Александр Силецкий - Легендарь

По дороге на Ближний Внутренний Космотягодром он несколько раз решительно и резко останавливал свое мнемотакси и, чуть ли не по пояс высовываясь из узкого открытого окошка, всевозможными загадочными знаками пытался подманить для разъяснительной беседы кого-либо из прохожих.

Однако те только отмахивались, смущенно отчего-то краснели, бледнели, бочком пятились в сторону, случаюсь, даже говорили грубости, а то и попросту — без лишней канители — задавали стрекача.

Короче, заинтриговать не удавалось никого.

Тогда уж Крамугас не выдержал, собрался с духом, даже дверцу приоткрыл немного и остервенело заорал на всю улицу:

— Сограждане, вы что же, я не понимаю?!. Война на носу! Беда какая! Не отлынивайте — бдите!

Тут случился казус.

Какой-то ветхий, лысый и очкастый тип с обглоданной козлиною бородкой и с седыми усами-сопливчиками подугристым носом, в бесцветных подштанниках с широкими лампасами на босу ногу приблизился к нему и ядовито поинтересовался:

— Пугать, да?

— Вовсе нет, — обиделся Крамугас. — И в мыслях не было. Я констатирую и призываю. Так теперь везде, я полагаю… Все теперь должны…

— Ну, а пугать-то зачем? — не унимался тип. — Кто вам позволил?

— Да бросьте, что вы, в самом деле?!. — расстроился Крамугас. — Я ж по-хорошему. О вас забочусь… Нам Вистула-0 войну объявила!

— Кто сказал?

— Есть информация, — уклончиво ответил Крамугас.

— Ага, вот так… — сообразил, наконец, тип, паскудно щуря глазки. — Ну, а мы?

— Вот потому я вас и призываю!

— Я спрашиваю: мы ей что-нибудь объявляли?

— Откуда же я знаю, — пожал плечами Крамугас. — Как будто нет…

— Тогда зачем народ пугать? — разозлился тип. — Кто дал такое право?

— Вы не желаете понять… — пролепетал совершенно сбитый столку Крамугас.

— А вот и нет, а вот и нет, отлично понимаю! В самый корень зрю! Это — диверсия! — завопил незнакомец. — Шарман! Идеологическая диверсия! Тлетворное влияние враждебных сил! Это я как ветеран вам говорю.

— Простите, ветеран — чего? — не понял Крамугас.

— А не важно! Я чего хотите ветеран. Хотя бы этого… патриотизьма. Слово-то — святое! Я, можно сказать, как последняя вдова неизвестного солдата — строг, любим и величав!.. Все, стало быть, благоговеть должны! Вот так! Да-да! Не сомневайтесь! Все — молчать, и все — благоговеть! Шмир-на! Кру-гом! На-зад! Я уж пытал, на тот свет отправлял — шпалерами. Свят нонеча, как никому не снилось!.. Слово мое — закон!

— И все равно… Нет доказательств, — попытался увернуться Крамугас.

— А я? Я сам? Не доказательство?! То, что я здесь, — вам мало, да? Основа, патриот… Что, это вам не аргумент? Какая клевета!.. Мало того, что это диверсия, но ведь еще и клевета! Кошмар! Нет срока давности, у нас такого для своих — нет!.. Ну, каков?! Хватайте! Нам порядок нужен, бдительность нужна! Идеологическое распыленье на народ — недопустимо. Я — идеология, и хватит. В век счастливого смотренья в завтра — кто позволил закрывать глаза?!. Святая память не простит!

— Но вы же извратили все мои слова! Нельзя же так! Я буду жаловаться!

— Нет, вы слышали? Вы все все слышали! — заверещал истошно незнакомец. — Подойдите ближе и послушайте его! Что-то неслыханное! Он меня пугает! Нет, каково?! Не отдадим завоеваний наших! Да! Держава вечна и прочна! Кругом враги, но мы их — в пыль!..

Он, изловчась, вцепился в Крамугасово плечо и принялся дико махать рукой всем проходящим мимо.

— Пустите, — жалобно попросил Крамугас. — В конце концов — мне больно!

— Ага, — приплясывая на месте, торжествующе ухмыльнулся тип, — и правильно! Сознался!

— В чем? — побледнел Крамугас.

— А это уже совершенно неважно, — заявил тип непреклонно. — Абсолютно не имеет значения. Главное — ты сознался. Остальное — дело времени.

Начал собираться народ.

Все стояли, улыбаясь, и с равнодушным любопытством поглядывали на Крамугаса.

— Только вдумайтесь, друзья мои! Проникнитесь безумием момента! Он сказал, что Вистула-0 объявила нам войну, — разглагольствовал тем временем тип. — Возможно, не исключено. Но это ее дело — объявлять или не объявлять. Мы тут не при чем. Ну, право же, какое нам дело до Вистулы-0 — до этой букашки мироздания?! Ничтожный, непотребный мир!.. А это чудовище пугает какой-то там войной! Ничего себе замашки, а?! Нет, я так дело не оставлю. Мне за что почетный орден еще в мою бытность молодым давали? Я тогда не взял, поскромничал, но ведь — давали!..

— Я не понимаю… — пробормотал Крамугас.

— Молчи! И так уже во всем сознался!

— Но в чем, в чем?!

— А в том, что ты пытался посеять панику. Это раз. Ты заранее пугаешь войной, покуда она еще не началась. Это два. Ты хочешь, чтобы к критическому моменту мы все были психически надломлены, деморализованы и оттого проиграли войну по всем статьям. Это — три! Видите, сограждане, как я ловко вывел его на чистую воду?!

Тип рукавом угер со лба обильно проступивший пот и умиленно подергал себя за бородку, не забыв марафетливо лизнуть усы-сопливчики.

Но тут из-за ближайшего угла появился Автоматический Блюститель Принципов.

Народ загомонил и с готовностью раздался, пропуская важного Блюстителя к месту, где, всем на радость, назревала несравненная уличная склока.

— Ба, кого я здеся вижу! — загрохотал он тотчас же на весь квартал. — Дармоед с Лигера-Столбового! Опять втираешься в доверие к честным гражданам! Брысь!

— Ошибаетесь, — холодно и с немалым достоинством отозвался тип. — Я теперь Дармоед с Виадуа-Кольцевой. Переменил местожительство. Приписочка к местечку есть. Все — на законном основании. Я больше не бесс-маркоманн. Я теперь — кельтик. С прежних позиций травить меня не можете. Так-то вот. Меняйте принципы.

— Сменил — готово! — проурчал Автоматический Блюститель Принципов. — Ба, кого я здеся вижу! — с новой силою загрохотал он на всю улицу, так что народ от страха вмиг окоченел по стойке «смирно». — Дармоед с Виадуа-Кольцевой! Опять втираешься в доверие к честным гражданам! Брысь!

— Вот теперь — ухожу, — согласился Дармоед. — Законы можно попирать, но уважать обязан каждый. Жаль, на этот раз ничего не получилось. Я так надеялся!.. Объект для критики был первостатейный. Все прямо рты пораскрывали… Море слов, услада слуха… Еще б чуть-чуть — и я бы был обласкан. Да, досадно.

— И чтоб не смел тут больше появляться! Где угодно, но — не здеся! Запрещаю! — проорал Автоматический Блюститель Принципов.

— Увы, ошибка, горькая ошибка, — заключил со вздохом Дармоед. — Всегда в последнюю минуту что-нибудь не так… А мне при жизни — памятник бы надо, грандиозный!.. Скольких я уже — и бескорыстно… Ведь умру — кто еще будет?!.