Море Дирака - Михаил Тихонович Емцев
— Тогда объясните мне, как достигается такая полная идентичность? Точнее, помогите мне разобраться в некоторых неясных деталях. Прежде всего меня интересует происхождение машины. Вы меня поняли, Карстнер?
— Никак нет, господин гауптштурмфюрер. Не знаю, о какой машине идет речь.
— Цените мое доброе отношение, Карстнер. Я ведь не спрашиваю вас о людях. Меня интересует только машина! Я знаю, что вы ни за что не назовете имен тех, кто скрывался в подвале дома номер три по …штрассе. Ведь верно?
«Пронюхали, гады! Или кто выдал?.. Человек с седыми висками не сказал им ничего… Это ясно. Иначе бы они не стали возиться со мной…»
— Я ценю ваше мужество, Карстнер. Вы настоящий германец, который ни при каких обстоятельствах не предаст друзей. Никому ваша откровенность повредить не может. В противном случае я, кавалер рыцарского креста, не стал бы… допрашивать такого человека, как вы. Разговор идет только о машине и о вашей личной судьбе. Будьте себе другом, а я вам друг.
— Но я не знаю никакой машины! Я ее и в глаза не видал! — Впервые говорю правду эсэсовцу, даже противно.
— У меня ангельское терпение, Карстнер. А я еще устроил скандал гамбургским парням за грубое обращение с вами. Простите их, Карстнер, они не столь терпеливы, как я… Может, вас связывает обязательство хранить тайну? Тогда скажите мне об этом прямо, и я перестану вас спрашивать. Такие люди, как мы с вами, умеют хранить тайны… Но я ведь даже не спрашиваю вас о схеме включения машины в сеть! Я знаю схему. Эта вот пачка фунтов получена нами на машине. Можете скрыть от меня и тайну удивительного сходства. Согласен! Хотя меня она очень интересует, как… профессионала, или, точнее, как художника.
Он замолчал и уставился мне в переносицу холодным невидящим взглядом. Я старался не отвести глав. Он смотрел долго. Зрение заволокло туманом. Откуда-то из глубины всплывали едкие, щекочущие слезы.
— Что нужно сделать, чтобы получить банкноты с разными номерами?
Вопрос прозвучал, как удар хлыста. Я с наслаждением сжал веки и переморгал слезы.
— Вы поедете со мной, Карстнер. Сейчас вам принесут приличную одежду. Я докажу вам мои добрые намерения. Больше я ни о чем не стану вас спрашивать. Вы будете жить в замке, не зная никаких тревог и лишений… В общем, увидите сами.
Он собрал со стола документы и деньги. Тщательно уложил их в огромный бумажник, который засунул в блестящий планшет отличной скрипучей кожи. Зажав планшет под мышкой, он вышел из комнаты. Впервые за все время пребывания в бараке № 19 я остался один. Совсем один. И никто на меня не смотрел…
…За мной медленно и бесшумно закрылись оплетенные колючей проволокой ворота Заксенхаузена. Моя длинная тень легла на теплую, выбеленную летним солнцем землю. В раскаленной голубизне дрожало слепящее солнце. Нахохлившиеся воробьи купались в тонкой, как мука, пыли. Я жадно втянул воздух. Он пах странной и горькой гарью. Лагерь смерти был у меня за спиной, но крематория я не избегну.
Скоро он станет для меня желанным избавлением. Недаром они говорят, что смерть еще надо заслужить.
— Чего вы ждете? Садитесь в машину — и прочь отсюда. — Гауптштурмфюрер указал на стоявший у ворот открытый «мерседес-бенц». — Чего вы так озираетесь? Охраны не будет. Мы поедем вдвоем.
Он предупредительно открыл дверцу.
— Садитесь сзади. Там вам будет свободнее.
Сначала я не поверил ему, но, взглянув на этого молодого сытого верзилу в сто девяносто сантиметров, понял, что ему нечего опасаться изможденного хефтлинка, развалину, доходягу. Даже сзади я был ему не страшен. Он мог убить меня щелчком, как муху.
Бросив планшет рядом с собой, он включил стартер и, мягко выжав сцепление, тронул машину с места.
— Нам недалеко. Три минуты езды. Видите там слева несколько запущенный английский парк? А высокую бетонную стену? За ней скрывается охотничий замок Фриденталь. Отсюда его не видно. Конечно, стена — это неприятно, но приходится мириться. Зато в замке вас ожидает полнейший комфорт.
Он болтал весело и непринужденно, небрежно положив локоть на руль. А у меня перед глазами трясся его холеный, аккуратно подстриженный затылок.
— Знаете? У меня идея! Давайте немного прокатимся. В замок мы всегда успеем. А погода такая восхитительная.
Он вел машину на очень большой скорости. Вскоре Заксенхаузен совершенно скрылся из глаз. Сколько я ни оглядывался, на горизонте не видно было даже кончика закопченной трубы. По обе стороны неслись зеленые полосы дубовой рощи. Мелькнул знак, предупреждающий о крутом повороте. Эсэсовец резко сбросил скорость. Тогда-то и раздался этот взрыв, вернувший мне свободу.
Я до сих пор не знаю, что тогда произошло. Только рядом с ним что-то рвануло негромко, но сильно. Меня прижало к спинке. А он сполз на сиденье, и его начало лизать пламя. Машина медленно свернула с шоссе, въехала в кювет передними колесами и замерла, подняв зад к небу.
Шатаясь как пьяный, я выполз на дорогу и побрел в лес. Я шел, пока не упал. Потом пришла ночь и с нею страшный налет. Пока горели земля и небо, я шел на восток.
5
— Патлач, я хочу переговорить с твоим хозяином.
— Многого хочешь, Профессор. Зачем?
— У меня есть дело.
— Говори со мной. Я уполномочен.
— Не очень-то я тебе доверяю. — Мильч смотрел на Патлача откровенно пьяным взглядом.
— Как хочешь. — Патлач прошелся по комнате.
Они были одни в квартире: мать Мильча работала в вечернюю смену. Роберт долго сидел молча, подперев щеки ладонями. Патлач не торопил событий. Он чувствовал, что в руки идет хорошая пожива. Он оправил салфетку на телевизоре, погладил кошку, закурил сигарету. К этому моменту Роберт дозрел.
— Слушай, у меня есть кое-какое барахло, и его надо сбыть, а у вас… у вас все концы. Помоги — получишь долю.
Патлач понимающе кивнул.
— Чистое барахло? — осторожно спросил он.
— Как чистое? — удивился Мильч.
— Ну, откуда оно? Где взял?
— А, ты вот о чем. Не волнуйся. Мой товар никакого отношения к «мокрым» делам не имеет. Экстра-класс. Только продавай.
— И в комиссионку можно?
— Запросто.
— А что же сам не сходишь?
Мильч посмотрел на Патлача.
— Не с руки. Товару слишком много.
— Врешь. Где тебе…
— Я вру?!
Мильч нетвердой походкой вышел в соседнюю комнату и возвратился с тяжелым кожаным портфелем.
— Смотри!
Он вывернул содержимое на старенькую скатерть. Мелодично позванивая, падали большие кольца с чистыми камнями, серьги старинной работы, подвески, кулоны, золотые браслеты и хорошо знакомые Патлачу швейцарские часики, пачки пятидесятирублевок. Патлач оцепенел.
