Сергей Барнатин - Миротворцы Конуса

— Не надо, — тихо сказала она. Прошла в угол шатра и подобрала ежика. — Дурачок, куда же ты выбежал? Тебя ведь могли убить, — назидательно произнесла она и вышла наружу.

Здесь уже собралась охрана во главе с богатым торговцем. Ститри протянула руки, на которых сидел Ворчун, и улыбнулась.

— Это еж, он безобиден, — пояснила она. — Весь день просидел у меня в сумке, бедняжка. Наверное, решил прогуляться и размять косточки.

— Оно ваше? — спросил торговец.

— Да. — Ститри поцеловала ежа в мордочку. — Это мой друг, он спас мне жизнь прошлой ночью.

Торговец внимательно посмотрел на ежа, а затем повернулся к солдатам.

— Расходитесь по своим местам, нечего любопытничать! Или забыли, кто вам платит? — Солдаты разбрелись, и торговец вновь повернулся к Ститри. — Прошу прощения, о пришедший из-за предела, но это новая наложница правителя Маллахама. — Торговец показал рукой в сторону перепуганной женщины. — Он не простит мне, если с ней что-нибудь случится. Пусть ваш… — торговец запнулся, — друг поищет кого-нибудь другого. Если вы не возражаете…

— Да ему никто не нужен. И с наложницей этой ничего не случится. Вы отупели от страха — собственной тени скоро будете бояться. — Ститри повернулась и пошла в свой шатер. Злость бурлила в ней. Эти люди начинали выводить из себя.

В шатре Ститри положила Ворчуна в сумку и повесила на перекладину.

— Отсюда ты не сбежишь, — сказала она и легла спать. Но сон не шел. Наверное, потому, что Ворчун копошился в сумке и недовольно пыхтел. Через несколько минут Ститри не выдержала и выпустила ежа на волю. — Хорошо, можешь погулять. Но только из шатра ни шагу. Эти люди могут пришибить тебя, понял?

Но Ворчун не очень слушал нравоучения. Он принялся бегать вокруг Ститри, обнюхивая ее тело, а затем скрылся под полами шатра.

— Гуляй, но если что случится — пеняй на себя! — прокричала вслед Ститри. Настроение ее заметно улучшилось, и вскоре она уснула.

Глава 21

Весь день к Ститри никто не подходил. После ночного происшествия люди смотрели на нее с подозрением. Хорошо еще, что Ворчун никого не потревожил. Ститри чувствовала некую вину. Не свою конкретно, а всех «пришедших из-за предела». Что-то они здесь недоброе творили, раз посеяли в душах людей такое недоверие. Ститри уже не сомневалась, что предел — это граница изоляции. Все, кто приходил с той стороны, были белыми стиглерами: Учителями, Чистыми или Верхними. Единственное, что оставалось неясным, — изоляция. Она была какая-то странная. И эти люди… Что они здесь делают? Есть ли у них вместилища, как у всех других, или это просто бездушные копии?

Нет, на бездушных они не похожи. Скорее несчастные, зависимые от пришедших из-за предела люди. Они ничем не отличаются от других. От тех, например, которые живут в материнском мире. Ститри понимала, что там тоже верят в Аллаха. Но это ведь не материнский мир? Вера здешних мусульман заметно изменилась, словно кто-то использовал ее для своих целей. Может быть, — Везавий?

Ститри так и не удалось понять, кто создал эту изоляцию. От одного неверного шага могла зависеть и ее судьба, и судьба всего материнского мира.

К вечеру караван остановился. Слуги принялись разбивать лагерь, а Ститри, отхлебнув из фляги немного воды, отправилась прогуляться по окрестностям. Хотя она и сильно устала, ей не хотелось ни есть, ни спать. Впереди была последняя ночь — возможно, перед решающей схваткой. Совсем не хотелось, чтобы эта ночь прошла быстро. Ведь неизвестно, что последует за ней — победа или поражение. Пока поединок шел удивительно легко, Верхний предпринял лишь одну попытку атаки — не слишком удачную, хотя, конечно, сыграл свою роль и Ворчун. Но все равно к решающему сражению Ститри приближалась с большим резервом Что-то произойдет скоро, возможно, ночью.

Ститри не заметила, как постепенно удалилась от лагеря. Одна в пустыне. Ей стало страшно. А ведь две ночи назад она чувствовала себя вполне комфортно. Наверное, она опять привыкла к обществу людей. Пусть и не слишком любезных.

В лагере никого не обеспокоило ее исчезновение. Ститри даже показалось, что она заметила разочарование на лицах. Люди не хотели ее общества. Чистые вряд могли оставить хорошее впечатление своей белизной.

В шатре Ститри ждали холодная лепешка и чуть подгнивший персик. Вина ей на этот раз не принесли. Вряд ли оно кончилось, но Ститри не обижалась. Воды было вполне достаточно. Ститри выпустила из сумки Ворчуна и бросила ему кусок лепешки.

— Ешь, ты, наверное, проголодался. — Ститри положила рядом с Ворчуном и подгнивший персик. — Это тоже твое, и не надо меня благодарить. Кстати, как ты думаешь, не стоит ли мне пойти и поговорить с торговцем по душам? Не знаешь?.. Вот и я не знаю. — Ститри рассмеялась. — Представляешь, я даже не знаю его имени. Понятно, почему они сторонятся меня. Но сегодня я не стану с ним говорить. Завтра, все будет завтра.

Проглотив остатки скромного ужина, Ститри стала укладываться спать. Меч она положила рядом с собой, а ножи остались висеть на запястьях. Ститри была уверена, что эта ночь не обойдется одной лишь безобидной вылазкой ежа.

— А ты чтоб из шатра — ни ногой! — приказала она Ворчуну и закрыла глаза.

Это уже были не крики истеричной женщины. Ститри открыла глаза. Кажется, она не спала. Ворчун тоже бодрствовал. Ститри положила ежика в сумку, повесила на плечо и, взяв меч, вышла из палатки.

Кричала охрана. Солдаты бегали по лагерю с факелами в руках. Ститри остановила одного из них.

— Что случилось? — спросила она.

— Я не знаю, о пришедший из-за предела, но, кажется, какой-то постовой слышал шуршание тесеров и видел, как вздымался песок у костра.

Кто такие тесеры, Ститри поняла. В лагерь проникли подземные змеи. Однако Ворчун вел себя тихо. Ститри открыла сумку и выпустила ежа на волю.

— Ну-ка, дружок, обнюхай здесь все.

Ворчун задрал мордочку и посеменил по периметру лагеря. Ститри пошла следом. Подозрительные взгляды перепуганных людей ее мало волновали. Она должна была удостовериться в своей безопасности. Ведь если в лагерь проникли змеи, то они пришли за ней.

Ворчун насторожился. Он замер и напряженно огляделся. Ститри последовала его примеру, но ничего не заметила. Песок нигде не шевелился, да и шороха вроде не доносилось. Ворчун резко рванул с места, раздался душераздирающий вопль женщины и такой же крик мальчика. Это был Фархад. Обгоняя ежа, Ститри бросилась вперед. К шатру богатого торговца уже сбегались люди. Ститри протиснулась через ощетинившихся копьями солдат. Мать Фархада билась в истерике, ее удерживали крепкие слуги и сам торговец. Она рвалась к сыну. Мальчик неподвижно лежал на земле. Он был наполовину зарыт в песке, вокруг него обвились змеи и утащили в землю. Никто из солдат не пытался спасти мальчика. Ститри почувствовала, как кожа у нее на лице съежилась от ужаса. «Это должна была быть я! Я!.. Я!..» — билась в голове отчаянная мысль.