Владимир Ильин - Зимой змеи спят

Здесь, в сотне километров от Каспия, было так же безлюдно, как было всегда… Из всех признаков цивилизации здесь имелись только покрывшееся трещинами старое асфальтовое шоссе, на обочине которого сейчас стояли Ставров и Май, и линия телеграфных столбов, похожих на вереницу могильных крестов на некоем гигантском кладбище.

В эти семь с половиной минут, остававшиеся до открытия Дальнего Туннеля, как его называл Май, люди, стоявшие на обочине шоссе, невольно задумались о своем…

Бывший Наблюдатель Май думал о том, что, когда они окажутся дома, то надо будет прийти в Центр обязательно вместе с сыном и всё объяснить старику Коосу, он должен понять, у него самого сын третий цикл работает в средневековье, и, может быть, тогда, пользуясь поддержкой Кооса, удастся отразить все выпады в свой адрес на заседании Этической Комиссии, а если и нет — что ж, надо будет смириться с тем, что это был последний Выход, ведь, даже если ему и разрешат остаться Наблюдателем, на некоторое время придется отказываться от заданий, пока Георгий не адаптируется к новому миру, хотя не так уж он и отличается от того мира, который они собираются покинуть, разве что у нас техника чуть-чуть другая и умеем мы побольше, чем они, так ведь это как раз за счет нас, Наблюдателей, потому что многое нам удалось подсмотреть и перенять у них, а если бы мы были лишены этой возможности, то с концом каждого цикла жизни Вселенной терялись бы все достижения Разума, и не было бы тогда никакого восхождения по гигантской спирали к заветным вершинам… Май глянул искоса на сына и на секунду почувствовал, как горло его сжимает теплая, щекочущая судорога. А ведь из Герки получился бы неплохой Наблюдатель, вдруг против воли подумал Май. И кто знает, может быть, в тот день, когда я приведу его в наш Центр, на него положит глаз либо тот же Коос, либо Элефер, а уж мимо Шарма такие люди, как мой Гера, просто не пройдут мимо… Впрочем, он тут же прогнал эту соблазнительную мысль прочь и стал думать, придется ли по душе сыну новый мир… Ему у нас понравится, сказал Май мысленно самому себе так, будто хотел убедить какого-то невидимого оппонента. Должно понравиться! Не может не понравиться тот мир, где человек сразу чувствует себя, как дома!.. Интересно, как он его себе сейчас представляет?..

Но в эти минуты Ставров вовсе не думал о том мире, куда они с отцом вот-вот должны были переместиться.

А мир этот находился так далеко, что разум отказывался воспринимать это временное расстояние…

… Время от времени наша Вселенная, завершив очередной цикл своего многомиллиарднолетнего существования, погибала, но не навсегда. В абсолютном, глухом вакууме возникала по неизвестной причине «дыра», а точнее — первичная материальная точка с бесконечной плотностью и температурой. И тогда раздавался очередной Большой Взрыв, в результате которого из-под пресса вакуума и гравитации вырывались стремительным и горячим потоком фотоны, заполняющие собой весь объем пространства во Вселенной… Затем возникала материя, первые атомы водорода, гелия и еще кое-чего… Одно громадное светило, которое представляло собой Вселенную, продолжало расти во всех направлениях, пока примерно через сто миллионов лет не угасало, превращаясь в темную первобытную амебу. Силы тяготения начинали формировать первые протогалактики, и спустя еще один миллиард лет Вселенная состояла из ста тысяч миллиардов галактик, сияющих белыми и голубыми звездами… И в итоге всех этих процессов вокруг звезд формировались планеты — некоторые со спутниками, как Земля…

Этот гигантский цикл повторялся бесконечно, но всякий раз одинаково, если не считать незначительных флуктуаций. Одно в нем было постоянным: наличие Разума.

Этот «мыслящий дух», рано или поздно, принимался исследовать и порабощать окружавший его мир, он отыскивал туннель Трансгрессора, соединявший подобно тонкой нити всю эту череду Вселенных, и начинал изучать, если так выразиться, «своих предшественников». Иногда, как признался Май Ставрову, наблюдая за процессом зарождения жизни на Земле (которая была уникальной колыбелью Разума во Вселенной), у людей будущей эпохи возникал соблазн подтолкнуть этот процесс, регулировать биологическую и интеллектуальную эволюцию предыдущего человечества.

Но потом они отказывались от своего намерения по той простой причине, что в этом случае им не удалось бы наблюдать за деятельностью своих полидвойников, проходящих все ступени длинной лестницы исторического развития…

Да, в этом мироздании Сверхвселенная представляла собой сложную систему альтернативных квантовых вселенных, сосуществующих в параллельных «слоях» пространственно-временного континуума, и Наблюдатели по отношению к нынешней Земле были представителями более «позднего» слоя…

Май неоднократно пытался уже описать Ставрову, как там здорово, и, судя по его рассказам, там действительно было здорово, даже слишком… Больше всего Георгия потрясало, правда, не то, какие чудеса были доступны тому человечеству. Его поражало удивительное сходство между двумя цивилизациями, отделенными друг от друга сотнями миллиардов лет, а соединенными лишь хрупким и шатким мостиком Трансгрессора… До сердечных спазм хотелось верить в то, что там вообще всё такое же, как здесь, и, возможно, на той Земле и живет где-нибудь женщина, которая, как две капли воды, похожа на Ольгу… Но тут же он понимал, что это всего лишь заблуждение, которым он пытается залечить ту боль, которая живет в его душе. Нечего и думать об этом, говорил он себе. И поэтому сейчас он старательно думал не о том, как он будет жить в чужом мире, а о том, как бы ему сюда вернуться… Что ж, такая возможность всегда есть, хотя пришлось бы очень постараться, чтобы добиться права стать Наблюдателем. Таким, как отец… А потом надо будет добиться, чтобы его отправили на Землю-1 в конец двадцатого века, и он сделает всё, чтобы вновь увидеть жену и дочку… Тут Георгий осекся. Увидеть, горько повторил он про себя. А зачем?.. Ты уверен, что вернешься к ним из другого мира таким же, каким был? И захотят ли они принять тебя, несмотря на те изменения, которые в тебе произойдут за это время? А самое главное — захочешь ли ты сам остаться с ними?..

Раздался пронзительный, достигающий предела слышимости свист, и метрах в ста от дороги, у самой поверхности земли, из воздуха возник переливающийся радужной пленкой пузырь.

— Пора, — сказал Май. — Пойдем, Гера.

— Пойдем, — эхом отозвался Ставров.

Они сошли с дороги и направились к «пузырю». Когда до него оставалось метров двадцать, Ставров вдруг остановился.

Май обернулся:

— Гера, нет времени. Дальний Туннель долго не держится…