Эликс Делламоника - «Если», 2004 № 01

Наскоро позавтракав, мы поспешили к чудищам. По дну запруды ползал только один коричневый малыш. Говард заснял, как он вскарабкался на перегородку и присоединил свой «кокон» к остальным девяти. Маленький детский прудик сразу опустел и погрустнел. Говард положил видеокамеру. Вид у него был потерянный. Тележка с плеском выползла на берег около него и впилась взглядом в перегородку, рассматривая «коконы». Говард потянулся пожать ее щупальце-плавник, после чего она с громким жизнерадостным прищелкиванием скользнула в воды пруда.

— Что ж, полагаю, все в порядке, — огляделся по сторонам Говард.

— Жаль только, что детки не плавают. Мне их уже не хватает.

Действительно, вид пустого пруда, еще вчера бурлившего от суеты маленьких сплюснутых шариков, навевал тоску. Что сейчас происходит внутри бесформенных образований? Что из них выйдет и когда?

Пятнышко и Бродяжка невозмутимо перенесли мое ночное отсутствие и так же безропотно выдержали переезд в клинику и последующее переселение в маленькую квартирку, которую я в конце концов нашел. По правде говоря, они справились с этим гораздо лучше меня: две недели житья в клинике чуть не свели меня с ума. Я пережил несколько ночных кошмаров, в которых мне снились змеи и разные чудовища. Не из пруда.

Новое мое жилище, хоть и не дворец, было несравненно приятнее и удобнее. Я поставил террариум с Пятнышком и Бродяжкой на столик у окна в спальне, распаковал свои коробки и сел, обозревая новые владения. Несколько минут я потратил на перестановку мебели. Затем выглянул на улицу. Вид был не слишком живописный, но ничего — сойдет. Затем окинул взглядом голые стены. Хорошо бы их как-то украсить. Но чем? В клинике было несколько плакатов, но, по правде говоря, меня не увлекала перспектива любоваться вечерами анатомией собачьего уха или жизненным циклом печеночного глиста. Придется что-нибудь купить. Я все равно собирался приобрести для клиники кое-какой инвентарь — у нас кончились клизмы, — так что заодно посмотрю, чем можно украсить квартиру.

В магазине я побродил по отделам, разглядывая репродукции, постеры и безделушки. Стойка с плакатами предлагала увлекательный набор крылатых херувимов, единорогов и рок-звезд. В общем, я отправился покупать свои клизмы.

Две недели спустя, в середине безумно напряженного утра, позвонил Говард. Он был так возбужден, что я едва смог его понять.

— Они вылупились! Они вышли и забрались к Тележке в набрюшную сумку… Теперь они выглядят как взрослые! Все десять. Они восхитительны!.. Ты должен приехать и посмотреть, Майкл!

— Это замечательно, Говард! — я тоже обрадовался, особенно узнав о хорошем самочувствии монстриков. Нечасто отчаянные звонки Говарда сообщали, что все прекрасно.

— Так когда ты приедешь, Майкл? Можешь сию минуту? Я прямо не дождусь!

Я заглянул в свое расписание. Мне предстояло охолостить ротвейлера, скрепить треснувший панцирь черепахи, попавшей под газонокосилку, удалить пахучие железы у хорька и зашить рану лошади, прорвавшейся сквозь забор. На это потребуется немало времени.

— Сегодня — только вечером, — с сожалением сообщил я. — Погряз в делах, и раз у вас все в порядке…

— Никаких проблем! Все чудесно! Мне бы хотелось, чтобы ты приехал поскорее, но подожду до вечера. Удачного тебе дня, Майкл!

Я рассудил, что трудно назвать день удачным, если в середине его тебя ждет хорек!

Но после того как операция была сделана, день стал выглядеть заметно лучше. Черепаха оказалась терпеливой (после того, как я перестал содрогаться, представив в подобной ситуации Пятнышко и Бродяжку), ротвейлер — весьма сговорчивым, а работать с лошадьми — чистое удовольствие. Я люблю зашивать раны. В последнее время я столько времени провожу за лечением экзотических животных, что старомодная добрая работа по зашиванию ран — для меня праздник!

К вечеру в приемную ввалился огромный бородатый длинноволосый парень и вежливо осведомился насчет змеи. Он был одним из сту-дентов-поэтов профессора Уинстона (но не из класса Тиган) и всегда мечтал иметь большую змею. Когда я привел его в кладовку и показал удава, парень заглянул твари в глаза и объявил, что она прекрасна.

— Его действительно отдают даром? — с робкой надеждой переспросил он.

— Действительно, — подтвердил я.

— Тогда можно мне его взять? Обещаю создать ему хорошие условия.

Повесив удава на широкие плечи, он, окрыленный, удалился, тихо бормоча ласковые слова своей осуществленной мечте. Тиган, Ками и я долго провожали его взглядом.

— Круто, — проговорила Тиган. — Хотя я и не сомневалась, что где-то эту змею ждет настоящий дом.

К Говарду мы с Тиган добрались только в сумерки. Всю дорогу я пребывал в эйфорическом состоянии: наконец-то избавился от змеи!

Лучшего хозяина для удава найти невозможно. Меня-занимала мысль, чему будет посвящено следующее стихотворение парня: возможно, сложится сонет о змее?

Мой грузовичок благополучно допрыгал по колдобинам до говардовского пруда. Говард и Линда уже ждали нас. Все чудища собрались у берега. Тележка и Большерот, казалось, еще больше выросли. Пруд, соответственно, выглядел меньше. Он явно не мог вместить десять взрослых монстров. А что будет, когда подрастут малыши?

Говард с гордым видом сунул руку в сумку Тележки и вытащил бурно сопротивляющегося монстрика: тот оказался миниатюрной копией мамаши, с таким же мягко округлым телом, морщинистой мордочкой и бородкой. Говард бережно вложил его в мои ладони, малыш тихонько пискнул и стал сосать мои пальцы.

— Все десять благополучно перебрались в сумку, — радостно объявила Линда.

Тележка вылезла на берег и легонько боднула меня. Я положил малыша в сумку к остальным. Тележка еще раз боднула меня и обвила щупальцем-плавником мою руку. Я вдруг вспомнил, как уезжал из своей квартиры и собирал вещи, как вошел в новое жилье, держа под мышкой террариум с Пятнышком и Бродяжкой, как оглядел новые владения и назвал их домом.

Рядом тихо ахнула Тиган. Я отпустил плавник Тележки и обернулся к ней. Она сидела на корточках у пруда, рука ее сжимала плавник Большерота, а глаза невидящим взором смотрели вдаль. Затем Большерот отплыл, и Тиган медленно попятилась. Вид у нее был ошеломленным.

— Что случилось?

— Я вспомнила то, что много лет пыталась забыть.

— Что же ты вспомнила? — спросила Линда. Я заметил, что они с Говардом внимательно вглядываются в наши лица.

— День, когда уехала из дома. Это было… тяжелое время, — глаза девушки затуманились, взгляд потух… но лишь на мгновение. Она тут же повеселела и сказала: — Но затем я вспомнила тот день, когда нашла себе квартиру, как стала ее украшать и какой она стала уютной.