Владимир Рыбин - Трое суток норд-оста

- Кастикос, - сказал он, протягивая руку. - Я хорошо помнил вас.

- Помнил, а не пришел, - сердито сказал Гошка.

- Завтра восемь, морвокзал.

- Опять обманешь?

- Не обманешь.

Он уселся на скамью, по-хозяйски оглядел кусты.

- О, тихо. Уголок. - И ткнул пальцем в грудь своего приятеля. Доктопулос.

Приятель Кастикоса показался Гошке похожим на кого-то из знакомых. Но он не стал ломать голову над этим вопросом, поторопился перейти к делу.

- Бизнес, - сказал, невольно подражая лаконичным фразам Кастикоса. Ваш товар, мои деньги. Или тоже товар. Выгодно.

- Какой товар? - почему-то удивленно сказал Кастикос.

- Любой. Джинсы, - он подергал его за штанину, - косынки, бюстгальтеры, ну эти самые. Кожаные чулки берем, жвачку - что есть...

- О! - удовлетворенно воскликнул Кастикос. - Греция вы был большой бизнесмен.

- Наплевать мне на Грецию. Тут тоже бизнес.

- Греция - хороший страна!

- Хороший, хороший, - поспешил согласиться Гошка. - Только я не японский дипломат, чтобы раскланиваться. Я - человек дела.

- Дело, о!.. Греция мы беседовал бы большой контора, вино, кофе... Поедем Греция?

Гошка расхохотался.

- Бестолковые же вы - иностранцы. Я ему про Фому а он про Ерему.

Думал, что грек не поймет, но тот понял, сказал обиженно:

- Фома, Ерема - нет. Я говорю: бизнес надо делать там Греция. Тут нет, мелко.

- Заладил. Я что - спорю? Но кто меня туда пустит?

- Не надо - пустит. Ты приходишь "Тритон", я тебя прячу, плывем Греция.

- Он прячет! - засмеялся Гошка. - Пачку сигарет можно спрятать, не человека. Тут тебе не Салоники. У наших пограничников нюх знаешь какой?

- Не найдут.

- Найдут, я их лучше знаю...

Он спорил, а сам задыхался от нахлынувшей вдруг хоть и нереальной, но такой увлекательной мечты. Вот так, одним махом, показалось ему, можно разрубить все узлы - и от Дрына отколоться, и заняться настоящим бизнесом, не прячась под заборами, и плавать, плавать из страны в страну, жить в настоящей каюте, каждый день глядеть на закаты и восходы, на изменчивые, никогда не повторяющиеся краски моря.

- Ты приди на "Тритон", дальше - мой дело.

- Сказанул. Как я приду?

Он оглянулся на Доктопулоса, словно ища поддержки, и окаменел от неожиданной догадки. Вспомнил, где видел похожее лицо - в зеркале. Такие же брови, срастающиеся на переносице, такие же волосы с легкой залысиной справа, даже подбородок похожий - жухлый, с маленькой ямочкой, которая почему-то так нравится женщинам... Конечно, если пограничник приглядится... Но в темноте может и не заметить...

Он знал такой случай. Когда еще плавал, слышал, будто какой-то бандюга так же вот ушел на ту сторону. Напоил иностранца, выкрал у него пропуск, проник на судно и спрятался. Лишь через три дня нашли иностранца связанного, еле живого. Вылечили и отправили с миром на другом судне. А бандюга будто бы так и скрылся от каких-то немалых своих грехов.

- Когда вы уходите? - спросил Гошка глухим голосом.

- Послезавтра.

- Точно?

- Точно. - Кастикос ответил так уверенно, будто сам был капитаном судна.

Гошка смотрел на Доктопулоса с нежностью.

- Хочешь, я тебе часы подарю? - спросил вдруг ломающимся от волнения голосом.

Грек взял часы, повертел в руках, восхищенно покачал головой и вернул обратно.

- Бери, бери, это тебе. На память, понимаешь?

- Понимаешь, - как эхо повторил Доктопулос, взял часы, покраснел и принялся шарить по карманам.

Кастикос резко встал, что-то сказал своему приятелю. Тот удивленно захлопал глазами и, схватив Гошкину руку, принялся трясти ее во все стороны.

- Завтра в восемь приходите на морвокзал вы оба. И еще кого-нибудь захватите, только своего. Идет?

- Идет, идет...

- Это будет всем бизнесам бизнес!..

Душа Гошкина пела. И ветер уже не казался таким холодным. И тоска, что ходила за ним с утра, исчезла, улетучилась, как газировка, выплеснутая на горячий асфальт. Он проводил греков до перекрестка, потоптался немного на углу, забежал в магазин, выпил бутылку пива в отделе "Соки - воды" и, радостный, побежал к своей скамейке. И едва вынырнул из кустов, сразу увидел угловатую спину Дрына. Хотел удрать, но тот оглянулся и уставился на него холодным и равнодушным взглядом.

- О чем был разговор? - спросил Дрын.

Гошка похолодел: "Неужели слышал?"

- Да так, пустяки, - сказал развязно.

- Не линяй.

Снова холодные мурашки пробежали по спине.

- Принесут кое-что. Жвачку обещали, барахлишко... Послезавтра вечером.

Он вопросительно посмотрел на Дрына. Тот спокойно закуривал, спрятав между рук зажигалку, пригнув голову к самым коленям.

"Стукнуть бы его сейчас по этой башке", - мелькнула мысль. И погасла в нахлынувшей невесть откуда брезгливости.

- Ну, ну, - сказал Дрын удовлетворенно. - А я тоже времени не терял. "Купца" подцепил. Всю жвачку берет разом. У тебя там есть?

- Пара блоков.

- Тащи. Сейчас он придет.

Гошка кинулся домой с такой поспешностью, что дорогой сам подумал: не подозрителен ли в своей суете? Но, оглядевшись, понял: в такой ветер все кажутся ненормальными. Он влетел в комнату Веры, задыхаясь, плюхнулся на стул. Здесь пахло, как всегда при закрытых форточках, затхлостью, странно смешанной с запахом чистоты и духов. Прежде он никогда не принюхивался в своем доме, а теперь запахи сами нахлынули на него, как воспоминания, сдавили сердце странной счастливой грустью.

Неужели все это уже послезавтра уйдет из жизни? Неужели будет новое, о котором он так много мечтал? Сейчас ему было все равно, каким оно будет, лишь бы было. Как в детстве, когда верилось: все возможно, что захочется.

И вдруг ему пришло в голову, что хочет он, в сущности, не нового, а именно старого, того, что у него уже было. Он удивился, но не стал раздумывать над этой странностью, вытянул из-под кровати свой заветный чемоданчик, сунул за пазуху плоские мягкие блоки жевательной резинки. Поколебавшись, прихватил еще картишки, такие, что продавать жалко. На одной стороне их были карты как карты, а на другой!.. Таких девочек, да в таком виде, что были нарисованы на обороте, Гошка не видывал даже в журналах, которые проходили через его руки.

Когда вернулся на бульвар, увидел рядом с Дрыном невысокого пухленького дядьку в шляпе и с портфелем. "Купец" сунул блоки в портфель равнодушно, как батоны. А от картишек прямо обалдел - ахал, сморкался, чмокал, растроганный. Видя такое дело, Гошка заломил цену, какой и сам испугался. Но "Купец" выложил деньги, даже не поморщившись.

- Может, еще есть?

Гошка взглянул на Дрына. Тот сидел, равнодушный ко всему, ковырялся в зубах.

- Журналы пойдут?

- "Плейбой"? - спросил "Купец" и улыбнулся снисходительно, как знаток.