Антон Дубинин - Поход семерых

Роберт достал пакетик сваренных вкрутую яиц — неизменный элемент поездки на электричке, — буханку хлеба и коробочку с солью в дорогу; у Марии обнаружились очень вкусные пирожки и колбаса, у Клары — стопка бутербродов, а у Марка не было ничего. Нет, впрочем, у него нашлась фляга с чем-то, что он назвал дорожным напитком, но, понюхав этот коктейль, от него все дружно отказались, и оскорбленный Марк пил свою гадость один. Еду разложили на крышке Маркова рюкзака, и тут Йосеф добавил к пиршеству пакетик неких предметов в серебристых обертках, которые при ближайшем рассмотрении оказались плавлеными сырками «Новость».

Аллен, кровожадно сверкая глазами, предложил торжественно повыбрасывать их в окошко, однажды отомстив за все страдания; но Йосеф, предвидевший худшие времена, отнял у него «Новости» и спрятал их обратно в рюкзак. Впрочем, один сырок все же вдохновил Марка и был им съеден под сочувственные взгляды остальных.

В Дольск они приехали только к вечеру. Сонный Аллен вел их по тихим улочкам к своему родному дому, с трудом пробуждаясь по дороге и мечтая продолжить прерванное занятие. Звезды над маленьким городком светили куда ярче, чем над Магнаборгом, где на каждом шагу фонари, и Клара подняла лицо к их мерцающим огням, пытаясь узнать хоть какое-нибудь созвездие. Ей, которую в бытность маленькой девочкой не выпускали на улицу позже восьми вечера, удалось распознать только семизвездье Серпа, которое было куда ярче, чем виделось из окошка ее прежнего дома. Марк взял ее под руку, чтобы она не упала, и показал на небе Арфу Артура с ослепительно голубым алмазом Веги, Лебедя, раскинувшего в полете широкие крылья, Чайку, выгнувшуюся буквой «W»…

— Осторожно, тут канава, — прервал его голос Аллена, шедшего впереди, и Марк посторонился, пропуская девушку вперед себя на узенький деревянный мосток и думая, что фонари — это все-таки иногда неплохо.

Аллен проснулся и сначала не мог понять, где находится. Потом взгляд его пробежал по фотографиям на стенах, по уставленному цветами подоконнику — и Аллен узнал свой дом, в котором родился и прожил шестнадцать лет. Определился он не сразу из-за непривычного ракурса — он лежал на полу в своем спальном мешке, а его кровать — теперь он вспомнил — ночью занимала Клара.

— А где лев? — невпопад спросил Аллен спросонья, садясь на полу.

— Какой еще лев? — мгновенно среагировал лежавший рядом Марк, приподымаясь на локте.

— Не знаю… лев какой-то, — растерянно ответил Аллен, сам не понимая, что это он сказал. — Наверное, он мне снился. Не знаю.

— Доброе утро. — В комнату заглянула Мария с влажными после умывания волосами. — О чем это вы, мальчики?

— Да вот Аллен своего льва потерял. — Марк дружески пихнул его в бок. — Ты случайно не видала, может, он на кухне сидит?

— Шли бы вы картошку чистить, — посоветовала Мария, отворачиваясь. — А то Роберт ведет беседы с твоей, Аллена, матушкой, Кларе ножик в руки давать нельзя, так что мы с Йосефом там вдвоем надрываемся…

Аллен увидел свою маму в гостиной, как раз когда она спрашивала Роберта, не собирается ли он жениться. Спасая брата от неприятностей, Аллен быстро прыгнул на госпожу Елену Августину сзади и закрыл ей ладонями глаза.

— Конечно, это ты, — отозвалась она мгновенно, разворачивая свое чадо к себе, чтобы на него полюбоваться. Мать и сын не виделись около полугода.

Елена чертами лица очень походила на Аллена, только была куда утонченней и красивее. Волосы у нее были темно-русые, очень длинные и густые, с блестящими нитями седины, и если б не тоненькая сеть ранних морщинок на лице, в нее запросто мог бы влюбиться и двадцатилетний парень.

— Ну, сын, — сказала она, сияя радостной улыбкой, — друзья у тебя очень хорошие, только с пожилыми дамами беседовать им неинтересно. Вся надежда на тебя и на Роберта, наверняка у вас полно новостей. У меня тоже есть чем похвастаться — видел, как моя герань разрослась? А был-то всего один чахленький росточек… И такой красивый плющ мне подарили добрые люди — через годик весь балкон зазеленеет. Надеюсь, вы останетесь до завтра? Речку своим друзьям покажешь…

Аллен скрепя сердце через силу покачал головой.

Ни словом не выразив недовольства, его мама повернулась к Роберту и спросила:

— А как твои рыцарские успехи?

— Он — чемпион столицы по владению мечом, — хвастливо отозвался младший брат, гордившийся Робертовыми достижениями так, будто имел к ним какое-то отношение.

— А сам-то ты как, великий воитель? Роберт, скажи, пожалуйста, он весь в синяках от того, что он хорошо дерется, или от того, что плохо? Я совсем в таких вопросах не разбираюсь…

До завтрака произошла одна маленькая неприятность — Аллен, возжелавший умыться, ворвался в ванную, забыв, что там сломана задвижка, — и повстречал принимавшую душ Клару, которая недолго думая плеснула в него водой. Но на этот раз худое дерево принесло добрый плод — Марк сделал на дверь новую задвижку, притом что старая сломалась еще года два назад. Потом все дружно сидели за завтраком и вели светские разговоры, и Алленова мама смотрела на Клару с тем молчаливым одобрением, которое у родителей всех времен и народов изливается на «подходящую пару» для их детей. Вообще Елена Августина всем очень понравилась — она была из тех немногих людей, от которых в мир постоянно исходит спокойное добро. Это выражалось во всем — в том, как она разговаривала со своим старым беспородным псом Хальком, которого подобрала на улице и выходила; в ее многочисленных горшках с цветами; в манере ровно и нетребовательно общаться с сыном. Она подарила Кларе свою старую куртку-штормовку, едва услышав, что девушка в таковой нуждается, и попыталась отдать Марии для ее сыночка Алленовы детские одежки. Мария вежливо отказалась, и Елена ничуть на нее за это не обиделась. Узнав, что Йосеф — священник, она очень обрадовалась и отозвала его к полочке в комнате, где стояло несколько икон и маленькая пластиковая статуя Девы Марии. Там она достала из коробочки купленный ею по случаю серебряный нательный крестик и попросила Йосефа его освятить — а то когда она еще до церкви доберется… Потом, когда граалеискатели уходили, спеша на электричку, она, прощаясь с ними в прихожей, невзначай спросила:

— Аллен, а ты крестик-то носишь?

— А то, — ее сын похлопал себя по груди, — конечно, ношу. Тот, крестильный. Чай, я не сарацин какой-нибудь…

— А я, значит, по-твоему, сарацин? — возмутился Роберт, помогавший Кларе надеть ее невесомый рюкзак. — Тоже мне великий столп веры нашелся… Вера — она в сердце, знаешь ли, братик!