Вычислитель. Тетралогия - Громов Александр Николаевич
Андрей только моргал. Переведя дух, Эрвин ждал, когда менеджер разложит информацию по полочкам в своей не самой глупой, но, увы, заурядной голове.
– Значит… надо просто выждать? – с надеждой спросил Андрей.
Эрвин покачал головой.
– На краю пустыни? Не дождемся, перемрем. У нас один реальный выход: пойти и отвоевать себе место в горах. Хотя бы одну более-менее изолированную долину, на первое время нам больше и не надо. Там мы займем оборону и продержимся до того момента, когда многоножки начнут издыхать, в этом мы им охотно поможем. И тогда – весь Южный кряж наш! На тысячу лет.
«На девятьсот девяносто семь», – механически поправил про себя Андрей, радуясь вспыхнувшей надежде и уже прикидывая в уме, какая из виденных им долин годится для захвата и удержания, но все же спросил строптиво:
– А через тысячу лет – все заново?
– Да, но уже на новом уровне, – наставительно произнес Эрвин, подняв кверху коричневый стариковский палец. – Наши потомки будут знать, что их ждет и когда. На ближайшую тысячу лет у нас уйма работы: сделать Южный кряж зоной, комфортной для развития цивилизации. Тут должны быть рудные месторождения. В долинах – сеять, развести плантации когнитивного ореха, на склонах пасти скот. Получше приглядеться к местным животным – может, кого-то из них стоит одомашнить. На горных речках – малые электростанции, на вершинах – ветряки. Без спешки, но методично укреплять северный рубеж на всем его протяжении и в следующий раз не допустить прорыва многоножек в горные долины. А через тысячу лет – вернуться на побережье, но не вдруг и не всем. Часть населения должна остаться в горах. Придется подумать о дорогах, связывающих горы с побережьем, и еще о многом другом… но я, пожалуй, думать об этом не стану. – Эрвин улыбнулся. – Мне незачем. Люди столько не живут.
– Говоришь, ты ошибся? – спросил Андрей. – А сейчас не ошибаешься?
– Вряд ли.
– Тогда это была не самая худшая твоя ошибка… хм… Ты вообще когда-нибудь ошибался по-крупному?
– Один раз, – сухо ответил Эрвин, и по тому, как изменилось его лицо, Андрей понял, что Вычислитель вспоминает что-то очень давнее. Но продолжения не последовало, делиться воспоминаниями Эрвин не пожелал.
И не надо. Зато стало ясно, как надо действовать, и шансы на победу сразу увеличились. Отбить долину… какую? Ясно, не ту, откуда пришлось бежать. Надо найти долину, которую будет легче оборонять. Придется полетать над Южным кряжем, выбрать подходящее место… как только прекратится пожар, а то вон сколько дыма…
Может, именно полет большого глупого насекомого разбудил дремлющую мысль старика и запустил цепочку умозаключений, расчетов на их основе и новых умозаключений?
Не все ли равно!
* * *Все три флаера и антиграв-платформа нарезали круги над облюбованной долиной, щедро плюясь огнем. С платформы лупил пулемет. Стрелки то и дело орали, чтобы пилот держал ровнее и не рыскал. Доморощенные пилоты очень старались.
Во всей долине не было видно никакой мало-мальски крупной фауны, кроме многоножек. Там и сям валялись выеденные изнутри черные панцири – твари уже принялись жрать друг друга. Но живых было больше. Не снабженные инстинктом удирать от угрозы с воздуха, они лишь приподнимали переднюю часть туловища, угрожающе шевеля лапками и жвалами, – и позволяли безнаказанно расстреливать себя.
Долина была маленькая, выбранная после тщательной авиаразведки и долгих споров. Пришлось совершить марш вдоль края пустыни и прорываться через перевалы, чтобы выйти к ущелью, ведущему с юга к облюбованной долине. В нее, правда, вел еще один проход, с запада, но узкий и удобный для обороны. С севера и востока над долиной нависли отвесные скалы, непреодолимые, как хотелось надеяться, для многоножек.
Но долину еще нужно было отвоевать.
На остатках топлива бывший личный флаер Эрвина, им же и управляемый, пошел на вынужденную как раз тогда, когда в долину ворвался и сейчас же развернулся в цепь отряд пеших бойцов. В бойцы рвались многие – нехватка ручного оружия вынудила отдать его тем, кто уже держал в руках плазменник или карабин и показал себя в прежних боях дисциплинированным солдатом, а не героем-одиночкой. Покорность судьбе сменилась бодростью, уныние – веселой злостью. Бей гадов, расстреливай, не давай им уйти! Не уходят? Да это же прекрасно!
Над обездвиженным флаером, севшим на лысую проплешину, кружила антиграв-платформа с очень внимательной Юлией в кресле пилота. С платформы срывались вниз молнии, тарахтел пулемет. Пять минут – и цепь стрелков уже здесь, больше не нужно прикрывать Вычислителя, он выжил и должен жить, чтобы рано или поздно предстать перед судом на Терре. Теперь разворот – и вон туда, там нехорошая низинка, вся в густых кустах, надо ее вычистить…
Долину удалось захватить даже легче, чем предполагалось. Потери – один убитый и один оглушенный электрическим ударом издыхающей многоножки. Оклемается. Андрей был весел.
– Мы сделали это! Как мы их раскатали, а? Песня!
И лучше многих понимал: надо прямо сейчас выстраивать оборону, блокировать оба прохода – южный и западный. Медлить нельзя.
Два дня прошли относительно спокойно. Эта долина оказалась более жаркой, чем та, из которой пришлось уйти, но куда прохладнее песчаной пустыни. Спали прямо на земле под открытым небом, а некоторые понаделали себе шалашей. Вечером второго дня разразилась гроза, ветвистые молнии били в утесы, шалаши снесло штормовым ветром, а упало всего несколько капель. Не так уж важно: в долине имелись родники с приличной водой.
– Спасибо за поддержку, – еще в первый день сказал Эрвин Юлии. – Очень хорошо, когда служебные обязанности не идут вразрез с естественными порывами. Тебе везет.
Он еще шпильки подпускает! Юлия нахмурилась.
– Зато тебе крупно не повезет, когда за мной прилетят.
– А, ну да, ну да… Арест, наручники, и плевать на то, что Лусия независимая планета, так?
– Андрей согласится.
– Разумеется. Я с самого начала это ему советовал. А народ?
– Народ промолчит.
– Умница! – расцвел старик. – Теперь так и случится, тут нет сомнений. Людей я порядочно помучил. Может, потом они пожалеют о том, чего уже не вернуть, ну так то потом. Может, даже памятник мне поставят… еще один. Верхом на Вавиле. Кстати, его можно взять в натуральном виде, все равно он скоро отключится.
– Ты этого не увидишь, – бросила Юлия.
– Но помечтать-то могу. – Глаза старика, запавшие и выцветшие, смеялись. – Кстати, твое положение ненамного лучше моего. Гонялась за мной, гонялась, вроде настигла – а тут такая незадача, планетарная катастрофа.
И ты застряла на дальних задворках Галактики, и ради тебя приходится тратить бюджет, отправлять черт знает куда спасательную экспедицию…
– Результат окупит!
– Правда? Знаешь, что скажет тебе начальство? «Неважная работа, капитан». Ты не оправдала. Начальство любит победные рапорты, ему плевать, что с таким противником, как твой, трудно рассчитывать на успех. Оно тебя задвинет. Будешь до пенсии перебирать бумажки или расследовать квартирные кражи. Как тебе такая перспектива?
– Тебе-то что?
Эрвин пожал плечами.
– Да, в общем-то, ничего. Так, праздные мысли.
– Ну и держи их при себе! – выпалила Юлия.
Тем и кончился разговор. А след остался – этакая заноза от осознания простой вещи: по сути Эрвин прав. Хуже того, он все понимает, все просчитал, интеллект Вычислителя отнюдь не скис. Но тогда он должен иметь в голове план, как оставить Интерпол в дураках!
И наверняка такой план у него есть, причем не один, а несколько: основной, парочка запасных… хорошо, если только парочка!
Трудно.
Про себя Юлия решила: всякое общение с Эрвином нужно прекратить, ибо он получает от общения куда больше информации, чем она. Слова, интонации, паузы, случайные оговорки, мимика, жесты и многое другое – все это оцифровывается в гениальных мозгах гениального преступника, заносится в бесчисленные многомерные матрицы и служит материалом для непрерывных зубодробительных расчетов. Часто их результат оказывается аналогичным тому, что получен другими исходя из здравого смысла, но мозг Вычислителя работает иначе. И если в принципе существует парадоксальное решение, сулящее успех, такое решение, до которого никто другой не додумается, то можно не сомневаться: он его найдет. Опять вывернется, проскользнет меж пальцев и оставит в дураках своих преследователей.
