Айзек Азимов - Позитронный человек (сборник)

— Не глупи.

— Но ведь это я так его расстроил.

— Да, я понимаю, но все уже идет на убыль. Входи, и мы сразу разрешим все проблемы.

Эндрю прислушался к ритмичной гневной поступи Сэра.

— При всем моем уважении к вам, Маленькая Мисс, мне не кажется, что гнев его хоть в малейшей мере пошел на убыль. Я чувствую, как он весь взбудоражен, и, если я еще потревожу его... Нет, Маленькая Мисс, я не могу войти к нему в комнату. До тех пор, пока вы не скажете мне, что он успокоился и готов видеть меня.

Маленькая Мисс пристально посмотрела на Эндрю, кивнула и сказала:

— Хорошо, Эндрю. Я поняла.

Она вошла в спальню. Эндрю услышал, как замедлились шаги Сэра. Он слышал голоса — сначала Маленькой Мисс, нежный и спокойный, потом извергавший потоки бешенства голос Сэра, потом опять такой же спокойный голос Маленькой Мисс, потом — Сэра, уже не такой яростный. И вот опять заговорила Маленькая Мисс, уравновешенно, но без нежности, в довольно жестком регистре.

Эндрю понятия не имел, о чем там шел разговор. Он без труда мог так настроить свои слуховые рецепторы, чтобы все слышать совершенно отчетливо, но это казалось ему недопустимым; поэтому он стал действовать в совершенно противоположном направлении: так настроил свое слуховое восприятие, чтобы узнать, если понадобится его помощь, но смысла произносимых слов не улавливать.

Спустя некоторое время Маленькая Мисс появилась в дверях и сказала:

— Эндрю, зайди, пожалуйста.

— Маленькая Мисс, я уже говорил вам, меня беспокоит эмоциональное состояние Сэра. Если мое появление опять вызовет...

— Его эмоциональное самочувствие превосходно, Эндрю. А если он немного спустит пары, это его не убьет. Для него это только лучше на самом-то деле. Так что пошли... Заходи.

Это уже был приказ; к тому же потенциал, вызванный Первым Законом, уменьшился. Ему ничего другого не оставалось, как подчиниться.

Он увидел, что Сэр сидит у окна в своем большом кресле из красного дерева и кожи, которое Эндрю сделал для него пятнадцать лет назад; ноги Сэра были укутаны пледом. Он и вправду казался успокоившимся, но в глазах стыл стальной холодок; восседая, как на троне, в своем кресле, он был похож на старого, разгневанного императора, которому досаждали непослушные подданные. Он абсолютно игнорировал Эндрю.

— Ну ладно, отец. Можем мы спокойно и разумно все обсудить?

— Я постараюсь все рассмотреть спокойно и разумно, — сказал Сэр. — Я всегда так поступаю.

— Да, отец, всегда.

— Но, Мэнди, такое! Это же от начала до конца сплошной абсурд! Это чудовищная нелепость, то, что выдал мне тут Эндрю...

— Отец!

— Извини. Не могу оставаться спокойным, когда сталкиваюсь с полнейшим безумием.

— Но ты же сам прекрасно знаешь, что Эндрю по сути своей не способен ни к какому безумию. Безумие не входит в его спецификацию.

— Когда он заявляет, что хочет свободы — своей свободы, Бог мой! — что это, как не безумие? — Сэр снова стал брызгать слюной, и краска бросилась ему в лицо.

Эндрю никогда не видел его таким, никогда! Опять он ощутил неловкость от своего присутствия здесь — оно угрожало здоровью старого человека. Сэра, казалось, вот-вот хватит апоплексический удар. И случись что-нибудь подобное, виной тому был бы затеянный Эндрю разговор.

— Перестань, отец! — воскликнула Маленькая Мисс. — Прекрати сейчас же! Ты не смеешь так накидываться на него!

Эндрю был поражен тем, как Маленькая Мисс разговаривает со своим отцом — резко и смело. Это походило на то, как мать распекает расшалившегося ребенка. До него вдруг дошло, что люди со временем меняются ролями: так Сэр, раньше такой энергичный, властный и всеведущий, теперь был слабым и ранимым, как дитя. И вот уже Маленькой Мисс приходилось направлять его на путь истинный, когда он сам не мог разобраться в путанице современного мира.

И тем более странной казалась Эндрю вся эта сцена, что разыгрывалась у него на глазах. Но за прошедшие тридцать лет никто в семье Мартинов, естественно, не стеснялся говорить о чем угодно, даже о самых интимных вещах, в присутствии Эндрю. Да и какой смысл сдерживаться в его присутствии? Он ведь только робот, не больше того.

— Свобода, — хрипло произнес Сэр. — Свободу роботу!

— Да, необычное понятие. Допускаю, отец. Но почему ты воспринимаешь его как личное оскорбление?

— Разве? Я воспринимаю его как оскорбление логики! Оскорбление здравого смысла! Вот, к примеру, Мэнди, придет к тебе наша веранда и скажет: «Хочу свободы! Хочу поехать в Чикаго и стать верандой там. Мне кажется, что мне больше подходит быть верандой в Чикаго, чем оставаться здесь с вами».

Эндрю заметил, как дрогнуло лицо Маленькой Мисс. Он понял, что неистовая реакция Сэра на его просьбу каким-то образом связана с решением Мэм, их разрывом и ее, теперь одинокой женщины, отъездом в поисках свободы.

До чего же эти люди сложные натуры!

Маленькая Мисс сказала:

— Веранда не может говорить. Или решать, сменить ей место или нет. У веранд нет разума. У Эндрю он есть.

— Искусственный.

— Отец, ты мне напоминаешь сейчас слепого приверженца Общества фундаменталистов-гуманофилов. Несколько десяти

летий ты живешь вместе с Эндрю. Ты знаешь его не хуже, чем любого члена нашей семьи... Да что я говорю! Он и есть член нашей семьи. И вдруг ты заговорил о нем как о неодушевленном предмете, вроде веника для ковров! Эндрю — личность, и ты сам это прекрасно знаешь.

— Искусственная личность, — настаивал на своем Сэр. Но в его тоне уже не звучало того накала и убежденности.

— Согласна, искусственная. Что об этом говорить. На дворе двадцать второй век, папочка, и даже далеко не начало его. И пора нам признать, что роботы — это сложные и чувствительные организмы со своими отличительными чертами, это личности, обладающие чувствами... даже душой.

— В суд я не пойду защищать эту точку зрения, — сказал Сэр, в голосе его при этом не осталось прежних враждебных интонаций, он говорил спокойно, немного насмешливо. Он снова держал себя в руках, по всей видимости. И Эндрю почувствовал облегчение.

— Никто тебя не просит выступать с этим в суде, — возразила Маленькая Мисс. — Только отнесись к этому со всей серьезностью. Эндрю ждет, что ты вручишь ему бумагу, в которой будет написано, что он — свободный индивидуум. Он желает весьма щедро заплатить тебе за этот документ, хотя ни в какой оплате нет необходимости. Она должна служить подтверждением его права на автономию. Скажи, что в этом ужасного?

— Я не хочу, чтобы Эндрю покинул меня, — угрюмо заявил Сэр.