Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

На столе стоял кувшин с водой, и первое, что сделал Фальк, это вдосталь напился воды, поскольку его мучила страшная жажда. Он осмотрел эту странную, но довольно приятную комнату с мебелью из прочного, чистого, как стекло, пластика с полупрозрачными стенами без окон. Затем он стал с любопытством изучать своего то ли стража, то ли слугу. Крупный мужчина с тупым невыразительным лицом, с пистолетом, пристегнутым к поясу.

— Что говорит Закон? — внезапно спросил, повинуясь какому-то неясному импульсу, Фальк.

— Не отбирать жизнь.

— Тогда зачем тебе пистолет?

— О, это оружие не может убить. Оно делает человека неподвижным, а не мертвым.

Стражник засмеялся. Интонации его голоса были произвольные, не связанные со значением произносимых им слов, и между словами и смехом была какая-то небольшая пауза.

— Теперь поешьте, пожалуйста, — продолжал стражник, — а потом вымойтесь. Вот хорошая одежда. Смотрите, одежда здесь.

— Ты — Выскобленный?

— Нет. Я начальник стражи Повелителей и я подключен к компьютеру номер восемь. Теперь вы должны поесть, попить и вымыться.

— Я все это сделаю, когда ты покинешь комнату.

Последовала небольшая пауза.

— О, да, очень хорошо, Лорд Агад, — наконец вымолвил здоровяк.

Он снова стал смеяться, словно его щекотали. Возможно, он и чувствовал щекотку, когда компьютер говорил, используя его мозг. Кивнув на прощание, мужчина ушел.

Фальку были видны неясные, неуклюжие силуэты двух охранников, видневшиеся через внутреннюю стену комнаты. Они находились по обе стороны двери, в коридоре. Фальк нашел умывальную комнату и помылся. Чистая одежда лежала на огромной мягкой постели в одном из углов комнаты. Одежда, которую он держал, имела свободный покрой и была расшита кричащими ярко-красными и фиолетовыми узорами.

Фальк неодобрительно рассматривал этот балахон, но все же надел его. Его потрепанный вещевой мешок лежал на столе из стекловидного пластика. Кроме старой одежды и пистолета, все было на месте.

На другом конце стола он увидел еду и почувствовал, что проголодался. Он потерял всякое представление о времени, но проснувшийся голод говорил, что он находится здесь уже довольно долго.

Пища была на вид необычная, очень острая, с большим количеством приправ, но он съел все, что было, и не возражал бы против добавки. От нечего делать он начал более внимательно изучать комнату. Тени его стражников за полупрозрачной зеленовато-голубой стеной уже не были видны. Он хотел было выяснить причину этого, но тут обнаружил, что едва различимая вертикальная щель двери начала расширяться. Постепенно в стене возник высокий овал, через который кто-то вошел в комнату.

Сначала Фальк подумал, что это девушка, но затем увидел, что это паренек лет шестнадцати, одетый в такой же балахон, как и он сам. Он остановился на почтительном расстоянии от Фалька, поднял вверх вытянутые руки и стал что-то неразборчиво говорить.

— Кто ты? — спросил Фальк.

— Орри, — произнес юноша.

Он снова стал нести какую-то тарабарщину. Он казался хрупким и возбужденным. В его голосе звучали сильные чувства. Затем он упал на колени и склонил голову. Такой позы Фальк никогда раньше не видел, но ее значение было совершенно ясно: она выражала совершеннейшее почтение и преданность.

— Говори на галактическом языке, — резко произнес Фальк. Он чувствовал себя неловко. — Кто ты?

— Я Хар Орри, доктор Ромаррен, — прошептал паренек.

— Встань. Поднимись с колен. Я не… Ты знаешь меня?

— Доктор Ромаррен, разве вы не помните меня? Я ведь Орри, сын Хара Уэдена…

— Как меня зовут?

Мальчик поднял голову, и Фальк взглянул ему прямо в глаза. Они были серовато-янтарного цвета, кроме больших темных зрачков. Радужная оболочка заполняла всю глазницу, нигде не было видно белого цвета, как у кошек и собак. Таких глаз Фальк никогда раньше не видел, разве что в зеркале прошлым вечером.

— Ваше имя Агад Ромаррен, — испуганно произнес паренек.

— Откуда ты знаешь меня? Почему тебе известно мое имя?

— Я всегда знал вас, доктор Ромаррен.

— Разве ты принадлежишь к моей расе? Ты хочешь сказать, что мы представители одного и того же народа?

— Я сын Хара Уэдена, доктор Ромаррен! Клянусь вам в этом.

На серо-золотых глазах мальчишки показались слезы. Фальк сам имел обыкновение реагировать на стрессовые ситуации кратковременными выделениями слезных желез. Баки как-то упрекнула его за это, она была обеспокоена этой его чертой. Позднее она объяснила, что это скорее всего чисто физиологическая реакция, вероятнее всего, расового происхождения.

Смущение, беспокойство, смятение, которые испытал Фальк, как только попал в Эс Тох, сделали его совершенно неспособным трезво разбираться в происходящем. Часть его разума твердила: «Это именно то, чего они добиваются. Они хотят таким образом сбить тебя с толку. Они хотят, чтобы ты стал абсолютно доверчивым». Он теперь уже не мог разобрать, была ли Эстрел, которую он так хорошо знал и любил, ему другом, или же она одна из Сингов. А может быть, она просто орудие в руках этих Повелителей. Он не знал сейчас, говорила ли она ему правду или же всегда лгала. Попала ли она в эту западню вместе с ним или же сама создала эту ловушку? Он запомнил ее смех. Но он также помнил и отчаянное объятие, шепот…

Что же он должен был сделать с этим мальчиком, который с болью и ужасом смотрел на него такими же неземными глазами, как и его собственные? Будет ж этот юноша правдиво отвечать ему или же будет лгать?

Среди всех этих иллюзий, ошибок и оптических обманов, как показалось Фальку, можно было избрать лишь один путь — тот, которому он следовал, покинув Дом Зоува. Он еще раз посмотрел на мальчика и сказал:

— Я не знаю тебя, Хар Орри. В моей жизни, которую я помню, в последние четыре-пять лет, тебя не было.

Сказав правду, Фальк отвернулся, сел в высокое вертящееся кресло и дал знак мальчику сделать то же самое.

— Вы помните Верель, доктор Ромаррен?

— Что такое Верель?

— Наш дом. Наша планета.

У Фалька защемило где-то в груди, но он ничего не сказал.

— Вы помните путешествие сюда, доктор Ромаррен? — спросил мальчик.

Он говорил, запинаясь. В его голосе было недоверие. Казалось, он не воспринимал того, о чем Фальк только что сказал ему. В голосе его были также гнетущая тоска, уважение и страх.

Фальк покачал головой.

Орри повторил свой вопрос, слегка видоизменив его.

— Так вы не помните нашего путешествия на Землю, доктор Ромаррен?

— Нет. А когда это было?