Брайан Олдисс - Доклад о вероятности Эй

— Достаточно! — приказал губернатор и, обращаясь к Мидлакемеле, продолжил: — Мидлакемела, оказывается, этот художник существовал в нашем актуальном мире, как и в Вероятности Эй. Так что предельное внимание этой картинке. Но почему же все-таки и у Эс, и у Джи могут быть копии одной и той же картины?..

Лицо девушки имело овальную форму. Его нельзя было назвать определенно умным или определенно прелестным, и тем не менее оно было чем-то привлекательным. Ее большие и широко расставленные глаза прикрывали тяжелые, может быть, даже чуть припухлые верхние веки, нижние также нельзя было назвать незаметными. Над глазами широкие мягкие брови, не тронутые искусством косметики. Нос казался не очень длинным и довольно милым, и этот в целом привлекательный носик заканчивался маленькой изящной вишенкой плоти. Рот в целом смотрелся тоже неплохо, хотя крупная нижняя губа была несколько надута: однако, если это было действительно так и девушка дулась, то все же контекст всей картины не давал никаких оснований для того, чтобы утверждать, что она дуется, потому что не доверяет юному пастушку и отвергает его ухаживания. Но ее взгляд мог бы быть истолкован как усиливающий это впечатление, поскольку глаза ее обращены были в сторону от него и в них читалось, с одной стороны, возможно, ленивое презрение, а с другой, вполне вероятно, дежурная любезность. Постоянно мучила мысль, и даже не мысль, а желание представить, что художник мог бы сотворить и второе изображение этой же выдуманной сценки, скажем, минут на пятнадцать вперед по сравнению с существующей, данной (естественно, минуты эти были бы только воображаемые и отмеренные по воображаемой временной шкале, поскольку искусство весьма опосредованно связано с обычным, текущим временем). Великое множество сомнительных положений снялось и разрешилось бы само собой, поскольку главным парадоксом существующей картины была и оставалась двойственность трактовки, порожденная тем фактом, что представлено было лишь одно мгновение на воображаемой временной шкале. Представим, что второе изображение, описывающее эту же сцену, но на пятнадцать минут позже, было все-таки сделано. Это было бы тоже только одно мгновение на воображаемой временной шкале, но зато при сравнении с более ранним, с тем, что на существующей картине, оно могло бы прояснить многое. Например: на второй картине изображался бы пастушок, идущий к своим овцам и отошедший уже на небольшое расстояние; в этом случае стало бы яснее, что на первой, существующей картине интересы юноши, по меньшей мере, в равной степени были связаны и с бабочкой, и с обладанием девушкой, а взгляд самой девушки выражал бы скорее ленивое презрение, нежели любезность или похоть, спрятанную под тяжелыми веками. Или, напротив, вторая картина могла изображать прямо противоположную сценку: тепло и очарование летнего дня сделали свое дело, кровь разыгралась в телах юной пары, и инстинкт, свойственный всему живому и человеческой натуре, взял свое, так что взгляд девушки, возможно, получал иную трактовку и свидетельствовал в пользу лукавства и кокетства, поскольку брошенное стадо зашло в поля, вытаптывая наливавшиеся колосья, цветы помяты, а пастушок и девушка стали парой «влюбленных» — их тела сплелись, и бледная, мягкая, казавшаяся надутой нижняя губка прижата ко рту юноши в страстном поцелуе.

Но! Воображаемая картина оставалась воображаемой, а существующая продолжала мучить и терзать разум противоречивыми интерпретациями.

Эс отошел от репродукции, мотнул головой, со вздохом открыв рот. Он снова принялся расхаживать по комнате из угла в угол, уклоняясь привычным способом от столкновения со стропилами; когда он доходил до задней стены, его подбородок останавливался как раз напротив одинокой морской птицы, изображенной на фоне голубого неба на плакате; у передней стены он замирал, когда подбородок попадал точно на границу между двумя букетами цветов, разделенными садовой решеткой для вьющихся растений.

Закончив расхаживать по комнате, Эс принял сидячее положение, то есть попросту сел на обрезок бревна, лежавший на полу, с которого можно было смотреть в круглое окно, разделенное на девять частей, и центральная из них была квадратной, и наблюдать за задней стеной особняка, стоявшего на расстоянии около тридцати пяти метров за клумбами без аспарагусов на некотором возвышении.

Появление Мидлакемелы оторвало Домоладоссу от чтения доклада. Вместе с молодым офицером пришел и губернатор, последний приветливо кивнул, когда Домоладосса почтительно вытянулся.

— Не беспокойтесь, я пришел всего лишь выслушать вас. Каковы ваши первые впечатления?

Из фотографии жены Домоладоссы, стоявшей на рабочем столе, четверо распознавателей наблюдали всю эту сцену, которая по сравнению с предыдущей казалась более оживленной. Старший распознаватель, по имени Шерлок, начал:

— О, этот человек, что только что вошел, обладает большим сходством с тем мужчиной в этом Измерении, которого мы увидели, когда наша взаимная конгруэнция впервые обнаружилась. Они, похоже, и не подозревают о нашем существовании.

Младший распознаватель, Корлесс, нетерпеливо перебил:

— Конечно, и мы абсолютно не можем ничего с этим поделать, пока наши мыслители не придумают способ связи между нашим Измерением и их. И кроме того, я все еще придерживаюсь теории... в общем, что это проявление не дает нам ответа о размерах и величинах. Мы же смотрим на этот субатомный мир, возможно, через временное искривление пространственно-временной инфраструктуры.

Шерлок зашагал неторопливо вниз по склону холма, и Корлесс последовал за ним. Их разум захватил этот феномен на холме, но душа оставалась холодной; возможно, что и эмоционально они были бы захвачены этим причудливым миром, если бы получили в свое распоряжение приборы для связи с ним.

Они шли по склону холма, а маленький робот летел над ними. Изображение передавалось на громадный экран, расположенный в двухъярусном холле в Нью-Йорке, и группа мужчин, некоторые в униформах, стоявших или сидевших, . наблюдала за холмом и людьми, идущими по склону.

На возвышении техник по указаниям политиков, присутствовавших в холле, управлял полетом робота с камерой.

Конгрессмен Сэдлер повернулся к своему собеседнику.

— Ну что, Джо, вы понимаете, что сие есть. Мы прорвались через прошлое... хотя через что, куда и откуда мы прорвались, это еще нужно понять.

— Множественность обитаемых миров... — забормотал Джо в ответ. Как инженер в области радиокоммуникаций, он страстно желал, да и чувствовал, что ему следует выдвинуть какую-нибудь блестящую гипотезу, но в данный момент только расплывчатые поэтические ассоциации крутились в его голове.