Дэвид Зинделл - Война в небесах

— Она права, — сказал какой-то старик. — Откуда нам знать, что это настоящий Мэллори Рингесс?

— Конечно, Мэллори Рингесс — кто же еще?

— Но который Мэллори: бог или человек? Вот вопрос!

— Что такое, по-вашему, бог? А человек?

— Конечно, он человек — кто же еще?

— Нет, бог. Не видишь, что ли?

— Поглядите на его глаза! Разве у Мэллори Рингесса глаза были синие?

— Мэллори носил сначала человеческое тело, потом алалойское. Он бог и может выбрать себе глаза любого цвета.

— Кто, кроме бога, способен убить голыми руками трех воинов-поэтов?

— Все идущие по Пути Рингесса когда-нибудь станут богами — почему же вы не верите, что Мэллори бог?

— Путь Рингесса в том, чтобы пить каллу и вспоминать Старшую Эдду, — зачем надо было это извращать?

— Почему вы не видите того, что у вас перед глазами?

— Почему вы позволили Хануману все испортить и ввергнуть город в войну?

— Он человек, ставший богом, — и вот он стоит!

— Я вижу человека, который и выглядит как человек. Принцесса Сурья права — откуда нам знать, что он действительно Мэллори Рингесс?

Данло довольно долго молчал, давая всем выговориться.

На Сурью Лал он смотрел с грустной улыбкой — он видел, что она никогда не чувствовала истинного духа рингизма и не понимала, что значит выйти за пределы своего “Я”. У нее в отличие Ханумана не было высокой мечты, пусть даже злой и безумной. Вся ее вера сводилась к притворству и фанатическому пылу с немалой долей самообмана и желания прославиться.

Мэллори Рингесса она явно считала не более чем сильным человеком, способным помочь ей в восхождении к вершинам власти. При мысли о ее мелкой, живущей бредовыми фантазиями натуре и о вреде, который эти ее качества принесли миру, Данло хотелось плакать. Вызов, который она ему бросила, был отчаянным шагом, но это не умаляло опасности, которую она собой представляла. Данло был уверен, что Хануман не сказал ей, кто такой Мэллори Рингесс на самом деле, но Сурья обладала острой, как бритва, интуицией. Решив разом развеять все сомнения и подозрения относительно своей персоны, Данло перевел взгляд на взволнованную толпу и поднял руки, призывая к тишине.

— Я тот, кто я есть! — крикнул он и, стиснув кулак, показал им черное пилотское кольцо, сверкнувшее на солнце. — Видите его? Этим кольцом в 95-й день ложной зимы тридцать лет назад лорд Леопольд Соли посвятил меня в пилоты. Пилот никогда не снимает своего кольца; оно священно и дает возможность опознать пилота, даже если он состарится в мультиплексе на восемьдесят лет и вернется в Невернес, когда все его друзья умрут.

С этими словами он, к изумлению всех присутствующих снял кольцо с пальца и сделал молодому человеку у алтаря знак подойти. По воле случая это оказался не кто иной, как Кийоши Темек, ухаживавший за Данло в его камере.

— Ты веришь, что я Мэллори Рингесс? — спросил Данло.

Весь собор затих, ожидая ответа Кийоши.

Молодой божок поднял на Данло свои доверчивые глаза и без колебании ответил: — Верю.

— Хорошо. — Данло вышел на край алтаря и вложил кольцо в руку Кийоши. — Найди в Пилотской Коллегии Мастера-Архивариуса, и пусть он определит, чье это кольцо.

Он улыбнулся, видя, с каким благоговением взирает на него Кийоши и как он держит кольцо — будто это не холодный алмаз, а горячий уголь. Но Мастер-Архивариус подобных эмоций испытывать не будет. Он положит кольцо под электронный микроскоп и прочтет вписанную в алмаз уникальную метку из атомов железа и иридия.

— Ступай скорее, — сказал он Кийоши, обласкав его взглядом, и велел Малаклипсу: — Ступай и ты с ним. Позаботься, чтобы кольцо дошло до Мастера-Архивариуса без происшествий.

Малаклипс, неохотно повиновавшись, вышел из собора вместе с Кийоши, и Данло перенес синий огонь своих глаз на Сурью. Он смотрел на нее, и они вместе с сотнями других ждали возвращения Кийоши Темека.

Сердце Данло мерно отстукивало проходящие мгновения, а собор все наполнялся и наполнялся. Весть об окончании войны и смерти Ханумана разнеслась по городу, как пожар.

Все разношерстное население Невернеса, как и вчера, стекалось к собору. И так же, как в минувший трагический день — Данло казалось, что между ним и сегодняшним прошел миллион лет, — лорды и мастера Ордена явились в собор, откликнувшись на его зов. Они приходили по парам, и по десять человек, и по двадцать: Ева Зарифа, и Санчо Эдо Ашторет, и Бургос Харша — последний все в той же коричневой форме. Лорд Палл, само собой, тоже прибыл, а с ним Джонат Парсонс, Родриго Диас, Коления Мор и вся остальная Коллегия.

На этот раз, однако, академики смешались с божками, кольценосцами, аутистами и хариджанами, не придерживаясь определенного протокола. Немного погодя появился Джонатан Гур в сопровождении Зенобии Алимеды и других каллистов. Увидев, что Бенджамин жив, хотя и ранен, он протолкался к алтарю и обнял брата в порыве бурной радости.

Следом в собор вошел Демоти Беде, и двое Подруг Человека, и послы Утрадеса, Ярконы, Нинсана, Арсита, Веды Люс и других рингистских миров. Казалось, весь город собрался в соборе, чтобы увидеть своими глазами, будет ли этот обыкновенный на вид человек объявлен Мэллори ви Соли Рингессом, главой Ордена, Светочем Пути Рингесса — и правителем всех миллиардов людей, живущих в цивилизованных Мирах.

Да.

Когда уже стало казаться, что Кийоши Темек никогда не вернется, толпа на улице издала мощный крик. Но это возвещало не возращение Кийоши, а прибытие группы одетых в черное мужчин и женщин. Около ста пилотов, только что из боя, шли по ледянке к дверям собора. Среди них был Сальмалин Благоразумный и другие рингисты — они, как видно, успели примириться со своими давними однокашниками и недавними врагами Маттетом Джонсом, Ларой Хесусой и Роганой Утрадесской.

Бардо, разумеется, тоже был с ними. В своих пропотевших налловых доспехах и великолепном шешиновом плаще он вступил в собор, словно бог войны. За ним шли cамые прославленные из его капитанов: Елена Чарбо, Аджа, Сабри дур ли Кадир и Ричардесс. В нескольких шагах позади следовали Алезар Эстареи, Эдрея Чу и Кристобль Смелый, который в битве Десяти Тысяч Солнц оправдал наконец высокое мнение, которое имел о себе самом, и оказался достоин своего прозвища.

Спаянные воедино гибелью своих друзей, они медленно проходили под цветными окнами нефа. Люди в соборе, несмотря на ставшую почти невыносимой давку, расступались перед ними. Бардо спешил к алтарю, откуда когда-то руководил мнемоническими церемониями и где теперь на его месте стоял другой. Увидев Мэллори Рингесса, точно вышедшего из глубин его памяти и заветной мечты, он устремился вперед чуть ли не бегом, забыв даже о той малой толике сдержанности, которой обладал.