Алексей Ефимов - На землях рассвета

Ультра не любили сажать людей в тюрьму или, упаси Боже, расстреливать: если речь шла о политических преступлениях, ни о каком суде, конечно, не могло быть и речи. Адвокаты требовали психиатрической экспертизы — и их требования неизменно удовлетворялись. Конечно же, экспертиза показывала, что «пациенты» нуждаются в самом интенсивном лечении.

В итоге, никто не мог сказать, что Ультра держат в дурдоме здоровых людей — все их пациенты занимали свои места заслуженно. Тайны в этом не было — даже Найко знал, что полкубика простого карбофоса внутривенно могут превратить любого в самого что ни на есть натурального слюнявого идиота. Впрочем, в особенно тяжелых случаях — если «пациент» не желал заполнять пробелы в своем деле… то есть, в истории болезни, приходилось прибегать к электрошоку: пара месяцев регулярных сеансов приводила к тому же результату. Впрочем, Найко старался не думать об этом. Он просто знал, что есть вещи, которые не стоит делать, и слова, которые нельзя произносить.

Ошарашенный, лишь сейчас осознав, что оказался в стане цивилизации, отличной от его собственной, Найко допустил непростительную оплошность — поставил чемодан со всем своим барахлом на пол. Он опомнился лишь, когда какой-то парень с большими ушами и неприметным костлявым лицом подхватил его и бодро отправился дальше, даже не оглянувшись на хозяина. Возмущенно завопив, Найко бросился в погоню. Он без труда настиг вора и попытался вырвать чемодан, но в тот же миг тот закричал, что ЕГО грабят. Несколько мужчин мгновенно подскочили к нему и, пока Найко выбирался из их крепких рук, вора уже и след простыл. К счастью, он не был столь глуп, чтобы держать в чемодане ценности, но все равно, было очень обидно.

Схватившие его мужчины не расступались и Найко вдруг стало неуютно. Он осмотрелся в поисках милиции, но искать ее не пришлось — к ним неторопливо подошла пара дородных сержантов. Оба, конечно же, тоже были гитами. Не слушая объяснений Найко, они предложили ему «пройти». Безо всякой охоты он подчинился — только чтобы отделаться от угрюмо глазевшей на него компании. Он уже не сомневался, что все эти люди состоят в сговоре с вором.

Его завели в неприметную дверь в торцевой стене зала — в унылую, грязную и ободранную комнату, где за конторкой скучала еще пара сержантов, потом — в неожиданно длинный коридор, кончавшийся решеткой. До этого Найко даже не подозревал, что при каждом вокзале Империи есть свое отделение милиции — с небольшой тюрьмой в придачу.

Конвой свернул в кабинет утомленного пожилого майора — тоже гита, разумеется, оставив их наедине. Майор вполне равнодушно выслушал бессвязные объяснения Найко, даже не спросив у него примет злоумышленников.

— Дерьмовое дело, — сказал он, когда Найко выдохся. Он так и не предложил ему сесть, и юноша стоял посреди комнаты. — Тебя кто-то встречал?

— Нет.

— Плохо. Позвони своей родне и попроси, чтобы они забрали тебя, — он даже придвинул к Найко свой телефон. Красный, словно рак, юноша признался, что ему некому звонить. Майор внезапно оживился.

— Некому? — его взгляд стал почему-то оловянным. — Документы!

Найко покорно полез в карман… и с ужасом обнаружил, что там ничего нет. Его паспорт, три тысячи кун — все его деньги — все исчезло! Несомненно, дружки вора вытащили их, когда он рвался из их рук.

Найко словно обдало ледяной водой. Сначала он не понял, почему, но потом увидел свой паспорт — на столе у майора. Не приходилось сомневаться, как тот сюда попал — именно милиция руководила здесь бандитами. В паспорте же, согласно законам Империи, указывались все родственники — каковых у Найко больше не было. Только что он доказал, что у него нет тут и друзей.

По телу разлилась противная слабость, и он с трудом удержался от того, чтобы сесть прямо на пол — ноги его не держали. Майор смотрел на него с глумливой ухмылкой. Потом спокойно придвинул телефон к себе и набрал номер. Всего через пару секунд ему ответили.

— Привет, Джак, — не отрывая глаз от Найко, сказал майор. — Я нашел тебе еще одного. Нет, не гит. Манне. Из высокородных, представляешь? Родня его выперла. Крепкий, лет двадцать-двадцать пять. Когда сможешь забрать? Хорошо, я посажу его в камеру. Да, в десятую. Пусть мальчики позабавятся и заодно обломают ему рога. Сколько дашь? Черт, я хочу триста! Он вполне симпатичный, даже для тебя… Нет. Нет, не хочу. Ладно, двести пятьдесят. Черт с тобой, я согласен на двести! Ты же знаешь, что ребятам тоже надо платить. Но я хочу все двести сейчас. И еще двести через неделю, если окажется, что парень стоит этих денег. Ты же знаешь, как я стараюсь. Да, заеду при случае. Пока!

У Найко закружилась голова. Его только что продали и он не знал, что возмутило его больше — сам факт продажи или несуразно малая цена, которую за него дали — всего его месячная зарплата. Одно это говорило об огромном размахе бизнеса. Конечно же, он знал, что здесь, «в наглядной витрине порока», рабство существовало едва ли не легально. Официально, конечно, об этом не говорилось, но по слухам здесь повсеместно процветали огороженные колючкой плантации с тысячами рабов. Чтобы они не бежали, и просто дешивизны ради, их держали нагими, а охрана состояла из отпетых скотов, садистов и извращенцев. Сейчас Найко понял, что все это — вовсе не слухи. В голове у него зазвенело. Он просто не мог поверить, что весь этот кошмар творится на самом деле. Только не с ним. Только не…

Майор потянулся к селектору. Найко вдруг понял, что его жизнь закончилась — его прямо вот сейчас отведут в камеру, где несколько давно потерявших человеческий облик выродков зверски изобьют его, потом сорвут одежду и дружно изнасилуют. А потом… ему станет просто нельзя жить, и он будет искать только возможности…

Найко сам не знал, что с ним происходит. Его сознание тонуло в бездне паники, и он с удивлением услышал собственный голос:

— У меня все же есть здесь друг. И он ждет моего приезда.

Майор хмыкнул, но убрал руку.

— Кто?

Найко уже успокоился, и вторая его фраза прозвучала не без злорадства:

— Охэйо. Аннит Охэйо анта Хилайа, глава Дома Хеннат.

— А он об этом знает?

— Позвони ему. Просто позвони и спроси.

Майор злобно сплюнул — как показалось Найко, от разочарования.

— Черт с тобой. Убирайся, — он все же протянул руку к селектору и юноша замер. Блеф его выглядел очень даже глупо, и он сам это знал. Но майор сказал:

— Петре, зайди ко мне. Убери отсюда этого сопляка. Нет, не в камеру! Выкинь его к черту с моего вокзала! Почему? А потому! — он хлопнул рукой по столу и со злостью уставился на Найко.