Владимир Перемолотов - Повесть о Монахе и Безбожнике

Напрягшись, он рывком сдернул шляпу с камня, и в ту же секунду от неожиданности выронил его. Вырвавшийся и небытия Дьявол качнулся, заваливаясь набок, полетел вниз и снова пропал. Уже не мешкая, Шумон наклонился за камнем и поднял его с земли. Снизу пальцы его нащупали ряд поперечных бороздок. Осторожно поворачивая камень, он увидел, как они вспыхнули ярким светом, и из камня возникла фигура Дьявола.

Стиснув зубы, и шумно дыша, безбожник держал камень на вытянутой руке, поворачивая его то в одну, то в другую сторону и от этого Дьявол послушно то появлялся, то исчезал.

Страха в человеке больше не было.

Раз сто он поворачивал камень то туда, то сюда, заставляя Дьявола то исчезать, то появляться вновь. Фигура на глазах возникала из небытия, вырастала и пропадала неизвестно где. С каждым таким поворотом на него накатывалась волна радости. В груди словно повеяло свежим ветром, и восторг гремел как прибой в береговых скалах.

Он не помнил, сколько простоял так, наполненный радостью победы и открытой истиной, но луч солнца, залетевший в глаза, привел его в чувство. Он вспомнил о монахе.

Убрав камень в мешок, вернулся к все еще бездвижному Таке. Его товарищ лежал, обнимая камень, и у Шумона мелькнула мысль, что стоит монаху пошевелиться, разнять руки, как камень, который он протаранил головой, развалится на части.

Сдернув капюшон, безбожник ощупал голову. Здоровенная шишка оказалась единственным повреждением, полученным монахом при падении.

Шумон перевернул своего спутника на спину и приложил к губам флягу. Вино оказало чудесное действие. Брат Така дернулся и рывком сел. Шумон отскочил от него — глаза у монаха были бешенные.

— Куда? — непонятно о чем спросил монах. Глаза его, оттолкнувшись от Шумона, быстро обежали окрестности. Пальцы сжались в кулаки. Он готов был постоять против кого бы то ни было. Но ни найдя врагов, расслабился, кулаки разжались. Ощутив боль, ощупал голову, немного успокоился и сел на землю.

— Кто это меня так? — спросил он у Шумона, поглаживая шишку. По тону, безбожник понял, что тот хочет спросить, не Дьявол ли его ударил, но не решается произнести имя вслух, боясь накликать неприятности.

— Это был добрый гранитный валун, — успокоил его компаньон. — Ребра целы?

Брат Така пошевелился. Кроме головы ничего не болело, и он утвердительно кивнул. Шумон оттянул монашеское веко, заглянул в глаза спутника. Тот безропотно позволил это сделать.

— Голова не кружится?

Така тряхнул волосами.

— Да нет.

Безбожник смотрел на монаха и видел, как бешенство уступает там место безмерному удивлению.

— Все живы и здоровы, — подвел итог приключению Шумон. Душа его пела. — Хватит сидеть, Божий угодник. Пойдем. Если мы не дойдем до часовни, и нас задерут черти, тебя разжалуют в Племянники.

— Не такого звания — «Племянник», — пробурчал сбитый с толку монах, все еще подозрительно оглядываясь. Он все искал гадость, которая привела безбожника в такое хорошее настроение.

— Для тебя выдумают. Вставай лежебока, вставай.

Подталкиваемый веселящимся безбожником монах, бойко пятясь, обошел холм и снова вошел в лес.

Шумон от возбуждения приплясывал. Он шел, улыбаясь, то и дело трогая свой мешок. Взвинченный случившимся он перестал настороженно вглядываться в окружавший их лес. Думая о загадочном камне, отыскивая место для него в своем видении мира, безбожник перестал следить за дорогой. Брат Така понял это, когда дважды наткнулся на здоровенные, в обхват, деревья, которые его поводырь никак не мог не видеть.

— Ты куда смотришь, чертов пособник? — раздраженно опросил монах, потирая отбитую после очередного падения спину. — Ослеп? Глаза проглотил?

И, не давая безбожнику прийти в себя, добавил:

— Сейчас они у тебя назад вылезут!

Обхватив ручищами Шумона, он легко повернул его спиной к себе и с наслаждением пнул ногой. Не устояв, безбожник покатился по траве, ломая молодую поросль.

С удовольствием оглядывая дело ног своих, брат Така, готовый к драке, уставив руки в бока, смотрел на копошащегося в кустах Шумона. Подняв одну руку вверх, он провозгласил: — «…ибо слаб каждый, в ком нет силы Братства…»

Возвращенный из заоблачных высот на землю Шумон сперва ошалело смотрел на спутника, прижимая мешок к груди, а, сообразив, что произошло, вскочил на ноги.

Первым желанием, которое испытал экс-библиотекарь, было желание схватить в руки палку потолще и расквитаться с ухмыляющимся монахом.

От взаимного истребления их спасло только то, что в первые горячечные мгновения ему ничего подходящего на глаза не попалось, а чуть поостыв он понял, что брат Така в какой-то мере прав: отвлекаться сейчас было никак нельзя. Неожиданности наверняка еще не кончились, поэтому месть следовало отложить на более подходящее время. Поквитаться с монахом придется чуть позже, когда ничто не сможет отвлечь его от этого занятия. А пока…

— Шутки у тебя… — совершенно естественным голосом сказал он, потирая отбитое место.

К своему удивлению брат Така не уловил ни злобы, ни раздражения в его голосе. Приготовившийся к потасовке монах расслабился. Необидчивость безбожника разоружила брата Таку. Некоторое время они молча стояли ожидая друг от друга извинений, но, не дождавшись их, пошли дальше.

Вновь и для одного и для другого потянулось время, наполненное напряженным ожиданием неизвестно кем приготовленных подвохов.

Посматривая за спину монаху Шумон размышлял о случившимся у «Парных холмов». В чудеса он не ветрил, и оттого ничуть не сомневался, что чудесный камень в его мешке дело рук человеческих, только вот где искать эти руки? Кому могло понадобиться разбрасывать такие камни по всему лесу? Для чего? Ответ вроде бы лежал на поверхности. Что подумает простой человек, или, что важнее, что сделает, увидев Дьявола, не нужно было гадать. Он просто сбежит. Сделает все то, что уже делали и Братья по Вере и эркмассовы наемники.

Камень вызывал страх. Ужас.

«Пугают, — подумал он, — пугают нас как детей. От леса отваживают… А зачем? Кому польза оттого, что в лесу людей не будет? Звери, конечно, вздохнут спокойнее, только куда зверям-то? Они твари неразумные…» Он представил себе лосиное копыто рядом с пугающим камнем и весело рассмеялся. Монах только головой покачал. Безбожник прикусил губу, оставляя смех за щекой.

«Дикарям вот еще тоже облегчение. Не будут их с двух сторон стегать… Только куда им…Альригийцам если только…»

Он почувствовал, что истина где-то рядом, замедлил ход.

«Эти, конечно, могут. По подлости характера они наших ничуть не слабее, только кто там у них такое сделать сможет? Работа-то уж больно тонкая….»