Лариса Захарова - Плиозавр-45

Когда Хальт покончил с формальностями в туристской конторе, у него еще оставалось время, чтобы успеть на побережье. На вилле он включил автоматический механизм, который сработает, когда Хальт уже пересечет все границы. Оставив в тайнике приказ для Зауриха, Хальт с легким сердцем отправился в аэропорт.

Хальт не мог знать, что следом за ним в апартаменты Мастера зашел Перчини и получил задание любыми средствами и способами заставить Зауриха работать только на ложу, минуя Хальта. Разумеется, Мастер не догадывался, что плутоватый, но боязливый Перчини осмелится повести и с ним двойную игру.

3

Светлана Баранова считала себя человеком дела, в трудных ситуациях всегда говорила себе: "Только не растеряться!". И вот - растерялась. Немецкий знала плохо. Мерзавец же изъяснялся на чудовищном итальянском. Сначала Света уверяла его, что он ошибся, просила отпустить с миром, клялась, что не выдаст его тайны. Но мерзавец лишь улыбался, если эту жуткую гримасу можно назвать улыбкой.

- Я знаю, фрау, как ваше имя. Но для меня - вы Анна. Анна, женщина, которую я любил.

От этого заявления, звучащего недвусмысленно, Светлана пришла в ужас. Но монстр развеял ее страх, сказав, что, как и фюрер, избегает женщин, ибо не должен тратить силы и отвлекаться от главного. Ева была другом, верным помощником, утешителем фюрера. Фюрер, мол, принадлежал единственной женщине - Германии, пояснял мерзавец.

Света не хотела и не могла называть его по имени - Мерзавец, и все тут.

Света понимала одно: силой Мерзавца не возьмешь. Мольбами, слезами тем более, да и не смогла бы она унижаться перед этой нелюдью. Убедить его? Но как? Она видела - перед ней полусумасшедший. И все же яростно спорила с ним. Он разговаривал охотно, рассказывал свою кошмарную историю, показывал швы, от вида которых Светлану едва не тошнило. К тому же от Мерзавца постоянно исходил нечеловеческий, тяжелый запах лежалой рыбы, доводивший ее до полуобморочного состояния, - Светлана старалась держаться подальше.

Соображение, что Мерзавец должен быть сентиментален и можно воздействовать на его сердце, Светлана отбросила: остались ли в нелюди человеческие чувства? Правда, об Анне он говорил со слезами на глазах.

И тогда Светлана приняла решение - соболезновать ему, его жизни. Пыталась объяснить, насколько обделила его судьба, какое страшное насилие свершили над ним бывшие и нынешние хозяева.

- Что ты знаешь о них, Анна? Это святые люди...

- Я вкладываю в понятие святости другое, - отрезала она.

- А разве святость - это не убежденность в абсолюте своей идеи? - В его голове, поняла Света, каша из бредовых представлений и сведений. Он путал времена и события как законченный склеротик, хотя на вид ему было не более сорока. - За идею можно умереть. И пусть для света я умер. Но для идеи я жив, мы не ушли в сорок пятом. Мы, я, наша идея - живы и держат мир в руках. А те, кто помогает мне, - мои апостолы. Они отказались от суеты во имя процветаний и возрождения... - иногда он говорил цветисто, выспренне. Мой Хальт!...

"Интересно, - подумала Света, - Геббельс засорял мозги так же выспренне?... Хальт, его апостол, отказавшийся от мирской суеты и процветания?"

О Хальте Мерзавец и раньше говорил много. Поначалу имя казалось Свете отдаленно знакомым - и только. А сейчас начала разбираться, что к чему... Стало быть, живет она в гротах под виллой Хальта на Лигурийском побережье. Конечно, Мерзавец давно понял, что она ищет выход из этой подземной полузатопленной системы, и, посмеиваясь, заявил, что выйти можно только через толщу воды. Без акваланга она утонет, а сего прибора у него нет, можно даже не искать, он ему не нужен.

Света представила себе карту Лигурийского побережья. Где-то рядом должны быть всемирно известные курорты, проходить традиционные музыкальные фестивали, регаты, выставки цветов, авторалли. И тут ее осенило. Она вспомнила: однажды в журнале прочитала о некой Хальте, человеке очень богатом и большом оригинале, чуждающемся светской жизни, связей, широких знакомств. Однако вскользь замечалось, что Хальт связан с политическими кругами, примыкает к реакционным. "У него старомодные убеждения", - мягко характеризовал этот момент журналист и продолжил: "Герр Хальт страстный коллекционер, но он собирает не традиционные художественные коллекции, а океанские сувениры - раковины, кораллы, притом только редкой формы и расцветки. Недавняя сенсация на мировой бирже, связанная с появлением золота инков, приписывается именно Хальту, хотя трудно предположить, что собиратель морских даров отказался бы от личного владения подобными реликвиями".

- Скажи, твой Хальт не просит тебя добывать для него разные морские диковины? - спросила Света Мерзавца.

- Если я нахожу что-то интересное, дарю ему. Должен же и он иметь какую-то радость в жизни!

- Радость? Куда больше твоего! Да ты знаешь, сколько у него радостей? Он богач, капиталист, политикан, о нем даже светская хроника сплетничает. А ты знаешь, куда делись украшения из сокровищницы вице-короля Перу?

- Я не намерен раскрывать тебе государственные тайны!

- Ой, не могу! Хоть бы хранил тайны своего рейха и тихо радовался! А то - проходимца! Он выбросил золото инков, изумруды королевы Изабеллы на биржу, да так, что и фунт и доллар закачались.

- Хальт не мог так лгать...

- Все, что ты передал ему, он оставил в своих сейфах, а не в сейфах последователей твоего Гитлера. Не веришь?

Мерзавец мрачно усмехнулся:

- Не знаю, зачем тебе нужно поссорить меня с моим самым верным другом. Доказательств у тебя все равно нет.

- Я найду доказательства, что Хальт продавал тебя все эти годы. Он просто надувал тебя. Но для этого мне необходимо выйти отсюда. - Света сочла, что тот журнальчик она найдет в любой библиотеке.

Она и не предполагала, что попала в самую болевую точку Вернера Зауриха. Еще после первой встречи с Хальтом в кафе на мысе Антиб у Зауриха возникли сомнения: а тот ли Хальт, за кого себя выдает? Конечно, были все предпосылки доверять ему, но почему Заурих искал и нашел Хальта, а не наоборот? Теперь Вернер сожалел, что не попытался проверить Хальта уже тогда. Письмо бывшего гросс-адмирала Деница отвело все подозрения.

Заурих никогда не предполагал, что Хальт может оставить себе деньги партии. И выглядел-то он всегда помятым. "А если она найдет все же доказательства его измены? - мучительно ныло в мозгу. - Но как отпустить ее? Она уйдет, обратится в полицию. Пусть следом за ней пойдет Хальт! Узнав о цели, он, чего доброго, убьет ее. Потом скажет, что она пыталась бежать".

В итоге Зауриху удалось разобраться в своих ощущениях. "Что я хочу? Что мне нужно? - спросил он себя и ответил: - Я должен быть уверен в Хальте, и я должен иметь Анну рядом, я должен убирать всякого, кто сидел в подводной скорлупе, видел меня оттуда, значит..." Он опять уверился, что сама судьба покровительствует ему и дает все возможности жить так и творить то, как и что ему предназначено. Он хмуро сказал Светлане: