Роберт Хайнлайн - Звездный зверь: Астронавт Джоунз. Звездный зверь. Туннель в небе

Однако Керолайн теперь было не до хохота: Купер назначил ее историком, узнав, что у нее есть записная книжка и что она владеет стенографией.

— Чрезвычайно важно, — заявил он ей, — чтобы у нас был подробный отчет о днях становления нашего общества. Ты ведешь свой дневник ежедневно?

— Конечно. Ну что из этого?

— Отлично! Отныне это будет официальный документ. Я хочу, чтобы ты делала записи о важнейших событиях дня.

— Хорошо. Но я не вижу ни малейшего отличия. То же самое я делала до сих пор.

— Да, да, но пиши подробнее. Я хочу, чтобы ты вела протоколы наших заседаний. Для историков этот документ будет сокровищем, Керол.

— Ладно.

Купер, казалось, думал о чем-то.

— Сколько чистых страниц осталось в твоем дневнике?

— Несколько сот, вероятно.

— Отлично! Это решает проблему, которая меня беспокоила. Мы реквизируем у тебя половину запаса бумаги для официальных нужд — для объявлений, протоколов заседаний и т. д.

Керолайн широко раскрыла глаза:

— Понадобится ужасно много бумаги. Пришли двух-трех сильных парней перетаскивать ее.

Купер ошарашенно поглядел на нее:

— А, ты шутишь.

— А еще лучше — пришли четырех парней. Трех я прогоню… а может, и покалечу.

— Но, послушай, Керолайн, это временная реквизиция, в общественных интересах. Намного раньше, чем кончится твой дневник, мы изобретем новые материалы для письма.

— Отправляйся и изобретай. Это мой дневник.

Керолайн обычно сидела рядом с Купером, держа дневник на коленях и ручку в руках: она делала заметки. Каждый вечер она открывала заседание, читая протокол предшествующего заседания. Род спросил ее, записывает ли она все на этих бесконечных заседаниях.

— Конечно нет!

— Я так и думал. Но твои протоколы довольно точны.

Она засмеялась.

— Родди, хочешь знать, что я на самом деле записываю? Обещай никому не рассказывать.

— Конечно, не буду.

— Когда я «читаю» протоколы, я просто вспоминаю, о чем болтали прошлым вечером: у меня очень хорошая память. Но чем я на самом деле мараю бумагу… вот здесь… — и она вытащила свой дневник из кармана. — Вот прошлое заседание. «Доклад комиссии по кошкам и собакам. Нет ни кошек, ни собак. Обсуждалось их отсутствие. Обсуждение перенесено на следующее заседание».

Род улыбнулся:

— Как жаль, что Грант этого не знает.

— Конечно, если происходит что-нибудь действительно серьезное, я записываю. Но не эти разговоры, разговоры, разговоры…

Керолайн не была абсолютно непреклонной в вопросе о дележе своих запасов бумаги. Брачное свидетельство, написанное Говардом Голдстейном, студентом-юристом из Толлерского университета, было подписано Купером, Бобом и его женой, а также Родом и Керолайн, как свидетелями. Керолайн его разукрасила цветами.

Были и другие, которые почувствовали, что новое правительство скоро лишь на разговоры, а отнюдь не на дела. Среди них был и Боб Бакстер, но он, как квакер, не часто посещал вечерние собрания. Но однажды, когда истекала уже неделя пребывания Купера у власти, после очередного бесконечного доклада попросил слова Шорти Дюмон.

— Мистер председатель!

— Подожди, Шорти! У меня несколько объявлений, и затем мы перейдем к другим делам.

— У меня как раз вопрос о докладах комиссий. Когда состоится доклад конституционной комиссии?

— Я сделаю этот доклад сам.

— Ты говорил, что нужно переработать проект и поэтому отложил доклад. И до сих пор никакого доклада не было. Вот что я хочу узнать: когда у нас будет настоящая организация. Когда мы наконец прекратим перемалывать воздух, откладывая наиболее важные решения со дня на день?

Купер вспыхнул:

— Ты имеешь в виду мои распоряжения?

— Я не говорю ни да ни нет. Но мы убрали Рода и выбрали тебя, поскольку нуждаемся в конституционном правительстве, а не в диктатуре. Поэтому я голосовал за тебя. Прекрасно, но где же наши законы? Когда мы будем голосовать за них?

— Ты должен понять, — наставительно сказал Купер, — что выработка конституции — это не однодневное дело. Потребуются многочисленные обсуждения.

— Конечно, конечно, но пора бы уже знать, какой сорт конституции ты нам готовишь. Как насчет билля о правах? Будет ли он туда включен?

— Все в свое время.

— А зачем ждать? Для начала давай примем Виргинский билль о правах в качестве статьи номер один. Именно это я и предлагаю.

— Ты не имеешь права. Кроме того, у нас нет текста этого билля.

— Пусть это тебя не беспокоит: я помню его наизусть. Ты готова, Керол? Записывай.

— Не надо, — отозвалась Керолайн. — Я тоже помню его. Я запишу сама.

— Видишь, Грант, я предлагаю вовсе не нечто неосуществимое: большинство из нас смогут процитировать этот билль. Не откладывай больше обсуждение.

Кто-то крикнул:

— Эгей! Ты прав, Шорти. Я тоже за это!

Купер призвал к порядку. Он заговорил:

— Здесь для этого не место и не время. Когда комитет представит свой доклад, вы увидите, что все демократические права и гарантии свободы личности будут учтены… может быть, несколько модифицированы с учетом нашего полного опасностей положения. — Он сверкнул улыбкой. — Переходим к нашим очередным делам. У меня распоряжение для охотничьих отрядов. Каждый охотничий отряд обязан…

Дюмон продолжал стоять.

— Я говорю: больше не откладывай, Грант. Ты доказал, что нам необходимы законы, а не диктаторская власть капитана. Благодаря этому ты и стал мэром, но у нас до сих пор нет никаких законов. В чем заключаются твои обязанности? Какова твоя власть? Являешься ли ты одновременно главой законодательной и исполнительной власти? Имеет ли каждый из нас какие-нибудь права?

— Замолчи и садись!

— На какой срок тебя выбирали?

Купер с большим трудом сдерживал себя:

— Шорти, если у тебя есть предложения на этот счет, представь их в комиссию.

— А, ерунда! Дай мне прямой ответ.

— Ты не имеешь права требовать отчета.

— Я имею это право. Я настаиваю, чтобы комитет по выработке конституции отчитался в своей работе. Я не откажусь от выступления, пока не получу ответ. Это общее собрание, и я имею такое же право говорить, как и все остальные.

Купер покраснел.

— Я в этом не уверен, — угрожающе сказал он. — Сколько тебе лет, Шорти?

Дюмон яростно взглянул на него:

— О, так вот ты как! Наконец-то тайное стало явным! — Он огляделся. — Я вижу, что большинство здесь моложе меня. Друзья, посмотрите, что он задумал. Граждане второго сорта. В этой так называемой конституции будет введен возрастной ценз. Разве не так, Грант? Посмотри мне в глаза и попробуй отказаться.