Легс Макнил - Дорогой Никто. Настоящий дневник Мэри Роуз

Не подозревая, что я на кладбище, Дилан пошел туда – там проходит дорога к каменному карьеру на лесистом участке, совершенно пустынном по ночам. Дойдя до карьера, Дилан улегся умирать. Его забрала «Скорая». В крови нашли пятьдесят миллиграммов прозака и следы кокаина, а в желудке пригоршню таблеток кардиопрепарата. Некоторое время Дилан провел в коме, затем сердце не выдержало.

Что-то или кого-то от нас могут забрать очень быстро – исчезают, не успеете и глазом моргнуть. Наши с Диланом встречи мне словно приснились. Я спрашивала себя – ОТЧЕГО Я ЕМУ НЕ ПОМОГЛА? Я пыталась, я его ПОНИМАЛА, я делала вид, что мне все равно, и мне кажется, он это знал. В целом, я ощущала бессилие. После самоубийства друзей все так странно – на душе одновременно вина и горечь. Наверное, это чему-то учит. Я научилась больше ценить живых, чтобы, не дай бог, не начать ценить уже мертвых.

За несколько недель до смерти Дилана мы с ним обнимались у меня в подвале. Он рассказывал, что ему приснился Судный день: черепа летали по небу, в землю то и дело били молнии, и никто ему не помог, даже я. Потом мир рухнул – и Дилан с криком проснулся.

Дорогой Никто!

Прошло несколько недель после самоубийства Дилана, а я все никак не смирюсь. Джефф ведет себя как мудак – он, видите ли, не может со мной общаться, пока я «такая». Мы снова крупно поссорились и не разговариваем. Как раз то, что мне сейчас надо.

Дорогой Никто!

Я не писала в эту чертову тетрадку довольно давно. Короче, все СИЛЬНО усложнилось. Если одним словом, я много пью. Больше, чем раньше, А ЭТО МНОГО!

К тому же (Я ПИШУ ЭТО ПЬЯНАЯ) я появляюсь пьяной на улице. Меня всякий раз арестовывали, кроме одного, набралось уже сто шестьдесят пять долларов штрафа, которые придется выплачивать, видимо, участием в общественных работах. Руки, колени и локти у меня в клочья с того раза, когда коп сшиб меня с ног у кладбища, придавил к земле, козел, и надел слишком тесные наручники.

Уже не сосчитать, сколько раз с тех пор на меня надевали наручники…

Дорогой Никто!

Вчера вечером позвонил Джефф, чтобы извиниться насчет Дилана. Его слова меня удивили, как и нежность в голосе. Слышать его голос было все равно как слушать песню, которая раньше казалась красивой и особенной, и услышав ее снова, забываешь, почему в какой-то момент перестал ее слушать.

Я еще помню. А может, и всегда буду помнить.

При всей своей красоте эта песня довела меня до слез. Она меня неимоверно опечалила. Ее мелодия все время меняется – то обман, то оскорбление, то извинения, то признание в любви.

Меня преследует голос Джеффа – будто в голове крутится песня, к которой я помню не все слова.

Дорогой Никто!

Я счастлива! Я влюблена. С Джеффом я такая счастливая – улыбаюсь, не замечая того. Сердце неровно бьется при мысли о Джеффе, под ложечкой замирает всякий раз при виде его. Ноги подкашиваются, дыхание становится прерывистым, когда я говорю с ним. С Джеффом моя красота становится еще ярче, моя натура еще одухотвореннее!

Это ГОРАЗДО БОЛЬШЕ, чем просто чувство. Джефф околдовывает меня своим обаянием, рождает во мне мечты ярче и лучше, чем те, которые прежде казались живыми и масштабными. Я забываюсь в упоении экстатической радости, тону в блаженстве. Реальность перестает для меня существовать – Джефф единственный объект моей реальности.

Секс становится лучше. Я бы не сказала, что Джефф «бог секса», но дело ПОШЛО НА ЛАД. Вчера ночью мы занимались сексом на диване моей матери. Джефф бубнил: «Не хочу», но я его уговорила. Он кончил секунд через пятнадцать. Я ему сказала, что в следующий раз должно быть дольше, иначе я не разрешу ему звонить мамаше с моего мобильного, чтобы отвезла домой.

Утром мать вошла в гостиную, разбудила меня с руганью и спросила, почему мое белье на полу, а задняя дверь открыта. Вот ЛИЦЕМЕРКА! Можно подумать, они с Джо сто раз так не делали! А что, яблочко от яблони…

Дорогой Никто!

Мы с Джеффом наконец разобрались в этой хитрой штуковине под названием секс. С ума сойти! Кто ж мог знать? Всякий раз такие яркие ощущения! Я теряю и вновь обретаю сознание, меня уносит в другие галактики и иные измерения, затягивая в АБСОЛЮТНОЕ НЕБЫТИЕ! Не делает нулем, не сводит на нет, просто экзальтация становится более осязаемой, чем физические аспекты.

Наверное, основная движущая сила эволюции – это секс.

Во время секса я могу стать кем угодно и чем угодно.

Меня поражает даже не секс, а оргазм! Мое тело будто создано со встроенной аптекой между ног. Во время секса чувства обостряются сильнее, чем с любым химическим наркотиком: я более открыта, возбуждена, взволнованна и расслабленна.

Во время секса я получаю неописуемое удовольствие, а в экстазе уношусь в заоблачные дали, не контролируя себя. Оргазм выводит на новый уровень сознания, который легко принять за беспамятство, порабощая и мозг, и тело. Я будто погружаюсь в транс, отчего потом остаюсь в замешательстве, но эмоциональные и физические барьеры словно растворяются. Мне все равно, ОТЧЕГО я это чувствую, главное, что я это ОЩУЩАЮ. Вот такое получилось туманное, хрупкое описание.

Наш язык не в состоянии обрисовать места, в которых я побывала.

Мне кажется, будто мы с Джеффом – единственные люди, посетившие созданную нами вселенную, а раз мы создавали ее вместе, то стали единым и единственным организмом в этой новой вселенной.

Финиксвилл, Пенсильвания

Зима 1997–1998 гг.

Дорогой Никто!

Я опять заболеваю, и серьезно. Наверное, от всех моих пьянок. Меня заставили вернуться в школу. Почти никто из учеников не знает, что я больна. Брожу вокруг школы и выгляжу как куча чертовых лохмотьев.

С начала обострения я стала одной из самых бледных в окрестностях. У меня уже снова черные волосы, и я резко выделяюсь на фоне красивых светловолосых высоких болельщиц. Я не такая высокая, как остальные, и веса во мне осталось сорок четыре килограмма. В последнее время ноги и бедра болят как черт знает что, поэтому я сутулюсь и прихрамываю.

Ко мне привязался громкий хронический кашель, на который все оборачиваются, округляют глаза и говорят обо мне всякие глупости. Вчера я стояла в школьном вестибюле, и у меня начался приступ этого гнусного кашля. Иногда я пытаюсь проглотить дерьмо, которое выкашливаю, или задержать во рту и добежать до туалета, но тогда меня ПО-НАСТОЯЩЕМУ начинает тошнить – вкус отвратительный.

Мне стало все равно, что подумают другие: я прошла через большую группу придурков к мусорному ведру и выхаркнула большой комок густой, зеленой, с кровавыми прожилками слизи. Все сморщились и сообщили, как это «красиво», какая я «культурная» и еще много всякого, что я стараюсь забыть. С третьего класса меня дразнили Микробом. Теперь в школе я просто сплевываю на пол, невзирая на лица. Это раньше они считали меня отвратительной? Я им ПОКАЖУ, что такое отвратительное. Слизь меня не отталкивает (за исключением вкуса). Черт, да из нее состоит практически все мое тело!