Андрей Левицкий - Нашествие. Битва за Москву (сборник)

Колесница Вотана двигалась в середине ряда. Облаченный в кожаные доспехи, он стоял позади прикрученного к днищу выгнутого щита высотой по грудь, одной рукой сжимая рулевой рычаг, а другой – длинный боевой бич. Близость битвы наполняла его сердце ликованием. Порыв горячего ветра сыпанул в лицо колкую пыль Гиперии, и Вотан оскалился, высоко подняв бич.

Темные тучи ползли в багровом небе. Гиперианцы спешили перейти Бездну, чтобы встретить пришельцев на другой стороне. Отряды варваров, вооруженных дубинками, пращами, щитами и костяными мечами, состояли из пеших бойцов и воинов на двухколесных повозках. В повозки были запряжены черные быки – горбатые, густо поросшие шерстью, с закрученными винтом рогами. На концах рогов поблескивали острые железные колпаки.

Рев боевой трубы разлился над каменистой пустошью.

И тут же красный электрический огонь полыхнул на конце шпиля, торчащего из багажника головной колесницы, где ехали командер и двое его рабов. По этому сигналу все колесницы увеличили скорость. Вотан вдавил педаль – мотор загудел, задрожало железное днище под ногами.

Повозки варваров были сплетены из сухого тростника, который рос на берегах Потока, и обмазаны красной глиной. Смешанная с клейкой грязью южных гейзеров, она становилась такой крепкой, что могла защитить даже от пуль. Из колес торчали острые колья, корпусы опутывала лоза-колючка. Ревя и улюлюкая, воинство гиперианцев подкатывало к Бездне, ручьями текло по переправам и на другой стороне вновь сливалось в темное, волнующееся море, над которым посверкивали клинки и огненные снаряды пращей.

Вотан оглянулся. Низко над пустошью висел Корабль, похожий на огромную чечевицу из светлого хитина, с несимметричными буграми и впадинами. Выпуклая нижняя часть его раскрылась чудовищной пастью, от которой к земле тянулись аппарели. По ним спускались пешие – им предстояло вступить в бой сразу за колесницами.

Снова взревела боевая труба. И тут же три электрических огня полыхнули на колеснице командера: желтый, потом зеленый и опять желтый. Это означало, что надо перестроиться широким клином.

Колесница Вотана находилась рядом с командной машиной, то есть почти в центре, и он вновь утопил педаль газа. Те, что ехали по сторонам атакующего фронта, начали отставать, а середина выпятилась вперед. На острие клина двигался командер, Вотан был слева.

Гиперианцы кричали, размахивая мечами и секирами; фыркали быки, копыта дробили камни, повозки подскакивали на ухабах. Некоторые варвары раскручивали над головами огненные кольца пращей.

Прямо на Вотана неслись два быка, запряженные в повозку, которая была в несколько раз больше других. Там уместились с десяток варваров, корпус плотно обматывала лоза, чьи тонкие колючки могли пронзить даже бронекожу доспехов.

– Я – Вотан! – проревел воин, снова оскалившись, и вдавил гашетку на конце рычага.

Под днищем залязгала патронная лента. Из ствола, торчащего на носу колесницы, вылетели пули. Открыли огонь и с других машин.

Крупнокалиберное оружие могло поворачиваться лишь вместе с колесницей, и Вотан, замахиваясь бичом, чуть сдвинул рычаг. Машина качнулась, очередь пошла вбок. Пули подбили ноги быка, тот с ревом ткнулся мордой в землю, повозка за ним опрокинулась.

Вотан обогнул ее, не снижая скорости. Краем глаза увидел, как несколько запущенных из пращей огненных снарядов взрываются на колеснице командера, как через борт прыгают горящие рабы… Миг спустя он был в гуще боя. Притормозив, Вотан ударил электробичом сразу трех пеших гиперианцев.

Вспышка, фонтаны трескучих искр. Двое упали, а третий, великан с каменной секирой, бросился к колеснице и вцепился в борт. Его поволокло по камням. Вотан снова открыл огонь – пули из ствола в упор били по телам варваров, оказавшихся перед машиной. Позволив бичу повиснуть на охватывающем запястье ремешке, он схватился за кинжал с волнистым лезвием.

Варвар влез в колесницу, и Вотан встретил его ударом клинка в лицо. Кто-то бросился на него сзади, а потом…

…Видение растаяло, как парок, вырывающийся изо рта на морозе. Хорек открыл глаза. Хотя еще не совсем Хорек: больше чем наполовину он был Вотаном бер’Заром, воителем Орды, чьи предсмертные воспоминания наложила на его сознание машина-внедритель.

Он рычал, дергался, лязгая цепями. Багровое небо Гиперии стало потолком круглого зала, красные горы на горизонте – стенами, а Корабль, из недр которого текла Орда, – серебристой машиной на гнутых ножках, стоящей возле круглой дыры в центре зала.

Хорек поднял голову. Рядом на койках неподвижно лежали старик, женщина и беловолосый мужчина. Сверху доносились выстрелы.

Слова, еще недавно так много значившие для него – Гиперия, Бездна, колесницы, – теряли смысл, стоящие за ними образы тускнели, стираясь из памяти.

Мышцы свело судорогой, потом его начало трясти. Засопев, он снова попытался сесть и прохрипел, скалясь:

– Я – Вотан!

Порыв горячего ветра сыпанул в лицо колкую пыль Гиперии, потолок стал небом, а стены – горами, круглая дыра в полу вытянулась, обратившись темной трещиной Бездны…

– Вотан! – взревел он и рванулся.

И снова очутился в круглом зале. Задергался, колотясь затылком о койку. Как же освободиться?! Цепи он порвать не мог, ни будучи Хорьком, ни принимая личину Вотана бер’Зара.

Но зато он мог кое-что другое. Согнув кисть и просунув пальцы под широкий длинный рукав «взрослой» куртки, Хорек дотянулся до пики, прижатой ремешком к запястью так, что кончик рукояти торчал почти до середины ладони.

Выстрелы вверху стали чаще. Едва не вывихнув пальцы, Хорек выдернул оружие из-под ремешка, повернул, едва не упустив, и ткнул концом в узкий выступ на железной клешне, сдавившей кисть. Сжав пику покрепче, большим пальцем придавил пирамидку на торце.

Щелчок, лязг… выступ сдвинулся, клешня раскрылась, и Хорек вскинул руку, привстав, схватился за второй захват.

Люди на койках не шевелились. Освободившись, он сел, свесил ноги. Порыв горячего ветра дунул в лицо… И уже не Хорек, а Вотан спрыгнул с койки. Вотан, а не Хорек упал на четвереньки, когда ноги отказались слушаться, и, рыча от ненависти к тем, кто его приковал, поковылял к серебристой машине.

Но до нее добрался не воитель бер’Зар, а земной ребенок. Горячий ветер сдул багровое небо и горы у горизонта, словно мираж, обнажив стену и потолок круглого зала. Он снова попытался зарычать – вместо грозного звука получился жалобный скулеж. Хорек не понимал, что с ним происходит, но он видел машину, ту самую, которая сделала что-то с его головой. Выпрямившись, он врезал по ней кулаком. Кулак заболел. Две трети Хорька и одна треть Вотана совместно навалились на машину, толкнули ее к круглой дыре. Рыча и сопя, выкрикивая грозные боевые кличи на древнем языке и всхлипывая, они спихнули машину между вертикальными штангами.