Эрик Фрэнк Рассел - Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад

Внутренний взор Грэхема продолжал тонуть в ясных, спокойных глазах женщины, однако начальник полиции уже забрался в кабину и недовольно проворчал:

— Жалко, парень не смог объяснить, что это еще за сатанинские солнца!

— Жаль, — пытаясь не отвлечься, буркнул Грэхем и захлопнул за тучным полицейским дверцу. — Я позвоню вам в управление сразу после обеда! — Он торопливо зашагал прочь, упорно вызывая перед мысленным взором яркий, соблазнительный женский образ.

Неугомонный Корбетт опустил стекло и заорал вслед:

— Этими солнышками наверняка стоит заняться! Голову готов заложить — что-то с ними нечисто!

Не получив ответа, начальник полиции обжег спину Грэхема возмущенным взглядом, дернул только что заложенной головой и нажал толстым пальцем кнопку стартера.

Гиромобиль завизжал, будто изголодавшийся пес, увидевший кость, рванулся, набрал скорость. Неуклонно убыстряя ход, ринулся по улице — только ставни первых этажей захлопали от поднятого вихря. Пулей проскочив сквозь узкий просвет между мчавшимися наперерез машинами, гиромобиль вылетел на перекресток, не замечая сигналов автоматических светофоров. Перепуганные пешеходы метнулись врассыпную. С тою же бешеною прытью гиромобиль миновал и следующий квартал, описал пологую дугу, проскочил еще один перекресток, со всего маху врезался в бетонный торец углового здания. От удара машина буквально сплющилась в лепешку, а двухтонная панель раскололась. Грохот еще долго, метался хохочущим эхом среди обступавших стен.

Эхо достигло и барабанных перепонок Грэхема, продолжавшего усердное самовнушение. Он отчаянно, из последних еил, постарался удержать перед внутренним взором женское лицо, отогнать, отразить, отбросить устрашающую весть о новом человеке, поплатившемся за недозволенное любопытство к маленьким парящим светилам.

Вокруг обломков машины уже толпились зеваки, хранимые собственным неведением, а Грэхем, уязвимый для неведомого врага, благодаря подозрениям и познаниям, роившимся в мозгу, упрямо шагал прочь — шагал и боролся сам с собою, старался размышлять лишь о соблазнительном, полностью позабыв о насущном; шел и шел, настойчиво укрывая предательский разум спасительной маскировочной сетью чувственных вожделений — и постепенно победил в отчаянной борьбе.

Глава 6

Тропинка, испятнанная лунным светом, избиралась выше и выше, петляла, навивалась, будто перепуганная змея.

Всего несколько часов прошло с тех пор, как начальник полиции Корбетт разбился в лепешку, а Грэхему казалось, минул целый год. Отогнав воспоминание, он укрылся в тени утеса, похожего на обелиск, поставленный природой на обочине. Унылая луна обливала тусклым сиянием угрюмые скалы и безмолвные сосны, придавал гористому пейзажу бледный, потусторонний вид.

Затаившийся путник обшарил взглядом густые тени, перечеркивавшие только что пройденный путь. Напрягая слух, силился уловить среди шелеста листвы, скрипа ветвей, журчания невидимого ручья другие звуки — звуки, которые могло бы издать нечто, в обычных обстоятельствах неслышимое. Невольно пытаясь успокоить свою чрезмерную бдительность, он старался услыхать неслышимое, разглядеть незримое, упредить возможное появление того, что никому не оставляло при встрече возможности опомниться.

Так он простоял целых пять минут. Нервы взвинчены, мышцы напряжены, тело и разум устремлены навстречу опасности, грозящей вырваться из мрака и безмолвия. Ничего не случилось — вокруг по–прежнему громоздились суровые скалы, тянувшиеся рваными вершинами к таким же рваным облакам, да сосны, как часовые, стояли на страже ночного покоя.

Грэхем уже не раз останавливался, озирая пройденный путь, — и всякий раз опасения оказывались напрасны, тропа оставалась пустой.

Таинственные преследователя, крадущиеся по пятам во мраке, были порождены усталым, разыгравшимся воображением. Грэхем достаточно владел собою, чтобы не сознавать этого, однако сдержаться не мог, и опять выбирал наблюдательный пункт, и снова вперял усталые глаза в темень, пытаясь различить скользящее по пятам страшилище.

Он постоял, удостоверился, что все спокойно, вышел из густой тени, отбрасываемой утесом, и двинулся вверх по тропе. Проваливаясь в глубокие расщелины, спотыкаясь о разбросанные там и сям валуны, едва заметные в обманчивом сете луны, он торопился дальше.

Причудливо извиваясь, тропа огибала гору и заканчивалась в маленькой долине, обрамленной с трех сторон отвесными скалами. Дом, стоявший в конце долины, казалось, припал к земле и затаился. Это была не какая-то хижина, а мощное сооружение из бетона и дикого камня — мрачное, приземистое, зловещее в своем одиночестве.

У входа в долину расположился ветхий старинный указатель. На выцветшей табличке были коряво начертаны слова: МИЛЛИГАНЗ СТРАЙК. Прищурившись, путник всмотрелся в надпись, потом оглянулся назад, на тропу. Ничего подозрительного.

Крадучись, он принялся пробираться по долине. Угольно–черные тени громоздившихся окрест утесов поглотили его собственную. Наконец он добрался до безмолвно застывшего дома и обвел взглядом холодные, бесстрастно поблескивающие окна. Ни в одном из них не мелькнул приветливый огонек, ни звука не донеслось из-за мрачных стен. Все было тихо, лишь потревоженный камень шумно скатился по тропе вдалеке. Этот слабый гул заставил Грэхема прижаться к стене и сунуть руку в карман. Добрых пятнадцать минут наблюдал он за освещенным луною входом в долину.

Успокоившись, Грэхем сильно постучал в бронированную дверь, потом подергал за ручку — заперто. Еще раз постучал — уже булыжником. Никакого ответа. Повернувшись спиною к двери, вперив налитые кровью глаза в белеющий под луной указатель, он заколотил по броне кованым башмаком — да так, что по всей долине прокатилось эхо.

Грэхем яростно сражался с дверью, а сердце его холодело от ужаса. Что, если другие — не стучавшиеся и даже не открывавшие дверей, — уже проникли в дом — коварно и беззвучно? Другие, в которых бесполезно стрелять и убежать от которых невозможно?

Справившись с паникой, он нанес последний сокрушительный удар. Если через минуту никто не откроет, нужно отыскать камень побольше и разломать железную решетку на окне. Войти, войти любой ценой — даже если потребуется разнести весь дом. Прижав ухо к двери, Грэхем напряженно вслушивался — и уловил слабое гудение, перераставшее в низкий вой.

Вой оборвался. Лицо сыщика прояснилось. Раздался металлический лязг, потом послышались медленные осторожные шаги. Звякнула цепочка, заскрежетали отодвигаемые засовы, щелкнул замок — и дверь приотворилась дюймов на шесть.