А. Бертрам Чандлер - Гаммельнская чума (авторский сборник)

— Броукен–Бэй… А вот это, пожалуй, подойдет. Грунт будет держать хорошо, да к тому же укроемся от южных ветров.

— А на нас не нападут?

— Риск не больше, чем у Брафтонских островов. Акулы позаботятся, чтобы до нас никто не добрался вплавь. Не думаю, что наши друзья обзавелись артиллерией.

— Я тоже надеюсь, — согласился адмирал.

— Значит, идем к Броукен–Бэй.

Он вышел в рулевую рубку и взял трубку телефона.

— Мистер Феррис, это капитан. Еще полчаса продержимся?

— Продержимся, хотя я не в восторге от этой идеи.

“И в этом ты не одинок”, — подумал Баррет. Он сверил координаты по радару, потом снова склонился над картой и пометил кружочком место, где они должны бросить якорь. Видимость неважная, и это обещает некоторые трудности, но радар и эхолот помогут избежать серьезных ошибок. Сейчас у штурвала Джо, но к тому времени, как они доберутся до намеченной точки, его уже сменит Карл.

— Мы должны встать на якорь, — сообщил ему Баррет. — Проследи, чтобы все было готово.

— Есть, сэр… — отозвался Джо. — Освободить якоря! Якорные фонари готовь! Есть. Три смычки. Есть.

— Прекрасно.

Передав Памеле последние новости, Баррет попросил ее последить за эхолотом и отправился в каюту поговорить с женой. Но Джейн словно отгородилась от него глухой стеной, и он ушел ни с чем.

Подошло время его вахты. Судно обогнуло мыс, густо поросший лесом, и устремилось в небольшую бухту. В прежние времена ее берега сияли огнями деревень и летних лагерей. Но сейчас берег был темным и угрожающим; в воздухе до сих пор стоял запах гари.

Он увидел, как Джо зажег фонарь, и услышал, как тот крикнул:

— Все готово!

— Двенадцать… — эхом отозвался голос Памелы из шифровальной. — Двенадцать… одиннадцать… девять…

— Стоп машина! — скомандовал Баррет.

— Стоп машина! — повторил адмирал. Звякнули склянки.

— Оба полный назад!

— Полный назад!

Двигатели взревели. Баррет вышел на крыло мостика и смотрел, как по воде бегут сверкающие волны.

— Отдать якоря! — крикнул он.

— Есть отдать якоря! — отозвался Джо.

Металлическая цепь загрохотала.

На полубаке ударили склянки.

— Стоп машина! — закричал Баррет. Двигатели надсадно чихнули и смолкли. Снова брякнула цепь.

— Что с тросом? — спросил Баррет.

— Травится!

Склянки брякнули дважды, наступила тишина. Снова лязг цепи. Три склянки. Звуки прекратились. Баррет стоял на мостике и глядел за корму. Грот–мачта, казалось, упирается в звездное небо.

— Готово! — прокричал Джо.

— Хорошо, Джо. Теперь закрепить, — откликнулся Баррет и приказал Карлу встать к штурвалу.

В наступившей тишине стали слышны звуки, доносящиеся с берега, — словно кто‑то рыдает в голос. Или это птица?

Памела вышла из шифровальной. При свете прожектора ее лицо казалось белым, как гипс.

— Это не птица, — сказала она. — Это ребенок.

— И что нам делать? — беспомощно спросил адмирал.

На палубе раздался возглас Джо, Карл отозвался, и Баррет пошел взглянуть, что случилось. К кораблю плыл никем не замеченный баркас.

Джо уже сбросил канат с крюком, зацепил за борт лодки и подтягивал ее. Когда расстояние сократилось, Карл перемахнул через фальшборт и спрыгнул в баркас.

— Есть там кто‑нибудь, Карл? — крикнул Баррет.

— Нет, мистер.

— Так бросьте его, — посоветовал адмирал.

— Хорошие лодки где попало не валяются, — заметил Баррет. — Запустите лебедку и поднимайте его на борт. Пригодится.

— А дети? — не отступала Памела.

— Никто уже не кричит. И потом… мы все равно ничего не можем сделать.

— Каковы меры безопасности на ночь? — спросил адмирал.

— Оставить прожекторы включенными. Парашютные ракетницы лежат по обе стороны от мостика.

— Слышите? Снова! — воскликнула Памела.

— Может, это просто птицы, — неуверенно пробормотал адмирал.

— Да нет же, это дети, и вы оба это понимаете.

— А еще я понимаю, — строго проговорил Кайн, — что тратить время и силы впустую опасно. И рисковать жизнью тоже.

— Возможно, ты прав, — бросила она.

В полночь Баррет спустился на палубу. Он ни о чем не жалел. Якорная вахта — не самое худшее, что есть в жизни. Можно заняться какой‑нибудь канцелярской работой или просто почитать. Правда, сейчас было не до того. Баррет не мог избавиться от ощущения, что за ним кто‑то следит — причем кто‑то, настроенный весьма враждебно. Вдобавок откуда‑то с северного берега постоянно доносились рыдающие крики: в чистом воздухе они разносились особенно отчетливо.

Теперь он точно знал, что кричат не птицы. “Эти бедняги знают, что мы здесь, — думал Баррет. — Они слышали, как упал якорь. Да и двигатели ревут так, что мертвый проснется”.

Он попытался успокоить себя. С рабами обычно хорошо обращаются, раб — ценное имущество. Так что можно считать, что пленники в безопасности… А по окончании ремонта можно будет что‑нибудь придумать.

Баррет расхаживал взад–вперед. Больше всего на свете ему хотелось курить. Но вспышка зажигалки и огонек сигареты может привлечь внимание врагов. Конечно, они знают, что мы здесь, думал он. Но целей не видят.

А впрочем… у них же нет оружия. По крайней мере, такого, что поражает на расстоянии.

И тут на шлюпочной палубе появились люди.

— Что вам нужно? — спросил он.

— Вы не хотите высадить партию на берег? — спросила одна из женщин.

— Нет.

— А как же дети?

— Мы ничем не можем им помочь.

— Лучше поговорим с адмиралом, — раздался неуверенный голос.

— А что толку? — возразил кто‑то. — Ты же видишь — офицеры, как всегда, заодно.

— Отправляйтесь в каюты и ложитесь спать, — сказал Баррет.

— Но как же дети?

— Мы работаем над оружием специального назначения, — объяснил Баррет. — И пока не знаем, насколько оно окажется эффективным. У нас есть только надежда. Чтобы испытать его, нам нужно отправиться к Сиднею. Но сейчас у нас проблемы, требуется ремонт. Завтра утром…

— А почему не сейчас? — крикнула женщина.

— Мы еще не готовы, не все закончено.

— Это все, что можете сказать?

— Не сходи с ума, Лиз, — примирительно произнес какой‑то мужчина. — Этот Пайпер и еще двое парней вкалывают от зари до зари. И остановились они только потому, что Пайпер им сказал: продолжим, когда рассветет, не то одно движение — и все пойдет псу под хвост! Я сам слышал.

— Но надо же сделать хоть что‑нибудь! — не уступала женщина.

— Нельзя ничего сделать. По крайней мере, пока.

— Тогда пусть он что‑нибудь сделает!