Юрий Тупицын - В дебрях Даль-Гея

— И знаешь, что самое непонятное, — Кронин возился под сиденьем, — все они убиты выстрелом в голову.

— Прямо в голову?

— Почему прямо, — несколько раздраженно ответил Кронин, ранения есть и на других частях тела. Ожог ведь легко отличить от других травм. Но нет ни одного юкантропа, у которого не была бы сожжена голова.

— Может быть, так получилось? — неуверенно предположил Клим. — Хотели пугнуть поверх голов, да низковато взяли прицел?

— И всем попали в голову? Ты посмотри, они лежат вразброс, на большой площади. Нет, — угрюмо, но уверенно заключил Кронин, — их хладнокровно расстреляли. Били прицельно, на выбор.

— Ты понимаешь, что говоришь? — сухо спросил Клим.

— К сожалению.

— Ты, — штурман замялся, но все-таки закончил, — ты думаешь, это Майкл?

— Думаю, — вздохнул инженер.

— Да, — потерянно сказал Клим, — вот беда-то. Надо немедленно доложить Ивану.

Он без всякой охоты потянулся к приборной доске и нажал кнопку вызова корабля. Потянулись секунды ожидания. Когда они превратились в минуты, Клим тяжело вздохнул и послал вызов вторично.

— Наверное, заняты работой, — скорее для себя, чем для Клима, успокоительно заметил Кронин.

— Спят, наверное! — сердито бросил Клим.

Но время тянулось и тянулось, а корабль не отвечал.

Клим ткнул кнопку аварийного вызова.

— «Торнадо» слушает, — бесстрастно доложил автомат, — корабль в порядке, экипаж на борту отсутствует.

— Срочно на корабль, — негромко, но напряженным голосом проговорил инженер. Он знал, что лишь нечто чрезвычайное может заставить Лобова оставить «Торнадо» без дежурства, когда униход в поиске. Знал это и Клим, а поэтому, ничего не ответив товарищу, он свечой поднял машину в воздух.

Глава 6

Несколько секунд Лобов непонимающе смотрел на Барту, переваривая услышанное, а потом переспросил:

— Биоробот? Здесь, на Юкке, где нет ни малейших признаков ноосферы?

— Я и сам не хотел верить, но что поделаешь? — Барту устало опустился в кресло. — Такие факты.

— Ну-ну, — поощрил Лобов, хотя видно было, что он не переставал сомневаться.

— Припомните, как мы были удивлены, что в юкантропа попал единственный камень и чертовски неудачно — прямо в голову. Так вот, могу вас уверить, что в него попал по меньшей мере пяток камней. Но они не оставили почти никаких следов на его теле! Так, едва заметные царапины. Я сразу обратил внимание на особенность размозженных тканей юкантропов — раны и ранки почти не кровоточили и вообще имели резиноподобный вид. И вот, когда юкантроп скончался, по крайней мере, я так думал, вспомнил об этой особенности его тканей. И, разумеется, решил исследовать под микроскопом. Сколько ни бился, мне не удалось обнаружить даже намека на клеточное строение, характерное для всего живого. Какая-то волокнистая, упругая высокомолекулярная масса!

Сомнение, отражавшееся на лице Лобова, постепенно уступало место раздумью. Барту заметил это и продолжал с еще большей живостью:

— Разумеется, я не ограничился пораженными тканями, а произвел вскрытие и взял пробы самых разных органов и частей тела. Кстати, я называю юкантропа биороботом потому, что он копирует живое существо не только внешне. У него обычный комплекс внутренних органов, если не считать таких деталей, как наличие не одной, как у нас с вами, а двух — левосторонней и правосторонней печени и всего одной почки, правда, очень большой и, как я догадываюсь, с двухконтурной системой очистки.

Лобов чуть улыбнулся твердыми губами:

— Нельзя ли ближе к делу?

— Прошу прощения, я увлекся, но это естественно. Так вот, ни один орган, ни одна ткань не имела клеточного строения! По крайней мере, в нашем понимании этого слова. Важнейшим признаком клетки является наличие наследственного вещества, дезоксирибонуклеиновой кислоты, которая у развитых форм концентрируется в ядре, у простейших, скажем, у бактерий, рассеяна в цитоплазме. Ткани юкантропов полностью лишены наследственного вещества! А без него невозможен процесс деления клеток, то есть процесс формирования организма из одной-единственной зародышевой клетки. Поэтому я с полным основанием заключаю, что юкантропы — не подлинные живые существа, а всего лишь модели. Модели разового применения, кем-то и для чего-то созданные.

— Вы что же, считаете моделями всех юкантропов Юкки? — спросил Лобов.

Живое лицо Барту несколько померкло.

— Юкантропов на планете несколько сот тысяч, если не миллионов, — продолжал Лобов, — кому и зачем понадобилось производить их в таком количестве?

Барту смущенно кашлянул.

— Этот аспект вопроса мне как-то не приходил в голову. Он помолчал, его умные глаза сощурились, а на губах заиграла легкая улыбка. — Разумеется, я понимаю, заселять планету миллионами биороботов — занятие идиотское. Но, положа руку на сердце, разве мы, земляне, не производим на неосвоенных планетах массу различных экспериментов? И разве цели этих экспериментов всегда понятны другим разумным? Может быть, мы встретились с шуткой, если хотите, с капризом некой могучей расы?

— Шутка или каприз, — машинально повторил Лобов в раздумье. Он меньше всего думал о капризах игривых сапиенсов. Если Барту не ошибся, если то, что лежит сейчас в госпитальном отсеке, действительно биоробот, обстановка на Юкке меняется коренным образом. Дело идет о прямых или косвенных контактах с другой цивилизацией.

— Обследуем других животных Юкки, — предложил Лобов. Если и эти животные окажутся моделями, биороботами, как назвали вы их, тогда будет о чем подумать!

Барту взглянул на Лобова с одобрением:

— Отличная мысль.

— Вы останетесь на корабле, Поль, и ответите на вызов Клима, если такой последует. А я принесу животных. Сколько вам потребуется?

Барту широко улыбнулся:

— Чем больше, тем лучше, разумеется.

— Я говорю о разумном минимуме.

— Принято считать, что минимум порога однозначности — три опыта. Этот минимум разумен?

— Хорошо, я принесу трех.

Иван отобрал в виварии трех небольших зверьков, усыпил их, уложив в специальный бокс, и отнес Барту. От Клима никаких сообщений не поступало, униход, по данным телеметрии, благополучно продолжал рейс. Пока Барту проводил опыты, Лобов решил осмотреть последний из четырех складов, до которого еще не дошли руки.

Приближалась волна тумана и благоразумнее было бы вернуться в шлюз корабля, но Иван хотел кое-что проверить.

Прошло несколько секунд, и на него бесшумно навалилась пушистая, молочно-радужная стена. Зримый мир без следа растворился в ней, а звуки приглушились, словно уши заложило ватой. Он насторожился, весь превратившись в слух: «это» всегда случалось в тумане. И все-таки, услышав мягкий оклик «Иван!» и тихий женский смех, невольно вздрогнул.