Генри Олди - Шутиха. Фантастические произведения

Выяснив связь между демоном Амбар-Цумяном и еще более могущественным Демоном Юнчиковым, перепуганный Акведук Торнадо поспешил облить выбиравшегося из пентаграммы Манюнчикова святой водой, за что немедленно схлопотал шваброй по колпаку. И если бы не малочувствительный к швабре Живее-Всех-Живых, явившийся на вопли Акведука и отобравший у Павла Лаврентьевича его магическое оружие, то неизвестно еще, чем бы вся история закончилась. Но при виде зомби несговорчивый демон малость поутих и со скрипом согласился пойти к Алтарю.

По дороге они пару раз слышали торжествующее рычание с восточным акцентом и веселый женский визг пополам со стонами, – и Филимон крепче сжимал в руках отобранную швабру, озираясь по сторонам.

Над последней дверью прямо в воздухе горела метровая надпись: «Поту– и посюсторонним вход воспрещен!» – так что к Алтарю Павел Лаврентьевич подошел уже один.

Алтарь был дощатый, покосившийся, выкрашенный в ядовито-зеленый цвет, и над ним болтался оптимистичный транспарант: «Выхода нет!»

– Ну и не надо! – буркнул Манюнчиков и сразу же понял, что напоминает ему Алтарь. Святыня до крайности походила на сарай под окнами Павла Лаврентьевича, давно мозоливший чувствительные Манюнчиковы глаза. Сходство странно усиливалось до боли знакомой банкой из-под вишневого компота, стоявшей у подножия. Впрочем, компота в банке уже не наблюдалось, хотя жестяная крышка оставалась нетронутой.

Поглядев с минуту на сей сюрприз природы и вспомнив несколько подходящих к случаю идиом, взял Павел Лаврентьевич огрызок мела, под ногами валявшийся, и задумался. После руку протянул и изобразил на фасаде кривую пятиконечную звезду. Отошел, творением полюбовался – затем вспомнил неожиданно своего сослуживца Сашку Лихтенштейна и пририсовал сбоку еще одну звезду, на этот раз шестиконечную. Больше на ум ничего не приходило.

И вдруг Манюнчикова осенило. И, кроша скрипящий мел, вывел он поперек Алтаря ту самую фразу, которая уже с полгода красовалась на соседском сарае, возмущая стыдливых старушек и радуя глаз местных алкоголиков, – а в конце слово приписал, им же самим в начале нашей истории произнесенное.

Дрогнула земля, звякнула под ногами Манюнчикова трехлитровая банка экс-компота, краснеющая Мать-Вселенная вчиталась в тайное заклятье, неведомое просвещенным магам Атлантиды, – и пробудившийся «миксер» всосал в себя все параллельные миры, повинуясь великому и могучему русскому языку, к месту употребленному перпендикулярным Манюнчиковым.

…Не верьте измышлениям о параллельных мирах. Их больше нет. Оскорбленный «миксер» создал из них всего один мир – тот самый, извините за выражение, «коктейль», который мы с вами имеем на сегодняшний день. Не верите – оглядитесь по сторонам. Ну как? То-то же… И ничего, однако, не поделаешь – закон матери нашей природы…

А вот что касается Атлантиды… Одни утверждают, что она накрылась тем самым, о чем упоминалось в тайном заклятии. Другие настаивают, что соседский сарай с его вечной нестираемой надписью и двумя разноконечными звездами – это и есть все, что от Атлантиды осталось. Третьи считают, что Манюнчиков скрывает Атлантиду у себя в подвале в банке из-под компота, – но проверить данный факт никак нельзя, поскольку ключ от подвала Павел Лаврентьевич никому не дает. Четвертые…

Впрочем, мы и не обещали давать ответы на все загадки Мироздания.

Второй день изобилия

Больше двух изобилий в одни руки не давать!..

Вынырнул Павел Лаврентьевич из-под колес грузовика, обалдевшего от прыти такой неожиданной, и сломя голову кинулся к хвостовому сегменту очереди.

– Кто последний? – риторически поинтересовался встрепанный Манюнчиков, пристраиваясь за двумя мрачными субъектами в одинаковых лохматых тулупах, из воротников которых торчали одинаковые оттоптанные физиономии.

– Что дают, братцы?

Братцы-разбойники подозрительно скосились на объемистый Манюнчиков портфель и отвечать раздумали окончательно и бесповоротно.

– Изобилие дают, – влезла в несостоявшийся разговор общительная дама, поразительно напоминающая свиноматку-рекордистку, недавно вышедшую в тираж. – Вчера завезли. Просили не занимать. Сами второй день стоим.

– Второй день изобилия, – неудачно сострил очкастый представитель межклассовой прослойки между свиноматкой и тулупоносителями. – Вы б за деньгами сбегали, а то вдруг не хватит…

Сунул Павел Лаврентьевич руку в карман, мелочью побренчал и понял, что наличных и на пол-изобилия не наберется…

– Я сейчас, сейчас, – засуетился расстроенный Манюнчиков, искательно заглядывая всем близстоящим в глаза, – я мигом, жене вот только позвоню, и все… Скажете, что я за вами?

– Без номера не скажем! – категорически отрезала Свиноматка, багровея медальным профилем. – Мы тут все… пронумерованные. Четырехглазый, покажи новенькому…

Четырехглазый покорно вздохнул и принялся расстегивать пальто.

– Да что вы, что вы! – замахал на него руками испуганный Павел Лаврентьевич. Четырехглазый увернулся от зажатого в Манюнчиковом кулаке портфеля и продолжил стриптиз.

Павел Лаврентьевич зажмурил глаза, но перед внутренним взором продолжал маячить надвигающийся кошмар: голый синий Четырехглазый, стоящий за изобилием.

– Ничего, земляк, не боись, – доверительно прогудел Манюнчикову в ухо Тулуп Первый. – Мы сами поначалу того… сбежать намылились, да попривыкли… оно только сначала боязно, а там дальше полегче… Давай, профессор, давай рубашечку-то, чего зря в грязь кидать…

Повернулся Четырехглазый к обомлевшему Манюнчикову, и увидел Павел Лаврентьевич номер заветный, и тянулся оный номер от ключицы до ногтя пальца безымянного, и стояла в нем цифирь римская, арабская и уж совсем никому не ведомой национальности.

Поглядел Павел Лаврентьевич на Четырехглазого с уважением неподдельным, поинтересовался, где ж красоту такую пишут на человеках, да и побрел в указанном направлении.

– Пропадет, родимый, – жалостливо всхлипнула жилистая бабуся с метлой за плечами, немедленно влезшая на освободившееся место. – Не дойдет, болезный… И до чего ж люди-то живучие… Иная животина сдохла б давно, а ваш брат… Не по зубам, видать, изобилие…

– Наш брат, – строго поправили Ягу из очереди. – Наш брат вашей сестре не товарищ. И не каркай, старая… Не по зубам… Тебе зато по зубам, да не по тем…

Захлопнула бабулька ротовое отверстие и отлетела на безопасное расстояние. И правильно, поскольку очередь за ней выстраивалась большей частью несуразная и со странностями: кучка пионеров с зелеными галстуками до колен, панки, похожие на инопланетян, инопланетяне, похожие на панков в третьем поколении, синдикат вездесущих наперсточников, тут же приговоривших братьев по разуму на летающий чайный сервиз на двенадцать персон…