Макс Эрлих - Секта

Сейчас ему надо было забыть всё: Сидон, Джеффа Рида, Душ Господних, Бафорда Ходжеса. Надо было вернуться к нормальной жизни, ощутить реальный мир, смеяться и жить, как живут все люди — по крайней мере до тех пор, пока снова не позвонит Джордж Гленнон и не скажет, что к нему обратился отец или мать какого-то ребёнка из Иерихона, Херонеи или Вифании…

Глава 22

Дом Хайлендов стоял у пересечения двух дорог, лицом к пустыне, окружённой кольцом скалистых гор с вершиной Сан-Хасинто.

Во флигеле, где они поселились, в маленькой кухоньке Синди готовила их любимые блюда. Иногда на обед приглашали старики. Но в целом они не очень докучали молодым — дядя почти каждый день отправлялся играть в гольф, время его жены целиком поглощали теннис, бридж, светская жизнь. Синди и Джефф целиком были предоставлены самим себе.

Каждый день, сухой и знойный, был напоен солнечным светом, льющимся с безоблачного неба. Поездки верхом, теннис, бассейн, по вечерам кино и встречи с друзьями — день тянулся бесконечно долго, как бесконечно долгими были сиесты под полуденным солнцем у бассейна, когда они погружались друг в друга, смакуя каждое мгновение близости.

И каждую ночь они любили друг друга.

Джон Морс предупреждал Синди, что Джефф мог измениться. То давление, которое секта оказывает на разум человека, не проходит бесследно и для всего организма, он начинает регрессировать: у девушек прекращаются менструации, у юношей приостанавливается рост бороды и усов, снижается потенция. По его мнению, это связано с тем, что, если у человека отнять возможность самостоятельно принимать решения, он впадает в детство — физически и морально. Следовательно, Синди нужно будет немного терпения, если она заметит это в Джеффе. Но такая проблема не возникала. Джефф был в отличной форме — загорелый молодой бычок.

Он стал набирать вес. С лица сошло постное, унылое выражение, оно опять научилось улыбаться.

В конце первой недели нагрянули родители, затем опять наступило затишье. Как-то раз позвонил Морс. Короткий отчёт Синди его вполне удовлетворил. Он сообщил новость: одна из телекомпаний хочет снять документальный фильм о Джеффе и таких, как он, когда тот вполне оправится. Но это не завтра, времени впереди много. А пока — так держать, Синди. Так сказал Морс.

И опять потянулись золотые дни.

Это случилось на десятый день. Их машина медленно катила мимо вековых деревьев заповедника Джошуа Три Моньюмент, мимо обветренных скал, в очертаниях которых проступали то фигуры людей, то корабли, то доисторические животные. Остановив машину, Синди с Джеффом вышли, чтобы подойти поближе к удивительным скульптурам, созданным природой.

Рядом с их машиной затормозил серый «кадиллак». Троих молодых людей, выведших из него, никак нельзя было принять за туристов.

— Джефф, — помертвевшими губами прошептала Синди, — ты знаешь, кто это?

— Да.

— Бежим, — в панике сказала она.

— Бежать? Но куда? — в голосе Джеффа не было надежды. — В пустыню? Вокруг только песок — бежать некуда.

Они пошли к машине, не зная, что будет в следующий момент. Трое Наставников спокойно наблюдали за ними, не двигаясь с места. Потом один из них произнёс:

— Моё имя Авель. Это Исав и Азаэль. Господь любит тебя, Симеон.

Исав посмотрел Джеффу в глаза.

— Иди с нами, Симеон. Господь ждёт тебя.

— Нет, — сказал Джефф, — я не хочу.

— Мы знаем, как Сатана соблазнял тебя, Симеон.

— Моё имя Джефф. Всё кончено.

— Мы знаем, что ты боролся. — Теперь говорил Авель. — Как он искушал тебя. Ты уступил ему лишь на время. Мы понимаем тебя, Симеон. Он мучал и истязал тебя. Плоть слаба, но ты не закоснел в грехе. Ты можешь ещё очисться молитвой.

Авель говорил, и голос его был мягким и обволакивающим. Джефф застыл, оцепенел. Синди видела, как стекленели его глаза, он дрожал, как в лихорадке.

— Нам не хватало тебя, Джефф. Твои друзья, твоя семья скучали по тебе. После того как ты смоешь грязь греха и вернёшь свою душу Господу, ты воссоединишься с ними на земле и на небесах.

— Джефф, — голос Синди дрожал. — Не слушай их. Не уходи!

Но он уже не слышал её. Она чувствовала, что ей не пробиться к его сознанию — слишком поздно.

Синди закричала от отчаяния, пытаясь оттащить Джеффа. Её оттолкнули, он она не отступала, осыпая ударами своих врагов.

— Отпустите его! — кричала она. — Отпустите! — и её отчаяние эхом билось о скалы. Она повисла на одном из Наставников, он ударом отбросил её на землю. Она лежала, уничтоженная, обессилившая, и смотрела, как уводят Джеффа. Он шёл словно завороженный. Наставники не замолкали не на секунду, слова лились нескончаемым потоком, и Джефф, казалось, погружался в них, как в сон. Вдруг она увидела, как его застывшее лицо дрогнуло в слабой улыбке. Наставники улыбнулись в ответ и, обняв его за плечи, притянули к себе. Он не сопротивлялся.

Один из Наставников вернулся к машине Синди, вынул ключи зажигания и забросил его далеко в песок. «Кадиллак» тронулся.

Синди упала головой в песок и зарыдала.

Преподобный Бафорд Ходжес сидел в своём кабинете на борту «Посланник Господа» с телефонной трубкой в руке.

— Да что они там, заснули, что ли, — он раздражённо забарабанил пальцами по столу и посмотрел на адвоката, сидевшего напротив. — Неужели некому подойти к телефону?

— Алло! — в трубке раздался низкий мужской голос.

— Это Эдэм?

— Да, — прозвучал короткий ответ.

— Соедините меня с Первым Старцем.

— К сожалению, я не могу его беспокоить. Он отдыхает.

Теперь голос Ходжеса звучал по другому. В нём не было слышно раздражения, он словно обволакивал собеседника.

— А с кем я говорю?

— Это Наставник Зибеон. Секретарь Первого Старца Оссии. Кто его спрашивает?

— Учитель.

Потрясённый Наставник замолчал. Наконец он обрёл дар речи.

— Господь любит вас, Учитель.

— Скажи Оссии, брат мой, что мне срочно надо с ним поговорить.

Пока Ходжес ждал, он подмигнул Гарви. Но тот, судя по выражению лица, не разделял игривого настроения Учителя.

— Господь любит вас, Учитель, — раздался в трубке взволнованный голос.

— Господь любит тебя, Оссия.

— Я слушаю вас, Учитель.

— Брат Оссия, к тебе сегодня должны доставить одного Ученика.

— Он уже здесь, Учитель. Я сам буду надзирать за тем, как он проходит Покаяние.

— Я снимаю с него Покаяние.

— Но, Учитель, он осквернён Сатаной.

— Верно, — согласился Ходжес. — Но его ждёт иное назначение, о котором я не могу сказать тебе, брат Оссия.