Виталий Владимиров - Колония

Залатаю золотыми я заплатами,

Чтобы чаще Господь замечал,

Чтобы чаще Господь замечал...

На открывшемся просторе, где не видно скрытых в густой ночной тьме городских зданий, высилась триумфальная арка, под которой похоронен неизвестный солдат и горит вечный огонь. Мы вышли из неподалеку припаркованного автомобиля, и ночное небо в крупных звездах раскинуло свой шатер над нашими головами. Поначалу по газону, а потом скрипя гравием, мы дошли до огня, который выхватывал из темноты, как из небытия, наши лица, и молча постояли.

Будто где-то в поле у костра.

Человеку нужен алтарь, нужен очищающий огонь, тысячилетиями уносящий нетленный дух к звездам.

- Это наше место здесь, - тихо сказала Галя. - Я загадываю желание и прошу, чтобы оно исполнилось. Загадайте и вы.

- Я уже это сделала, - сказала Алена и посмотрела на меня.

Я знал, что она загадала - чтобы все наши были живы-здоровы. И я желал того же. Но еще желал, чтобы, если и произойдут перемены в нашей жизни, пусть они будут к лучшему. Новое, непривычное слово "перестройка" входило в наш обиход, и с этим словом был связан "надежды маленький оркестрик", как сказал поэт.

Глава четырнадцатая

На следующее утро мне понадобилось определенное усилие, чтобы восстановить в памяти вчерашнее, и оказалось, что в машине Николай достал фляжку из бардачка, как все водители называют ящик для перчаток, и мы хлебнули еще по доброму глотку, закусив рукавом, да и покатили с ветерком до хаты. Николай пожелал продолжить и тихо-тихо заспивать украинские песни, но Галуня ультимативно потребовала сказать гудбай дружка дружке. На том и расстались, а я припомнил, как в Лондон приехала на работу семья да на радостях так загудела, что мужики учинили скандал и дебош, и на следующий день их отправили с берегов туманного Альбиона домой. На родину. Такая вот вышла долгосрочная командировка на один день. Зеленый змий - один из самых сильных искусителей за рубежом, и лукавым синим пламенем горят его глаза.

Пошатывало, поташнивало, испарина покрывала время от времени лоб, хотя портрет лица, как у нас шутили в редакции, был относительно свеж. Вот только глаза. Как у кролика. В Аргентине, на выставке, в день открытия тоже себе позволили до третьих петухов. На утро в зеркале себя не признал. И в целях маскировки темные очки надел. Успокоился, когда к автобусу вышел - все в черных очках. Свои люди, из страны Советов.

Выручил Николай, заехавший за мной, он дал мне капли, после чего белки глаз приобрели цвет свежесваренного облупленного яйца.

Чередой прошли визиты в офис Агенства Печати Новости, дом советской науки и культуры, конфедерацию промышленных фирм и другие организации. Калейдоскоп встреч был стремителен, и время бежало, как горный поток. Так прошла неделя. Первая неделя нашего пребывания заграницей.

- Сегодня прощальный ужин, - напомнил мне Николай. - Специально к торгпреду ходил за разрешением. Убедил его, что местным журналистам надо хоть понемногу, но обязательно наливать, иначе высохнут их перья. Конечно, как они сами говорят, пресса у них свободная, независимая, но журналистика, представителями которой являемся и мы с вами, сэр, вторая древнейшая профессия после проституции. Не так ли, милорд?

Милорд был полностью согласен с сэром, но не имел своего собственного опыта общения с местной прессой и потому не представлял себе степень ее свободы и независимости. Был, правда, визит трех журналистов в Союз, и милорд работал с этой делегацией, но одно дело взгляд изнутри, а другое - снаружи.

Прощальный ужин устраивал мистер Джордж, глава фирмы "Интернейшнл Пабликейшнз Прайвит Лимитед", короче "Ай-Пи" или в просторечии работников торгпредства "Интерпаб", что переводилось дословно как международная пивная. Мистер Джордж в советской колонии был больше известен как Жора. Невысокий и крулый, как мяч, в белоснежном сафари он встретил нас у дверей гостиницы "Шератон".

Гостиницы - оазисы с ухоженными садами, стрижеными газонами и голубыми бассейнами. Въезжаешь из душного города, словно в ворота рая, бросаешь ключи от машины бою и попадаешь в прохладный, отделанный разноцветным мрамором с тихо журчащим фонтаном холл. Где-то музыканты, скрипка и рояль, играют неторопливое попурри из знаменитых мелодий, услужливые менеджеры или симпатичные девушки ждут ваших распоряжений, и в это мгновения кажется, что жизнь прекрасна и удивительна, как сказал поэт. В каждой гостинице несколько ресторанов, есть и отдельные холлы, в которых устраиваются приемы. Наш холл гордо звался "Президент".

- Все, кто здесь чествовался, обязательно становились президентами, расплылся в льстивой восточной улыбке мистер Джордж, обращаясь к Николаю.

- Мыколай Ваныч, угораздит тебя стать президентом, не обойди милостью раба божьего Валерку, - заканючил я гнусаво.

- Стыдись, сын мой, - важно и смиренно-назидательно ответствовал Николай, подхватив мою игру, - стыдись такими просьбами тревожить своего рано полысевшего и быстро постаревшего друга, который в поте лица своего набрал, как пчела, каждый день собирающая по капле нектар, на необходимый прожиточный минимум своего бурно подрастающего семейства, отвыкшего от очередей и дефицита всяческих товаров, а ныне возвращающегося в родные пенаты. Иди, трудись, и бог тебе воздаст. А мистер Джордж тебе поможет. Не так ли, Джордж?

Мистер Джордж радостно закивал головой, будто хоть что-то понял из русскоязычного монолога Николая. Тем более, что по форме монолог был архаичен, а по содержанию понятен только советским.

- Мистер Джордж, - перешел на английский Николай. - А ведь среди нас уже есть один президент - это вы.

- Я стал президентом тридцать лет назад, а перед этим я, бедный человек, пришел пешком в советское посольство. Великий Советский Союз подарил мне велосипед и дал заказы. Так я стал президентом.

- А сейчас у него мерседесы и тойоты, - опять по-русски сказал Николай. - И то верно, чтобы президентом стать деньги нужны. И немалые. А так мы конешно, можем. Шо, Галуня, слабо тебе быть жинкой президента?

- А шо, - спокойно отреагировала Галуня. - Можно и президентшей.

На Гале шитое бисером вечернее платье, в ушах, на шее, на пальцах сияют драгоценности. Алена выглядит совсем скромно на ее фоне. Ну, ничего, будет и на нашей улице праздник.

Зеркальные потолки увеличивали вдвое пространство холла "Президент", мягко освещенного отраженным светом скрытых от глаз светильников. Стены обиты бордовым тисненым шелком, в центре круглый стол под белой скатертью, украшенный цветами и ледяным лебедем в натуральную величину. Джордж сказал, что лебедь из льда - для охлаждения, хотя и так веяло кондиционированной прохладой.