Анхель Куатье - Всю жизнь ты ждала (Схимник - 2)

- Да, нормальная лондонская погода. Дождь моросит, люди ходят, отшутился Никита. - Но что-то с тобой не так? Чувствуешь ты себя нормально? Не тошнит? Ничего не болит?

- Потягивает...

Вот уже несколько дней боль внизу живота была нестерпимой. Кристине казалось, что этот спазм уже никогда не пройдет, что она будет мучиться этой болью до скончания времен. Иногда приступы этой боли доводили ее до головокружения, до полуобморочного состояния.

- А ну, дай-ка я поговорю с нашей малышкой, - скомандовал Никита.

Кристина постояла секунду с каменным лицом, потом послушно отняла трубку мобильного телефона от своего уха и приставила ее к животу. "Какой он все-таки ребенок..."

- Девочка моя, ты что безобразничаешь? - нежный, отеческий голос звучал в трубке. - Мамочке же больно. А ну-ка, давай будем молодцом - повернем головку...

Кристина снова прочувствовала всю силу этой боли, от которой, как ей казалось, она только, наконец, отвлеклась.

"Какой он все-таки ребенок! - эта мысль снова раздосадовала Кристину. Он верит, будто бы с плодом можно разговаривать! Он же ничего не слышит! И уж, конечно, ничего не понимает!"

- Малышка, маме тяжело держать тебя в животике. У нее и животик болит, и ножки болят. Помнишь, я тебе рассказывал, у нее, - тут Никита перешел на заговорщический шепот, - плошкоштопие... И она никому про это не рассказывает. Стесняется... Это большая тайна! Только мы с тобой знаем... Когда вырастешь, никому об этом не рассказывай!

Кристина мысленно улыбнулась. Однажды у них с Никитой вышел шуточный спор. Никита как-то искал повод задержаться, не уходить после их короткой встречи. Придумал какой-то нелепый повод, сказал, что он нужен Кристине "как доктор". Кристина ответила, что доктор ей не нужен, потому что она абсолютно здорова.

Никита не сдавался и потребовал от нее добровольного согласия на немедленное "медицинское освидетельствование". С боем - шумной возней на кровати - оно было проведено. И у Кристины обнаружилось плоскостопие! Она тогда очень удивилась и переспросила: "Плошкоштопие?!" От неожиданности вышло именно шепелявое "плошкоштопие". Очень комично... они оба смеялись.

Потом он часто подшучивал над ней, повторяя это так полюбившееся ему слово - "плошкоштопие". Ему нравилось видеть ее трогательное смущение, забавную серьезность ее очаровательного протеста. И сколько нежности, сколько любви он вкладывал в это слово!..

Никита всегда смешил ее, любил смешить. В такие моменты она театрально хмурилась: "Ну, перестань дурачиться!" На самом деле это значило: "Господи, как я люблю тебя!"

- Давай, золотце мое, - Никита продолжал свои бессмысленные переговоры с плодом. - Повернись, малышка. Совсем чуть-чуть... И мамочке станет легче. Ей ведь тяжело тебя носить. Ты стала совсем большая...

- "Нет, это невозможно! - Кристина начала выходить из себя. - Что за глупость?! Нет!"

Ну... и... - протянул Никита.

И вдруг у Кристины внутри живота произошло какое-то движение, боль на секунду стала еще сильнее. Но вдруг, буквально через мгновение, прекратилась. Совсем! Спазм, мучивший Кристину на протяжении нескольких дней, прошел, словно бы его и не было вовсе. Прямо на глазах, в эту самую секунду - Вот молодчина! - услышала Кристина из приставленной к своему животу телефонной трубки. - Как же тебя любит твой папа! Солнце мое! Скоро я возьму тебя на руки, и буду гладить по золотой головке. Золотой, как у мамы...

Подожди, совсем чуть-чуть осталось...

А сейчас давай прощаться. Я скоро приеду, пока!

Кристина отняла трубку от живота и поднесла ее к уху.

- Кристина!

- Да-да, Никита, я тебя, слушаю...

- Ну, как? Стало чуть полегче? - спросил он.

- Да, стало. Но это чудо какое-то, Никита. А я не верю в чудеса. Как ты узнал, что она повернулась?

- Просто почувствовал, - Никита сказал об этом, словно бы речь шла о совершенно очевидных вещах. - Она же так любит, когда с ней разговаривают...

- Нет, ерунда. Не может быть, - произнесла Кристина, словно бы говорила это самой себе.

- Но зачем ты терпела столько дней, Кристина? Почему не сказала? Мы с тобой по пять раз на дню созваниваемся... - досада звучала в голосе Никиты.

- А чем ты можешь мне помочь! - выпалила Кристина.

Ответа не последовало.

*******

Кристина тупо уставилась в пол.

Эта любовь сделала ее счастливой и чуточку сумасшедшей. Впрочем, какое там "чуточку"! Она сводила ее с ума! С самого начала, с того самого вечера, когда они весь киносеанс просидели обнявшись в полупустом зале, она говорила себе: "Это просто увлечение! Случайная связь! Ничего не получится! Нельзя даже думать!" Она твердила это, как молитву. Твердила и не верила самой себе. Она любила...

Она любила Никиту так, как никого не любила в своей жизни. Впервые она испытывала то, что называется чувством взаимности. Она пыталась уверить себя в том, что это только иллюзия. Что любви у них не может быть в принципе. Просто юноше нравится ощущать себя взрослым с "солидной тетенькой". Поиграется и бросит...

Несмотря на свои двадцать с небольшим лет, Никита был уже совершенно взрослым и самостоятельным человеком. Он только заканчивал обучение в ординатуре медицинского университета, а его уже приняли на должность в крупнейший медицинский центр столицы. Родители обеспечили его отдельным жильем, машиной. Да он и сам себе на это теперь зарабатывал.

Впрочем, это все мелочи. Главное - он был абсолютно цельным и сильным. Настоящим мужчиной, с которым Кристина впервые почувствовала себя Женщиной. Мужчины раньше казались Кристине сгустками энергии. У кого-то из них этой энергии было больше, у кого-то - меньше. Никита был не сгустком, он был неиссякаемым потоком энергии.

В нем сосредоточилось все - обаяние балагура и стать почтенного мужа, серьезность бизнесмена и заинтересованность истинного ученого, артистизм и юмор, авантюризм и надежность. Он был "Человеком Растущим". Такое название Кристина придумала этому мужскому типу. Никита был единственным его представителем...

"Не поддавайся ему, Кристина! - говорила она себе. - Это безумие. Это тебя погубит!" Говорила и мечтала. Мечтала об одном - родить от него мальчика, маленького Никиту. Сына, который вечно будет с ней, который вечно будет напоминать ей об отце, о ее чувстве к нему. Он стал бы для нее доказательством невероятного, невозможного.

Год назад она сказала ему:

"Только не смейся, я хочу родить от тебя ребенка..."

Он ничуть не смутился и не удивился этому:

"А почему я должен смеяться? Я тоже очень хочу, чтобы ты родила мне ребенка. Чтобы именно ты родила мне ребенка! Я ведь люблю тебя..."

- "Ты не понял, Никита. Я хочу родить ребенка для себя. Чтобы это был мой ребенок. Понимаешь?"