Джин Вулф - Пыточных дел мастер (Книги нового солнца, Книга 1)

Глава 8

Собеседник

Iа следующий день я в первый раз понес шатлене Текле ужин и почти стражу сидел при ней, причем Дротт частенько заглядывал в камеру сквозь решетчатое окошко. Мы поиграли в слова (и она неизменно выигрывала), после поговорили о том, что, по рассказам вернувшихся, якобы лежит после смерти, а потом она пересказала мне сведения, заключенные в самой маленькой из принесенных мной книг - не только общепринятые точки зрения иерофантов, но и разнообразные экзотические и даже еретические теории. - Вот выйду на свободу, - сказала она, - и заведу собственную секту. Заявлю во всеуслышание, что во время пребывания среди палачей мне открылась высшая мудрость. К этому прислушаются. Я спросил, в чем будет состоять учение ее секты. - В том, что не существует никакого доброго гения и жизни после смерти. Что сознание после смерти исчезает - так же как во время сна, только навсегда. - А кого ты объявишь вестником, открывшим тебе эту мудрость? Она покачала головой и подперла рукой подбородок. Поза эта восхитительно подчеркивала совершенство линий ее шеи. - Пока не решила. Быть может, ледяной ангел. Или призрак. Что, по-твоему, лучше? - Но разве здесь нет противоречия? - Совершенно верно! - Голос ее был исполнен удовольствия, доставленного моим вопросом. - И в этом противоречии будет заключена привлекательность нашей новой веры. Новая теология не может быть основана на пустом месте, и ничто так не помогает основать ее, как противоречие. Вспомни великих, что добились успеха в прошлом - их божества неизменно объявлялись властителями и создателями всех мирозданий, однако же всех, вплоть до дряхлых старух, призывали защищать тех богов, точно детей, испугавшихся петуха. Или взять хотя бы утверждение, будто владыка, не карающий никого, пока у людей есть малейший шанс стать лучше, покарает всех, хоть никто от этого не сможет измениться в лучшую сторону. - Для меня это слишком сложно, - сказал я. - Вовсе нет. По-моему, ты так же разумен, как и большинство других юношей. Но у палачей, наверное, нет никакой веры? Тебя не заставляли клятвенно отрекаться от нее? - Нет. У нас есть своя небесная покровительница и свои праздники, как в любой другой гильдии. - А вот у нас - нет, - сказала она, словно на миг огорченная этим. Так бывает только в гильдиях, да еще в армии, которая - тоже своего рода гильдия. Хотя... пиршества, всенощные бдения, зрелища, возможность показаться в новых нарядах... Тебе нравится это? Поднявшись, она развела руки в стороны, демонстрируя мне испачканное платье. - Очень красиво, - отважился заметить я. - И узор, и вышивка с жемчужинками... - Здесь у меня есть только это - в нем я была, когда за мной пришли. Вообще-то это обеденное платье - его следует носить между обедом и наступлением вечера. Я сказал, что мастер Гурло наверняка пошлет кого-нибудь за остальными, если она попросит о том. - Я уже просила, и он сказал, ЧТУ посылал людей в Обитель Абсолюта за моими платьями, но они не смогли отыскать ее. Это означает, что в Обители Абсолюта стараются сделать вид, будто меня не существует. Хотя, возможно, все мои платья отосланы в наше шато на севере, или на одну из вилл. Он собирался отдать своему секретарю распоряжение выписать их. - А ты не знаешь, кого он посылал? - спросил я. - Обитель Абсолюта, должно быть, не меньше нашей Цитадели - вряд ли ее так уж нелегко обнаружить. - Напротив, довольно трудно. Поскольку ее нельзя увидеть, ты можешь находиться в самом ее центре, но так и не узнаешь об этом. Кроме того, учитывая, что дороги перекрыты, требуется всего-навсего приказать шпионам указать определенным путникам неверное направление - а шпионы у них повсюду. Я хотел было спросить, как Обитель Абсолюта, которую я всегда представлял себе огромным дворцом со сверкающими башнями и куполами, может быть невидимой, но Текла уже думала о чем-то другом, разглядывая свой браслет в форме кракена с глазами из неограненных изумрудов, оплетшего щупальцами ее тонкое, белое запястье. - Мне позволили оставить браслет, а он очень дорогой. Это - не серебро, а платина. Я была удивлена. - Здесь никого нельзя подкупить. - Его можно продать в Нессусе и купить платья... Северьян, ты не знаешь, кто-нибудь из моих друзей пытался увидеться со мной? Я покачал головой. - В любом случае у них ничего бы не вышло. - Я понимаю. Но кто-нибудь мог бы попробовать... А ты знаешь, что в Обители Абсолюта многие даже не подозревают о существовании этого места? Вижу, ты мне не веришь! - Не подозревают о существовании Цитадели? - Нет, о Цитадели известно всем - некоторые ее части открыты для свободного доступа, а башен просто нельзя не заметить, если находишься на любом берегу Гьолла в южной части города. - Она хлопнула по металлической переборке камеры. - Они не знают об этом - по крайней мере, подавляющее большинство будет отрицать существование ваших темниц. Да, она была великой шатленой, а я - даже ниже, чем раб (конечно, в глазах обычных людей, не понимающих по-настоящему функций нашей гильдии). Однако когда пришло время и Дротт с грохотом отворил дверь камеры, именно я вышел в коридор и поднялся по лестнице к чистому вечернему воздуху, а Текла осталась внизу, среди стонов и криков других заключенных. (Ее камера находилась в некотором отдалении от лестницы, но, когда ей не с кем было беседовать, безумный хохот с третьего яруса доносился и туда.) Перед сном, в дортуаре, я спросил, не знает ли кто-нибудь имен подмастерьев, которых мастер Гурло посылал в Обитель Абсолюта. Никто не знал, однако вопрос послужил началом оживленной дискуссии. Никто из мальчишек не видел дворца и даже не встречался с кем-либо из видевших его, но рассказы о нем каждый слышал во множестве. В большинстве своем эти истории повествовали о сказочной роскоши - золотых блюдах, шелковых попонах и прочем в том же роде. Куда интереснее были описания Автарха, который, если б они все соответствовали истине, оказался бы настоящим чудовищем - огромного (вровень со средним человеком, когда сидит) роста, старым, совсем молодым, женщиной в мужском платье и так далее. Однако еще фантастичнее оказались байки о его визире, достославном отце Инире, похожем на обезьянку и являвшемся самым старым человеком на свете. Но стоило нам как следует разойтись, в дверь постучали. Самый младший из нас открыл ее, и я увидел Роша, одетого не в предписываемые уставом гильдии бриджи и плащ цвета сажи, а в самые обычные (хотя - новые и прекрасно сидящие) брюки, рубашку и пиджак. Он кивнул мне, а когда я подошел к двери, знаком пригласил следовать за ним. Как только мы оказались достаточно далеко от дверей в дортуар, он заговорил: - Боюсь, я здорово перепугал этого мальца. Он же не знает, кто я. - В этой одежде он тебя вправду не узнал, - сказал я. - А если увидит в обычном облачении - вспомнит сразу. Он довольно захохотал. - Знаешь, так странно стучаться в эту дверь! Сегодня у нас какое число? Ну что ж, еще три недели - и восемнадцатое. Как у тебя дела? - Нормально. - Похоже, ты в этой банде навел порядок. Эата - твой помощник, верно? Ему до подмастерьев еще четыре года, и три из них он будет после тебя капитанствовать. А пока опыта поднаберется - жаль, что тебе в свое время не так повезло. Я стоял у тебя на пути, хоть тогда и не задумывался об этом. - Рош, а куда мы идем? - Сначала - ко мне в каюту, чтобы тебя переодеть. Как, Северьян, небось, ждешь не дождешься, когда сам станешь подмастерьем? Последние слова были брошены через плечо, а затем Рош, не дожидаясь ответа, затопотал вниз по лестнице. Мой костюм оказался таким же, как у него, только цвета другие. Кроме того, для нас обоих были приготовлены пальто и шляпы. - Пригодится, - сказал он, когда я надел свою. - Снаружи холодно, да и снег пошел. Подав мне шарф, он велел снять мои башмаки и надеть сапоги. - Это ведь для подмастерьев сапоги, - возразил я, - как я в них пойду? - Давай-давай, обувь у всех черная, никто не заметит. Подходят? Сапоги оказались великоваты, и Рош дал мне пару носков, чтобы натянуть поверх моих собственных. - Ну вот. Кошелек должен бы быть у меня, но раз уж не исключено, что разделимся, тебе тоже неплохо иметь в кармане несколько азими. - Он высыпал монеты в мою ладонь. - Готов? Двинулись. Я бы хотел вернуться так, чтобы еще осталось время малость поспать. Мы вышли на двор, путаясь в непривычной одежде, обогнули Башню Ведьм и ступили на крытую дорожку, ведущую мимо Мартелло к Разбитому Двору. Рош оказался прав: шел густой снег, и огромные - в целый ноготь - хлопья кружили в воздухе так медленно, что казалось, будто снег идет уже целую вечность. Ветра не было, и новое облачение знакомого, привычного мира явственно поскрипывало под сапогами. - Везет тебе, - заметил Рош. - Не знаю, как ты это устроил, но все равно - спасибо. - Что устроил? - Поездку в Эхопраксию и по женщине каждому. Я думал, ты знаешь мастер Гурло сказал, что уже уведомил тебя. - Я и забыл. И вообще не думал, что он это - всерьез. Мы пойдем пешком? Это, должно быть, неблизко. - Ну, не так уж оно далеко, но средства у нас, как я уже говорил, имеются. У Горьких Врат стоят фиакры - они там всегда стоят, потому что постоянно кто-нибудь приезжает и уезжает, хотя, сидя в нашем укромном уголке, как-то и не скажешь... Ради поддержания беседы я рассказал ему то, что слышал от шатлены Теклы, - будто в Обители Абсолюта тьма народу даже не знает о нашем существовании. - А что, очень похоже на правду. Это для нас, выросших в гильдии, она - пуп земли. Вот станешь немного постарше (я сам это в свое время обнаружил и знаю, что ты не станешь трепать языком) и увидишь, что палачество - вовсе не чека в колесе мироздания, а просто хорошо оплачиваемая и очень непопулярная работа, которой, по воле случая, приходится заниматься тебе. Рош оказался прав - на Разбитом Дворе действительно стояли три экипажа. Один был экзультантским, с нарисованными на дверцах гербами и ливрейными лакеями на запятках, а два других - маленькими, простенькими фиакрами. Возницы в низких меховых шапках склонились над костерком, разведенным на булыжной мостовой. Издали, сквозь густой снег, огонь казался не больше искры. Рош махнул им рукой, крикнул; один из возниц вскочил на сиденье, щелкнул кнутом, и фиакр с грохотом подкатил к нам. Оказавшись внутри, я спросил у Роша, знает ли кучер, кто мы такие. - Мы - двое оптиматов, - ответил Рош. - Приезжали в Цитадель по делам, а теперь направляемся в Эхопраксию, чтобы приятно провести вечер. Вот все, что он может и должен знать. Я подумал, вправду ли Рош гораздо более моего опытен в развлечениях такого рода, и решил, что - вряд ли. Надеясь выяснить, бывал ли он прежде там, куда мы направляемся, я спросил, в какой стороне находится Эхопраксия. - В квартале Мучительньк Страстей. Слыхал о таком? Я кивнул и сказал, что мастер Палаэмон однажды говорил, будто это - один из древнейших кварталов города. - На самом-то деле - нет. Дальше на юг есть кварталы еще древнее, но там живут одни омофаги. Цитадель ведь раньше была чуть севернее Нессуса, знаешь? Я покачал головой. - Город до сих пор понемногу ползет вверх по реке. Аримгерам и оптиматам нужна чистая вода - не для питья, а для рыбных прудов, купален и всего такого. Да еще - любой, кто живет слишком близко к морю, как-то не внушает доверия. И нижние кварталы, где вода была хуже всего, в конце концов сдаются. Потом вышел тот закон, и оставшиеся там боятся даже разводить огонь - чтобы их не отыскали по дыму. Я смотрел в окно. Мы уже миновали какие-то неизвестные мне ворота, прогрохотав мимо стражей в шлемах, но все еще находились внутри Цитадели. По обеим сторонам узкого проезда тянулись ряды разбитых окон. - Станешь подмастерьем - сможешь выходить в город когда угодно, если только ты не на дежурстве. Я, конечно, знал об этом, но спросил Роша, считает ли он все это приятным. - Ну, не то чтобы очень... Я, честно говоря, был там всего два раза. Оно - не то чтобы приятно, но интересно. Только всем вокруг известно, кто ты такой. - Ты же сказал, что кучер этого не знает. - Он-то, наверное, не знает... Эти фиакры разъезжают по всему Нессусу; кучер может жить где угодно, а в Цитадель попадать раз в году. Но местные - знают. Солдаты рассказывают. Им-то что, они могут выходить в город в своей форме. - Ни в одном из окон нет света. Похоже, в этой части Цитадели вообще никого нет. - Что ж, все мельчает, с этим ничего не поделать. Еды меньше значит, и людей будет меньше, пока не придет Новое Солнце. В фиакре, несмотря на холод, было душно. - Далеко нам еще? - спросил я. Рош хмыкнул. - А ты - вроде как беспокоишься? - Вовсе нет. - Наверняка - да. Ничего, это естественно. Так что не беспокойся насчет своих беспокойств! - Да я совершенно спокоен. - Если захочешь, можно все провернуть по-быстрому. С женщиной можно даже не разговаривать - ей все равно. Конечно, она с тобой и побеседует, если захочешь, ведь ты платишь. То есть в данном случае плачу я, но принцип - тот же. Она сделает все, чего ты пожелаешь, в пределах разумного. Если ударишь ее или еще что-нибудь в этом духе, цена возрастет. - А что, люди и вправду так делают? - Находятся любители. Тебе-то наверняка не захочется, да и из наших, гильдейских, вряд ли хоть кто-нибудь так развлекается - ну, разве что выпьет лишку. - Он помолчал. - Вообще-то эти женщины нарушают закон и поэтому не могут жаловаться... Фиакр с грохотом свернул в другой проезд, еще уже прежнего. Теперь мы мчались на восток.