Журнал «Если» - «Если», 2006 № 1

Неожиданно для себя я заплакал, слишком потрясенный, чтобы испытывать неловкость даже на людях. Тугой узел паники и смятения внутри меня исчез. Я прижал любимую крепче и ощутил бедром новую выпуклость на ее теле.

— Ты счастлив?

Я рассмеялся и кивнул, пробормотав:

— Замечательная новость!

И я не притворялся. Мне все еще было страшновато, но я знал: это всего лишь фантом. Перед нами открылся другой океан. Но мы найдем в нем нужный курс. И переплывем его вместе.

Мне понадобилось несколько дней, чтобы спуститься с небес на землю. До самых выходных у нас не оказалось реальной возможности поговорить — Франсина преподавала в университете Нового Южного Уэльса, и хотя она могла отложить на пару дней собственные исследования, экзаменационная сессия никого ждать не станет. Мне же предстояло спланировать Тысячу дел: шестимесячная стипендия от ЮНЕСКО, оплатившей мое участие в проекте в Басре, закончилась, и пора было задуматься о заработках.

В понедельник, оставшись в квартире наедине со своими мыслями, я начал просматривать все журналы, которыми последнее время пренебрегал. В Ираке я служил одной идее, поручив своей поисковой программе информировать о работах, имеющих отношение к Стене, а все остальное игнорировать.

Просматривая сводку за последние шесть месяцев, я зацепился взглядом за статью из журнала «Наука»: «Экспериментальная модель декогерентности в космологии многих миров». Группа голландских ученых из Дельфтского университета добилась того, что простой квантовый компьютер[12] выполнил последовательность арифметических операций в регистре, подготовленном для хранения одинаковой суперпозиции бинарных репрезентаций двух различных чисел. В самом этом факте не было ничего нового — ныне суперпозициями, представляющими до 128 чисел, манипулировали ежедневно, хотя и только в лабораторных условиях и при температурах, близких к абсолютному нулю.

Необычным, однако, было то, что на каждой стадии расчетов кубиты — квантовые биты, — содержащие те самые числа, были специально связаны с другими, дополнительными, кубитами в компьютере. В результате секция, производящая вычисления, перестала находиться в чистом квантовом состоянии: она вела себя не так, как если бы содержала два числа одновременно, а как если бы существовала лишь равная вероятность содержания любого из них. А это подрывало уже и квантовую природу вычисления — столь же уверенно, как если бы весь компьютер был недостаточно экранирован и связан с объектами в окружающей его среде.

Однако имелась и одна критическая разница: в данном случае экспериментаторы все еще имели доступ к дополнительным кубитам, из-за которых расчет приходилось делать классическим образом. Когда они произвели соответствующее измерение состояния компьютера как целого, было показано, что все это время он оставался в суперпозиции. Одно измерение не могло этого доказать, но эксперимент был повторен тысячи раз, и в пределах погрешности их предсказание было подтверждено: хотя суперпозиция стала недетектируемой, когда они игнорировали дополнительные кубиты, в действительности она никуда не исчезала. Оба классических расчета всегда происходили одновременно, несмотря на то, что они утратили способность к квантово-механическому взаимодействию.

Я сидел за столом, обдумывая этот результат. На одном уровне тут было лишь масштабирование проведенных в 90-х годах экспериментов по «квантовому стиранию», но образ крошечной компьютерной программы, выполняющей операцию за операцией и кажущейся «себе» уникальной и единственной, тогда как в действительности все это время рядом работает ее вторая версия, «не подозревающая» о первой, мог вызвать гораздо больший резонанс, чем эксперимент по интерференции фотонов. Я уже успел свыкнуться с идеей о квантовых компьютерах, производящих несколько вычислений одновременно, но этот магический трюк всегда казался чем-то абстрактным и эфемерным, и как раз из-за того, что составные части компьютера до самого конца продолжали вести себя как сложное целое. Но что поразило меня здесь, так это яркая демонстрация способа, из-за которого каждая калькуляция может казаться четкой классической историей, столь же рутинной, как перебрасывание костяшек на счетах.

Вернувшись домой, Франсина застала меня за приготовлением обеда, но я тут же схватил свой компьютер и показал ей статью.

— Да, я ее видела, — сказала она.

— И что ты думаешь?

Она подняла руки и с притворным страхом отпрянула.

— Я серьезно.

— А что ты хочешь от меня услышать? Доказывает ли это ИММ — «интерпретацию многих миров»? Нет. Становится ли ее легче понять с помощью такой игрушечной модели? Да.

— Но неужели она не склонила тебя в пользу этой интерпретации? — не унимался я. — И веришь ли ты, что результат окажется таким же, если его можно будет масштабировать до бесконечности? — От игрушечной вселенной — горстки кубитов — до реальной.

Она пожала плечами:

— Вообще-то, меня ни к чему не надо склонять. Я и так всегда считала ИММ наиболее правдоподобной интерпретацией.

Я оставил эту тему и вернулся на кухню, а она достала для проверки стопку контрольных работ.

Но той ночью, когда мы лежали в постели, я не смог выбросить из головы дельфтский эксперимент.

— Веришь ли ты, что существуют другие версии нас с тобой? — спросил я Франсину.

— Полагаю, они должны быть. — Она произнесла это так, словно речь шла о чем-то абстрактном и метафизическом. Те, кто декларирует веру в ИММ, похоже, никогда не желают воспринимать ее серьезно, и уж тем более лично.

— И это тебя не волнует?

— Нет, — небрежно ответила она. — Поскольку изменить ситуацию я не в силах, то какой смысл из-за нее волноваться.

— Весьма прагматично. — Франсина вытянула руку и стукнула меня по плечу. — Это был комплимент! — запротестовал я. — Я тебе завидую из-за того, что ты смогла так легко с этим примириться.

— На самом-то деле я не примирилась, — призналась она. — Я просто запретила себе развивать эту мысль, а это уже совсем другое дело.

Я повернул голову, чтобы взглянуть ей в лицо, хотя мы едва видели друг друга в темноте.

— А что в жизни приносит тебе наибольшее удовлетворение? — спросил я.

— Полагаю, ты сейчас не в том настроении, чтобы поверить слащавому романтическому ответу? — Она вздохнула. — Не знаю. Решение проблем. Приведение всего в порядок.

— А что если на каждую решенную тобой проблему есть кто-то такой же, как и ты, но только он или она, наоборот, терпит поражение?