Дэн Симмонс - Олимп

Дрес: Так что же, остаться? И встретить лютую смерть нынче или завтра на берегу, при сожженных останках великих черных судов?

Антилох (брат Фразимеда, сын Нестора): О нет, ни слова о том, чтобы сдаться! К сему не преклонится здесь ни единый из нас, у кого целы крепкие яйца! И на берегу нам долго не продержаться, дело может решить одно лишь сражение. Мое слово: прорываться должно всем вместе. Нас тысяч тридцать, двадцать с лишним из коих годны и бежать, и сражаться. Воистину четверо из пяти полягут во прахе подобно закланным овнам ранее, нежели мы достигнем спасительных дубрав у подножия Иды, но и тогда уцелеют четыре-пять тысяч. И пусть половину из них загонят гордые троянцы вкупе с союзниками, как царская охота травит по лесам оленей, пусть еще половина из тех, что останутся, не отыщет пути в отчий край из этой проклятой земли, но прочие одолеют винноцветное море и приплывут домой. Мне по душе такая ставка.

Фразимед: И мне.

Тевкр: Любая ставка приятнее сердцу, стоит помыслить, что наши кости истлеют на этом траханом, проклятущем, дерьмогложущем и мочеглотающем поганом берегу.

Нестор: Стало быть, голосуешь за то, чтобы прорываться, о сын Теламона?

Тевкр: Конечно, владыка, мать твою, Нестор, еще бы не за!

Нестор: А ты, благородный Эпеос, что молвишь? Сонм еще не выслушал твоих речей.

Эпеос (шаркает ногой и сконфуженно смотрит в пол. Среди аргивян это первый кулачный боец. Долгие годы занятия любимым ремеслом наложили неизгладимый отпечаток на его внешность: блестящая, гладко бритая голова, уши как цветная капуста, приплюснутый нос, неисчислимые шрамы на щеках, у бровей и даже на затылке. Забавно, как моя давняя выходка повлияла и на его судьбу. Так и не стяжав себе славы на поле сечи, Эпеос должен был победить в кулачном бою на погребальных играх в честь Патрокла, устроенных исчезнувшим ныне Ахиллом, а потом руководить сооружением деревянного коня, придуманного хитроумным Одиссеем. Это если бы около года назад я не спутал все карты; а в нынешней, далекой от Гомера версии громилу выбрали в совет — и только из-за того, что все начальники выше рангом, до Менелая включительно, были убиты): Владыка Нестор, когда противник наипаче уверен в победе, когда шагает по бранному поприщу, убежденный всем сердцем, что ты все равно что пропал и уже не восстанешь, тут-то самое время дать ему как следует. Тогда надо врезать ему, оглоушить супостата, сбить с ног и удирать, пока цел. В оное время один боец на моих глазах так и поступил.

(Слышен общий смех.)

Эпеос: Но действовать должно ночью.

Нестор: Согласен. При свете лучезарного дня зоркие троянцы с их прыткими конями да колесницами не дадут нам уйти далеко.

Мерион (отпрыск Мола, неразлучный товарищ Идоменея, второй полководец критян): В лучах луны, а она полна на три четверти, удача нам тоже не улыбнется.

Лаерк (мирмидонец, отпрыск Гемана): Но в зимнюю пору дневное светило скрывается много раньше, а месяц сию неделю восходит позже. Истинная тьма — такая, когда без факела нельзя отыскать дорогу, — продлится без малого три часа.

Нестор: Но сможем ли мы отражать врагов до наступления полного мрака и позже — достанет ли ратникам крепости? Ведь нам придется собрать все силы, дабы расторгнуть фаланги троянцев и бегом одолеть не менее двух сотен миль до лесистой Иды.

Идоменей: Достанет. Наши люди будут сражаться весь день подобно скимнам, если в их душах сверкнет надежда вырваться из окружения под покровом ночи. Предлагаю ударить в середину, по дружинам, которые поведет сам Гектор: он обвык ставить главные силы на правом и левом фланге. Вот мое слово: выступаем нынче.

Нестор: А что молвят прочие? Надобно выслушать каждого. Воистину, либо мы все прорвемся, либо никто.

Подалир: Да, но придется бросить больных и раненых, коих будут многие тысячи на закате. Троянцы добьют их, а то измыслят и что-нибудь хуже, озлобившись, если кто из нас уйдет от расправы.

Нестор: Ты прав, однако таковы превратности войны. Я должен услышать ваши голоса, о мудрые предводители храбрых данайцев.

Фразимед: Я соглашаюсь. Нынче же ночью — за дело. И да помилуют боги всех пленников и оставленных.

Тевкр: Трахал я ваших богов по самую рукоятку. Мое слово: да. Если рок судил нам лечь костьми на сем вонючем берегу, то почему не утереть нос року? Ждем полного мрака — и вперед.

Поликсен: Согласен.

Аластор: Да. Нынче ночью.

Малый Аякс: И я.

Эвмел: Я тоже. Все или ничего.

Менесфей: Окажись тут Ахиллес, мой повелитель, он искал бы смерти ненавистного Гектора. Надеюсь, нам посчастливится порешить сукина сына, когда будем прорываться.

Нестор: Еще один согласный. А ты, Эхепол?

Эхепол: Мой приговор: любой из нас не избегнет гибели, если останется в стане и примет бой. Но не избегнет ее и тот, кто потщится уйти. Что до меня, то я не брошу раненых и сдамся на милость Гектора, уповая на благородство и честь, которые не могли до конца умереть в его сердце. Впрочем, я объявлю своим людям: пусть каждый решает сам за себя.

Нестор: Нет, Эхепол. Рати последуют за вождем. Прямо отсюда можешь направить стопы в шатер, где томятся раненые, однако ни с кем ни слова. Оставайся и покорись врагу, но я слагаю с тебя полномочия власти и ставлю на твое место Амфия. Твоя дружина расположена слева от его воинства и не столь велика, мы без труда соединим их, не возбудив никакого смятения и не перестраивая рядов. Хочу сказать, Амфий будет повышен, если он заодно с нами.

Амфий: Я с вами.

Дрес: Голосую за своих эпейцев: мы будем драться и, если не умрем до наступления ночи, продолжим кровавую сечу. Глядишь, и пробьемся. Что до меня, то я желаю увидеть отчую землю и кровных.

Эвмел: Но ведь люди Агамемнона возвестили (а чужеземцы-моравеки подтвердили их речи), что наши города и дома пустуют, царства обезлюдели, что все народы похищены Зевсом?

Дрес: А я так отвечу: клал я на вашего Агамемнона, и на железные игрушки, величающие себя моравеками, и на Зевса иже с ними, если душа стремится в любезную отчизну — убедиться, ждут ли меня еще мои родные. Верю, что так оно и есть.

Полипет (брат Поликсена, сын Агасфена, предводитель лапифов из Агриссы[62]): Мои ратники и сегодня не дрогнут, и ночью будут сражаться. Клянусь небесным сонмом богов.