом добавил: Первые удачные опыты были проделаны еще полтора года назад.

Иоланда удивленно посмотрела на своего соседа.

Служители в звериных шкурах, суетившиеся около закрытых машин, увидев, что очередной заяц, как и предыдущие, убит, направились к клетке. Там у стенок все еще жалось с десяток пугливых зверьков.

Служитель вытащил за уши беспомощного зайчика и, нежно поглаживая его по спинке, понес к решетчатому параболическому зеркалу. Это зеркало направляло поток радиолучей. Попадавший в этот поток заяц уже не мог больше из него выбраться и сойти в сторону. Вместе со стрелами, летящими наверняка, все это дедало охоту занятием неутомительным, привлекательным и обставленным комфортабельно.

Охота была в разгаре.

Автомобили один за другим мчались за обреченными жертвами. Каждый военный эксперт выпускал по одной стреле и каждый раз с удовольствием отмечал попадание.

Довольные, слегка возбужденные, возвращались охотники в замок.

Вдали виднелось стадо мирно пасшихся на лугу коров. По прихоти Вельта, владельца этих земель, арендаторы обязательно должны были выгонять своих коров в поле для оживления сельского пейзажа, а не держать их в усовершенствованных стойлах.

Солнце давно взошло, поднялся ветер, столь обычный для Ютландии, продувающий ее от моря до моря.

Ведя машину твердой рукой, Тросс непринужденно объяснял как бы Иоланде, но адресуясь, конечно, к сидящим сзади экспертам:

- Надеюсь, никому не составит труда представить себе, что такие устройства могут быть помещены не только на игрушечных стрелах.

Придерживая рукой срывающуюся фуражку, итальянский эксперт глубокомысленно заметил:

- Думается, что такое видящее и направляющее фотоэлектрическое устройство может иметь место на любом снаряде, ракете, летающей торпеде...

- О да! - сказал японский военный эксперт. - Фирма господина Вельта блестяще продемонстрировала нам свои достижения.

Гости въезжали в замок.

Сзади них ехали автомобили с радиостанцией и пустыми клетками. Содержимое клеток перекочевало теперь в ноги к "бравым" и "метким" стрелкам.

Через два часа развеселившихся и проголодавшихся охотников ждал ленч, приготовленный из убитой ими дичи.

Глава IX

ОТКРЫТЫЙ СЕЙФ

В неурочный час, когда хозяина заведомо не могло быть дома, доктор Шварцман возился у двери квартиры Кленова.

Ключ, сделанный по слепку, неумело снятому доктором, никак не хотел открывать замок.

- Может быть, вы думаете, доктор, что годитесь в грабители? - сам себе бормотал Шварцман. - Ничего подобного!

И с этими словами он открыл дверь.

- Только для истории болезни, - утешал он себя, тихо входя в квартиру. Нечто вроде рентгена.

Доктор снял пальто, вынул из кармана затрепанную книгу по криминалистике и связку отмычек, с помощью которых он рассчитывал открыть тайну профессора.

Итак, картина Левитана с изображением тихой речки...

Доктор стал ощупывать раму, стараясь найти отверстие для ключа. Но все получилось иначе, чем он рассчитывал. Шаря по раме, он задел кнопку, и картина сама со звоном откинулась.

- Кто сказал, что у взломщиков тяжелый труд? Оказывается, ничего подобного! Сейфы вежливо открываются сами собой.

Доктор пододвинул стул, уселся на него и стал выкладывать на столик, в который превратилась картина, содержимое сейфа.

- Представим себе, что это легкие, - рассуждал Шварцман, сняв пенсне и близоруко заглядывая в первую папку. Увидев там формулы, он отложил ее в сторону. - Нас интересует, - он отодвинул еще две папки, - не столько почки или печень, сколько сердце...

В руках у доктора оказалась изящная папка из японской соломки и приложенное к ней письмо, написанное по-русски, но, по-видимому, иностранцем.

Шварцман перелистал папку. Ему попались чьи-то рукописи, какая-то фотография, документы - кажется, на датском языке - и вырезки из американских газет.

Шварцман озабоченно потер височки, где еще курчавились когда-то густые волосы, потом отыскал в книжном шкафу англо-русский словарь, не очень надеясь на свое знание языка. Перевести с датского он при всем желании не мог.

Обстоятельно усевшись за стол, он принялся за изучение находки.

Прежде всего он прочитал письмо:

"Русскому профессору Ивану Алексеевичу Кленову, Москва

Примите мое преклоненное уважение, высокопочтенный профессор, и позвольте воспользоваться случаем, чтобы выразить свое восхищенное изумление вашей стойкостью и верностью вашим незыблемым принципам.

В торжественный день вашего семидесятилетия почтительно осмеливаюсь послать вам в подарок папку документов, которые в разное время по некоторым причинам попали в мои руки и теперь, конечно, не представляют специфической ценности.

Стремлюсь хоть этим выразить вам чувства далекого, но заинтересованного в вашей судьбе друга и коллеги из Страны восходящего солнца".

Подписи не было. Шварцман покачал головой. Рукопись оказалась недописанной статьей. Шварцману бросилось в глаза старое русское правописание с твердым знаком и буквой "ять". Размашистый, но аккуратный почерк к концу рукописи менялся. Строки расходились или наезжали одна на другую. Последняя страница обрывалась на полуслове. Брызги чернил рассыпались по недописанному месту.

Доктор еще раз взглянул на незнакомое имя какого-то русского профессора, автора статьи, но оно ничего не сказало ему.