Сергей Лукьяненко - Eurocon 2008. Спасти чужого

Насколько мне известно – никогда.

Выходит, я открыл новое явление.

Тщеславная мысль о приоритете не успевает завладеть мною – опять приходится уворачиваться. Этак я сожгу всю горючку для плазменных двигателей, останутся только слабосильные ионные, а на них не пофинтишь. На них даже не смоешься – чужак не поймет, что я пытаюсь оставить поле боя, догонит и сожжет. Удивившись, что так легко это получилось, – если только природа, создавшая космических животных, должно быть, с жестокого похмелья, не забыла наделить их способностью удивляться.

Между нами говоря, я с удовольствием отказался бы от чести быть первооткрывателем явления. Потом мне, конечно, начнут объяснять, что мое теперешнее состояние как нельзя лучше подходит для встречи с таким вот феноменом натуры... Потому что, дескать, я зол и не менее упрям, не забывая при этом беречь свою шкуру. Доля правды в этом есть – и все же я охотно предпочел бы одиночество и ватное безмолвие.

Теперь моя очередь. Ракеты чужака не берут, они его попросту не замечают, но плазменная пушка – иное дело. Жаль, что зарядов осталось мало. Зато перехват начинает удаваться. Космоид притормозил. Похоже, он не понимает, кто ему противостоит и чего ради. Громадный бык обратил внимание на лающую на него собачонку... роет копытом песок, косит исподлобья кровавым глазом...

Пора «тявкнуть». Два огненных сгустка уносятся в сторону чужого. От одного он уворачивается, второй цепляет «шкуру» противника по касательной. Булавочный укол. Но лучше, чем ничего.

И вновь мой черед уворачиваться...

5

– Тридцатый, слышим вас. Тридцатый, повторите свое сообщение.

Ага, отозвались. Наконец-то. Связь во Внешнем патруле поддерживается через радиоканалы – считается, что этого достаточно, несмотря на колоссальные расстояния. Сверхсветовые передатчики громоздки и дороги, их нет на наших корабликах, а в результате от вызова до ответа проходят десятки минут, если не часы.

– Я еще жив, – хриплю я.

В повторении моего первого сообщения нет необходимости. Вот оно: «Говорит Тридцатый. Вижу на экране неопознанный объект. Иду на сближение». И я рванул наперерез. А через несколько минут уже вопил изумленно: «Тридцатый вызывает Штаб! Это космоид! Одиночный космоид! Попытаюсь перехватить». Все время после этого передатчик оставался включенным, и в Штабе слышали мои междометия. Не все, а те, которые успели долететь. Некоторые еще летят.

И летят распоряжения в ответ. Пока долетело только первое.

Я закладываю сложную фигуру, известную среди пилотов как «кувырок Зильберта». Уж очень близко от меня пронеслись в прошлый раз огненные шары. Противник приноравливается к моему стилю пилотирования; пусть он животное, но животное, способное к обучению. Если не показывать ему новых фокусов, то рано или поздно он меня накроет.

Какая гадость этот кувырок... Если Зильберту нравилось выполнять его, то он паталогический извращенец...

Но чужак бьет мимо. Я очень хорошо ушел.

– Жив... – шепчу я для Штаба. – Веду бой...

Выпустить еще пару зарядов из плазменников? Нет, позже. Заряды надо беречь.

Плазменное топливо, кстати, тоже. Его осталось не так уж много.

– Тридцатый! – оживает вдруг радио. – На связи полковник Горбань. Понял вас. К вам идет «Самурай». Оставайтесь в секторе, свяжите нарушителя боем.

Он не спрашивает: «Как поняли?» Пока я отвечу (боюсь, что не очень молодцевато), да пока он получит ответ, пройдет столько времени, что для пользы дела лучше уж помолчать.

Но «Самурай» – это хорошо. Насколько я понимаю, это лидер класса «рыцарь» – корабль весьма существенный, немногим уступающий ударному крейсеру. Космоиду придется туго.

Но пока туго приходится мне. Удрать с чистой совестью я смогу не раньше, чем расстреляю весь боекомплект плазменных пушек, и на последних остатках горючего.

Залп!

Цереброшлем хорошо фильтрует мыслительный мусор – в сторону противника стремительно летят два огненных шара, а не десять. Десяти там, скорее всего, уже нет...

Так и есть. Осталось четыре заряда. Продержусь ли я до подхода «Самурая»?

Вопрос.

6

– «Тридцатый, я „Самурай“, иду к вам. Расчетное время подхода – двадцать семь минут».

Двадцать семь, значит... Уже хорошо, что не три часа, но все-таки много. Будет чудо, если я продержусь. Надо постараться. Погибать за просто так я не намерен. Откуда мне знать, что у космоида на уме?

Может, и ничего плохого. Но он вторгся туда, куда ему не следовало вторгаться. И я не в силах его отогнать. Я лишь заставил его притормозить, я преградил ему путь, но все равно мы медленно движемся в сторону обжитых мест Солнечной системы. По-видимому, он туда и стремится. Вопрос: зачем?

Нет ответа. Мы очень мало знаем о космоидах. Ксеноэтология – молодая и пока довольно бестолковая наука. Успев обзавестись сложнейшей терминологией, она не обзавелась главным: пониманием изучаемого предмета. Надавал явлениям неудобопроизносимых кличек – вот тебе и наука, и занимайся ею всю жизнь не без удовольствия. Иллюзия понимания сути. Многим достаточно и иллюзии.

– Запас топлива для плазменных двигателей на исходе.

Этот голос не услышат на «Самурае» – строго говоря, это вообще не голос, а набор электрических импульсов, что генерируется цереброшлемом прямо в слуховых центрах моего мозга. Оба мозга – мой и корабельный – при случае общаются псевдовербально. Наверное, в этом есть какой-то недоступный мне смысл.

Мозг моего «номерного» кораблика разговаривает приятным контральто. Этакая светская львица, зрелая красавица в бриллиантах и мехах, ниспадающих с роскошных плеч, отработавшая до автоматизма игру с примитивными мужскими страстями. С непременной победой над оными, конечно же. Я зову ее Камиллой.

Не Марусей же...

– Рекомендую немедленно вернуться на Базу, – сообщает Камилла с интимным придыханием.

Ну-ну.

Все работает в штатном режиме – будь иначе, Камилла сообщила бы мне об этом ледяным тоном обращения к лакею, не вовремя подавшему мороженое. Горючки мало, но она еще есть. Камилла просто перестраховщица.

– Тридцатый, до подхода «Самурая» двадцать две минуты. Продержитесь сколько сможете. Удачи вам!

Это опять полковник Горбань. Теперь он знает, что я веду бой, но это устаревшие данные. На самом деле я вишу в неподвижности. В нескольких километрах от меня точно так же завис чужой. Если бы солнечный свет был здесь поярче, я увидел бы космоида невооруженным глазом. Это мало кому удавалось.

В бою наступила пауза. Причина не секрет: последним залпом я умудрился крепко зацепить чужого. Это с моим-то вооружением, предназначенным для ликвидации неманеврирующего «противника» а-ля ледяная глыба! Есть чем гордиться.