Филип Фармер - Одиссея Грина

И еще один угрюмо стоял в стороне. Это был арфист Грэзут. Грин решил приглядывать за ним, особенно по ночам, когда коварный нож может вонзиться под ребро спящего, а тело легко выкинуть за борт. Теперь он хотел бы взять обратно пренебрежительные слова об инструменте, но в тот момент он не мог придумать ничего другого. Теперь следовало найти способ помириться с музыкантом.

13

Прошли две недели упорной работы и бессонных ночей, пока Грин осваивал обязанности марсового. Он не любил работать наверху, но обнаружил, что высота имеет свои преимущества. Она давала ему возможность время от времени прикорнуть. На мачтах хватало «вороньих гнезд», где во время боя обычно располагались стрелки. Грин забирался в одно из них и мгновенно засыпал. Его приемный сын Гризкветр обычно стоял на часах вместо нем и будил, если по снастям к ним приближался старший марсовой. Однажды в полдень свист Гризкветра пробудил Грина от крепком сна.

Тревога оказалась напрасной, выговор достался другому матросу. Не в состоянии больше уснуть, Грин наблюдал за стадом хуберов, которые вскакивали на ноги при появлении «Птицы». Эти красивые миниатюрные лошадки с оранжевыми телами, черно-белыми гривами и щетками за копытами иногда сбивались в стада по несколько сотен голов. Они были так многочисленны, что своими развевающимися гривами и хвостами напоминали пенящиеся волны бескрайнем моря.

Такая бескрайность была только на этой планете. Грин нигде не видывал такой плоской равнины. Он не мог поверить, что она простирается на тысячи миль, ни разу не нарушаемая оврагами или буграми. Но так оно и было, насколько он мог видеть со своем наблюдательного пункта. Это было красивое зрелище. Трава была высокая, с толстыми стеблями. Она была ярко-зеленою цвета, почти блестящая и куда ярче земной травы. Ему рассказывали, что в сезон дождей она расцветает множеством маленьких красных и белых цветов и благоухает приятными ароматами.

На этот раз Грин заметил нечто необычное. Высокая трава вдруг оборвалась и сменилась полем с короткой, не более дюйма высотой, словно здесь недавно прошла гигантская газонокосилка. Поле было с милю шириной, а в длину простиралось перед «Птицей» насколько хватало взгляда.

— Что ты думаешь об этом? — спросил он у сына Эмры.

— Не знаю. — Гризкветр пожал плечами. — Матросы говорят, что это делает вуру — животное размером с корабль, которое выходит только по ночам. Оно ест траву, но нрав у него, как у злой собаки. Оно нападает на корабли и расправляется с ними, как с картонными коробками.

— Ты веришь этому? — спросил Грин, внимательно глядя на него. Гризкветр был сообразительным пареньком, и он надеялся заложить в его сознание семена здорового скептицизма. Может быть, со временем эти семена дадут ростки философии.

— Я не знаю, правду рассказывают или нет. Все может быть. Но я не встречал никого, кто видел бы вуру. А если оно выходит только по ночам, где же оно прячется днем? Здесь нет отверстий в почве, чтобы оно могло там спрятаться.

— Очень хорошо, — улыбаясь, произнес Грин. Гризкветр в ответ тоже радостно улыбнулся. Он уважал своем приемного отца и радовался каждому знаку внимания и малейшей его похвале. — Готовь свое сознание к любым поворотам. Никогда не решай ничего окончательно, пока у тебя не будет твердого доказательства. И помни, что может появиться новое доказательство, которое отвергнет старое. — Он грустно улыбнулся. — Для примера можно привести хоть мой собственный опыт. Одно время я нипочем не верил в то, что вижу сейчас собственными глазами. Я считал все эти истории выдумками и россказнями тех, кто пересекает под парусами эти травяные моря. Но теперь я начинаю думать, что, может быть, и вправду существует такое животное, как вуру.

Оба примолкли, наблюдая, как бегут хуберы — словно текут живые оранжевые реки. Над ними кружили бесчисленные стаи птиц. Они тоже были красивы и еще более живописны, чем хуберы. Иногда одна или другая случайно попадали в снасти, ослепляя красочным оперением и взрываясь яростными, но мелодичными звуками или недовольными хриплыми воплями.

— Смотри! — возбужденно крикнул мальчишка, указывая пальцем. Травяной кот! Он подкрадывался, чтобы схватить хубера, а теперь боится, что они затопчут его насмерть.

Грин проследил за его пальцем и увидел длинное тело с тигриной раскраской, со всех ног улепетывающее впереди тысячекопытного стада. Вот зверь оказался окруженным со всех сторон пламенногривыми животными. На глазах у Грина хуберы сомкнулись и большой кот исчез из виду. Он мог остаться в живых только чудом.

Внезапно Гризкветр воскликнул:

— О боги!

— В чем дело? — откликнулся Грин.

— Смотри, на горизонте! Парус! Похож на паруса вингов!

Другие тоже увидели. Корабль наполнился криками — трубач сыграл тревогу. Голос Майрена перекрыл все остальные звуки, когда он рявкиул в мегафон. Хаос постепенно преобразовался в порядок, и каждый матрос занял строго определенное место по боевому расписанию. Животных, детей и беременных женщин отправили в трюм. Пушкари с помощью крана принялись выгружать из люка мешочки с порохом. Стрелки роем полезли по снастям. Остальные марсовые заняли свои места. Поскольку Грин был уже на месте, он мог спокойно наблюдать за приготовлениями к битве. Он видел, как Эмра торопливо поцеловала детей, убедилась, что все они отправились в трюм, и начала рвать материю на полоски для перевязки раненых и на пыжи для стрелков. Один раз она взглянула вверх и помахала ему рукой, прежде чем вернуться к своей работе. Он тоже помахал в ответ и получил вздрючку от старшего марсового за нарушение дисциплины.

— …и отстоишь дополнительную вахту, Грин, когда все это закончится!

Землянин застонал и пожелал, чтобы старший свалился и переломал себе кости. Опять ему не выспаться как следует!..

День уже подходил к концу, когда неизвестный корабль чуть приблизился. За ним появился еще один парус, и экипаж встревожился еще больше. По всем признакам, их преследовали винги. Они обычно действуют в парах. Конфигурация парусов, сужающихся книзу, резкие очертания корпуса, увеличенные колеса подтверждали это.

Странно, но дисциплина на некоторое время ослабла. Детям и домашним животным разрешено было подняться из трюма, женщины начали готовить еду. Даже когда чужой корабль приблизился настолько, что можно было различить цвет его парусов, оказавшийся ярко-малиновым — это подтверждало подозрения о его принадлежности к вингам — боевая готовность не была объявлена. Майрен объяснил, что к тому времени, когда винги окажутся на расстоянии пушечного выстрела, наступит ночь.