Владимир Михайлов - Особая необходимость

Подбежав к двери в тот ангар, где стояла их ракета, они внимательно осмотрели пол. Никаких новых следов не появилось.

Тогда они бросились дальше по коридору. Вот еще одна дверь… Калве смаху опустился на колени.

Прожектор осветил ясно отпечатавшиеся на пыльном полу знакомые рубчатые следы башмаков.

Следы уходили под дверь. Обратных не было, значит Сенцов и Раин могли быть только там, за дверью. И Коробов торопливо нажал на запорную ступеньку.

Дверь не открылась…

Еще не веря в несчастье, они топали по ступеньке вновь и вновь, нажимали на дверь — как будто чем-то, кроме взрывчатки, можно было взять этот материал, кричали — как будто кто-то мог их услышать.

Потом снова обшаривали прожекторами каждый сантиметр пола в сумасшедшей надежде — а вдруг они просто не заметили выходных следов, вдруг товарищам все же удалось выбраться… Потом оба просто сидели возле неповинующейся двери, по временам снова и снова пробуя открыть ее и вновь опускаясь на пыльный пол. Сидели до тех пор, пока стрелки кислородных манометров не задрожали где-то около нуля.

Тогда Коробов поднялся, тронул Калве за плечо, и они медленно пошли к своему ангару. У обоих была только одна мысль: если бы они сразу пошли налево… Мысль эта пригибала их книзу, они шли, сгорбившись — насколько им позволяли горбиться скафандры.

Это была беда… Они сидели в рубке, в креслах, даже не скинув скафандров, хотя это и запрещалось правилами. Они убеждали себя, что присели только на минутку и тотчас же вновь отправятся на поиски. Однако всем было ясно: бесполезно. При самом экономном расходовании кислород у Сенцова и Раина уже кончился несколько минут назад.

Уже не было смысла следить за быстро бегущей по циферблату секундной стрелкой, но Калве не отрывал от нее глаз. Коробов сидел сумрачный, опустив глаза. Прозрачный шлем его стоял рядом на полу, он потирал лоб (нестерпимо болела голова) и слушал, что ему, размахивая руками, говорил Азаров.

Что он мог сказать? И чего теперь размахивать руками?

— Связь, связь надо было держать! — резко сказал Коробов. — Мы и то их услышали, а у тебя вон какая рация!

— Попробуй! — ответил Азаров, вертя рукоять настройки. — Вон какая чертовщина творится…

Действительно, в диапазоне между десятью и тридцатью семью сантиметрами в эфире творилось непонятное: что-то мяукало, пищало, иногда заливалось звонкой трелью, раздавались какие-то завывания — потом вдруг все смолкало, слышались только сонные хриплые звуки, а через небольшой промежуток времени все начиналось сначала.

Послушав эту какофонию минут пять, Коробов приказал выключить рацию, чтобы не тратить питания.

— А может, это местные жители нас вызывают? — неуверенно сказал Азаров.

— Чепуха, — ответил Коробов. — Мы облазили чуть ли не полспутника — нигде ни следа. Я, конечно, не знаю, что этот писк и визг значит, однако…

— Я, кажется, знаю, — сказал Калве, не отрываясь от часов.

Оба посмотрели на него — Коробов с интересом, Азаров осуждающе: Калве отнимал у него последнюю надежду на спасение товарищей, которые (окажись предположение Азарова правильным) могли бы найти приют у хозяев спутника…

— У нас просто не было времени подумать, — сказал Калве. — Если мы находимся в ангаре, предназначенном для ракеты (а мы, очевидно, находимся именно в ангаре, предназначенном для ракеты), и если нас, вернее — ангар, обслуживают автоматы (а его, судя по всему, обслуживают именно автоматы), то эти автоматические устройства должны откуда-то получать команды… да, так есть…

— Почему? — спросил Азаров. — Они могут и сами обладать…

— Логическими устройствами? Нет, не думаю, это противоречит принципу целесообразности. Тысяча арифмометров не заменит одной вычислительной машины… Так вот, все это дает нам основание предположить наличие достаточно сложных кибернетических устройств, ведущих управление автоматами и контроль за ними. Такой центр непременно где-то в спутнике имеется. Автоматы, как мы с Коробовым видели, не получают информации по проводам. Нет у них контакта и с полом ангара. Следовательно, команды им передают по радио. Вот источник этих сигналов.

— Стоп, стоп! — сказал Азаров. — Радиоволны-то сквозь стены не проходят…

— Это естественно, — сказал Калве. — Автоматов должно быть много, частот в ограниченном диапазоне — меньше. Ангар тут, как мы с Коробовым видели, не один… Значит, надо, чтобы автоматы, работающие на одной и той же волне, получали команды избирательно.

— Волноводы, очевидно… — задумчиво сказал Азаров. — Наверное, так. И вы смогли услышать Сенцова и Раина только потому, что в этот момент находились где-то на концах одного и того же волновода…

Напоминание о друзьях переполнило чашу терпения Коробова. Он и так еле сдерживался: все нестерпимее (верно, от электрического удара в комнате с серой массой) болела голова, ныла рука, а Калве тут разводит теорию — прямо хоть лекторий открывай, и увлекающийся Азаров развесил уши да еще сам начинает строить гипотезы, а когда надо было держать связь, то он развлекался тем, что слушал всякое тарахтенье. Коробов с трудом поднял тяжелую голову: еще несколько минут — и он свалится здесь просто от упадка сил.

Он медленно разогнул спину, тяжело поднялся с кресла. Азаров в это время спрашивал:

— А эти автоматы, которые вы видели — они, по-твоему, что делают?

— Летают… — мрачно сказал Коробов. — Свистят. Больше ничего не делают. А вот нам бы не мешало начать что-нибудь делать… для разнообразия, что ли.

Калве насупился, медленно заливаясь краской.

— Осмотр ракеты не закончен, — продолжал Коробов. — Пойдем составим на месте план действий. Помочь нам никто не поможет, а засиживаться здесь мы не собираемся… С тобой пойдем, — сказал он Азарову (тот торопливо закивал, потянулся к шкафу за скафандром). — А ты, Лаймон, разденься, подежуришь в рубке, потом сменишь одного из нас, когда поработаем…

— Пока что, я попытаюсь рассчитать… — начал Калве. — Погоди, в чем это скафандр у тебя?

Коробов вывернул руку, оглядел локоть скафандра, на который указал Калве.

— Грязь какая-то… Да, наверное, эта серая масса. Когда это я успел?..

— Когда падал, — сказал Калве. — Я вспомнил — ты локтем ударил прямо в открытый лоток. — Он снял с рукава Коробова темно-серые крошки вещества. — Рассмотрю их, попытаюсь понять, что же это такое. Иногда по структуре можно многое понять…

Калве включил рацию, кивнул товарищам. Они надели шлемы и скрылись за дверью выходного отсека. Калве остался один в ракете. Теперь здесь было непривычно тихо. Не слышалось тонкого стрекочущего шороха телеустановок, не гудела вычислительная машина, сверявшая курс корабля с программой, стрелки большинства приборов бессильно откинулись на нулевые ограничители. Калве поежился: тишина была неуютной, зловещей; только легкое жужжание рации напоминало о том, что в мире есть веселые, бодрые звуки.