Пол Андерсон - Великий крестовый поход

Хуруга замигал. Отозвав одного своего подчиненного в сторону, он что-то зашептал ему на ухо; на сей раз я не расслышал ни слова. Офицер торопливо ретировался, а Хуруга повернулся ко мне.

— Расскажите подробнее, — попросил он.

— С удовольствием! — Барон откинулся на сиденье, скрестив под столом вытянутые ноги.

Я восхищался его самообладанием, но сам не мог унять волнения — по моим расчетам, сэр Оливер уже должен был быть над Стулараксом. А сэр Роже вел себя так, словно в запасе у него была целая вечность, он пустился в пространные рассуждения о том, что англичане столь яростно напали на версгорцев отчасти потому, что коварное нападение последних навело их на мысль, будто синеликие — союзники ненавистных сарацин. Теперь же, когда недоразумение разъяснилось, есть надежда, что со временем англичане и версгорцы достигнут соглашения и даже заключат союз против общего врага…

Тут словоблудный монолог барона был прерван — в шатер вбежал встревоженный офицер, через приоткрывшуюся дверь я узрел поднявшуюся в неприятельском лагере суматоху: словно муравьи в растревоженном муравейнике суетились солдаты; крики, рев оживших механизмов…

— Ну? — рявкнул Хуруга на подчиненного.

— Донесение… Передатчик… — затараторил посыльный. — Стуларакса больше не существует. Окрестные жители видели яркую вспышку, видимо, сверхмощная бомба, — задыхаясь доложил он.

Тихонько я перевел барону сообщение офицера, его глаза зажглись торжеством.

Но что произошло? Стуларакс уничтожен? Ведь мы хотели просто добыть оружие! Я терялся в догадках.

Сэр Роже облизал пересохшие губы.

— Скажите, брат Парвус, что это высадились сарацины.

Но Хуруга не дал мне возможность исполнить веление барона. Во гневе, тяжело дыша, сверкая налившимися кровью глазами, он поднялся над столом, и вновь в руках его появилась пищаль.

— Ну, все! Довольно! Думали, напали на идиота?! — закричал он. — Кто еще был с вами? Отвечайте. Сколько у вас кораблей?

Сэр Роже медленно привстал, нависнув над низкорослым версгорцем, как могучий дуб над вереском; зловеще улыбаясь, он тронул кольцо на пальце и произнес:

— Думаю, мне пока лучше вернуться в лагерь, а вы возьмите себя в руки.

— Вы останетесь здесь!

— Я ухожу, — не повышая голоса, повторил сэр Роже и гордо вскинул голову. — Кстати, если я не вернусь — пленные умрут.

— О, горе! Идите. Но, знайте, — перемирие закончено. Я не желаю оказаться между двух огней: вы — на земле, ваши друзья — в небе.

— Заложники… — напомнил барон.

— Перемирие окончено, — упрямо повторил Хуруга. — Но я помню о пленных, мы будем биться пешими, без применения тяжелой артиллерии, и пусть, — он стукнул кулаком по столу, — ваше оружие превосходит наше, мы задавим вас числом. Если же умрет хоть один заложник, то уж, поверьте мне на слово, не поздоровится тем пленным, которых захватим мы. Вы, Роже де Турневиль, умрете последним, после того, как на ваших глазах умрут все до единого англичане.

Ничто не отразилось на лице барона, только губы его едва заметно побледнели.

— Что ж, брат Парвус, — тихо сказал он, — получается не совсем так, как я надеялся, хотя и не так плохо, как можно было ожидать. Передайте ему, что если он сдержит свои обещания, то его соотечественникам ничто не угрожает, кроме, разумеется, рикошета и огня со стороны атакующих. — Он помолчал, потом сухо добавил: — Разве я могу убить беззащитных?! Но это не переводите.

Хуруга в ответ слегка склонил голову. Мы, не медля, покинули палатку и, вскочив в седла, направили коней в лагерь.

Мы не торопились, ехали опустив поводья, чтобы еще хоть на несколько минут продлить перемирие и насладиться — может быть, в последний раз — солнечным теплом, ласкающим лица.

— Что же случилось в Стулараксе? — не выдержал я.

— Не знаю, — отвечал барон. — Но синелицые явно не лгали, говоря о бомбе, которая может стереть в порошок целый город. Жаль, судя по всему, нам не удастся разжиться оружием. Помолимся, брат Парвус, за наших мужественных воинов, наверное, они все погибли при взрыве. Ну что ж будем биться до конца! — Барон расправил плечи. — Англичане, когда их припрут к стене сражаются еще отважнее…

Глава XIII

Когда мы въехали в лагерь, барон, словно вернувшись с победной сечи, прогремел троекратное «Ура!».

Позволю теперь себе несколько отвлечься, чтобы описать расположение нашей позиции.

Гантурак, будучи вспомогательной базой версгорцев, не был рассчитан для отражения массированных атак; та его часть, где обосновались мы, состояла из небольшого числа приземистых строений, образующих почти идеальный круг, оснащенный целым веером зенитных бомбард, практически непригодных для стрельбы в горизонтальной плоскости. В крепости мы обнаружили подземную сеть галерей, настоящие катакомбы, куда, под охраной нескольких вооруженных крестьян, поместили пленников, а с ними немощных стариков, детей и скотину. Женщины и все, кто мог держаться на ногах, остались наверху, вскоре им предстоял нелегкий труд оказывать помощь раненым, подносить сражающимся оружие и прохладительный эль.

Воины залегли под невысоким земляным валом, возведенным минувшей ночью со стороны, обращенной к версгорскому лагерю. Лучники чередовались с копьеносцами, на флангах расположились кавалеристы. Защитный экран, бледное сияние которого слабо дрожало над нами, делал бесполезными огнедышащие пищали, поэтому из захваченного оружия мы использовали только стреляющие привычными пулями пистоли.

Итак, позади нас возвышались металлические гантуракские стены, впереди — колыхалась под легким ветром синеватая трава равнины, да где-то далеко впереди темнели небольшие островки леса; над синими холмами лениво проплывали белесые облака — прямо-таки рай небесный.

Готовя бинты, вместе с другими освобожденными от участия в битве, я с грустью думал, почему на столь прекрасной земле обитают ненависть, вражда, человекоубийство.

Но вот, где-то за версгорским лагерем, прогрохотал невидимый с наших позиций воздушный корабль.

Началось!

Все обратили взоры к равнине, на которой показался противник, надвигающийся на нас стройными правильными рядами.

Переднюю линию его составляли тяжеловооруженные неповоротливые, огромные, как дом, бронированные машины. С душераздирающим ревом они наползали на нас, все в клубах пыли, ощеренные стволами крупнокалиберных мортир, напоминающие мифических драконов. Я насчитал их более двадцати, массивных, неуязвимых, гороподобных жуков, передвигающихся на колесах стянутых широкой металлической лентой. Там, где они проходили, оставались глубокие черные полосы вздыбленной земли! За ними шли пехотинцы, вооруженные длинноствольными пулевыми ружьями, а в арьергарде, замыкая ударные силы, двигалась несметная армада легких боевых машин, удивительно проворных и маневренных, оснащенных небольшими дальнобойными ружьями.