Виталий Севастьянов - Советская фантастика 80-х годов. Книга 1 (антология)

Но женихи не шли и по ступенькам, их вполне устраивали унылые невесты.

— Придут ли эти люди хоть похоронить меня! — забеспокоился Чудак-человек.— Ну-ка, я лягу, а ты, жена, крикни им, что я умер.

— Нельзя шутить такими вещами!

— Крикни, говорю!

И крикнула жена:

— Эй, народ! Умер мой муж, вот несчастье!

Услыхали нижние люди, собрались в кучки и стали

судачить.

:— Ну вот, умер,— сказал один.

— Да, как ни высоко жил, а тоже умер,— сказал другой.

— Вот оно, значит, как,— сказал Самый нижний человек, который уже чуть не наступал на собственный нос.— Не лезь в гору, живи, где живешь,— все равно помрешь!

И разошлись по домам.

Первый раз в жизни рассердился Чудак-человек. Вскочил и закричал ущельным людям:

— Эх, вы! Я всю жизнь для вас старался, хотел вас на вершину перетащить, а вы даже похоронить меня не пришли!

— Так он живой! — возмутились внизу.— Ну и шуточки у него. И чтобы мы после этого ходили к нему в гости!

А Чудак-человек схватил лопату и в сердцах срыл все ступеньки — три с половиной тысячи и одну.

Но есть, есть прекрасное слово «однажды»!

И вот однажды, поздно вечером, когда дочь уже спала наверху в своей комнате, а Чудак сидел с женой у камина, в окошко постучали.

Он открыл дверь — на пороге стоял юноша.

— Кто ты?

— Я пришел издалека,— ответил молодой человек.— Я прошел через всю страну.

— Вижу — ты не из нашего селенья. Но что привело тебя к нам?

— Это покажется вам странным,— улыбнулся юноша.— Но я... просто пришел к вам в гости.

Муж и жена удивленно переглянулись. А гость продолжал:

— Еще в детстве я слышал: где-то есть человек, который живет так высоко, что никто не ходит к нему в гости. И я решил: когда вырасту, обязательно побываю у него.

— Кто из нас чудак — я или ты! — воскликнул хозяин.— Пройти всю страну, чтобы только сделать приятное другому человеку!

— Вы достойны друг друга! — засмеялась жена.

Она поставила на стол угощение, и до самого утра они ели, пили и наслаждались беседой.

А утром юноша увидал их дочь, влюбился в нее и навсегда остался жить с ними.

А что же нижние бессолнечные люди?

Однажды внук нашего чудака забавлялся зеркальцем и послал солнечный зайчик в ущелье. Там очень удивились, что это такое. Сначала попрятались, потом вышли, попробовали поймать его, загоняли в хлев, как цыпленка, накрывали его халатами и платками — солнечный зайчик был неуловим. Так, гоняясь за ним, они и не заметили, как поднялись на вершину. А когда поднялись и увидали, сколько здесь солнца, то уже не захотели возвращаться в свое мрачное ущелье. Остался там один Самый нижний человек. Гордость не позволяет ему перебраться на вершину — ведь получится, что прав был Чудак, а не он. Когда ему бывает скучно одному, он режет барашка, накрывает стол и зовет всех к себе, но ему отвечают:

— Ешь сам! Ты слишком низко живешь, чтобы ходить к тебе в гости!  

Принцесса коз

 Однажды над небольшим селением, затерянным высоко в горах, появилась жар-птица, или птица Симург, как называют ее в этих краях.

Известно: перо жар-птицы приносит счастье, поэтому все жители при виде нежданной гостьи заволновались. А тут еще чайханщик Мурод, как будто он был падишах, а не чайханщик, вывел на балкон своего двухэтажного особняка красавицу дочь и крикнул:

— Отдаю любимую дочку за того, кто добудет мне перо жар-птицы!

Дочь у него была красоты необыкновенной. Выросла она на коврах, питалась исключительно сладостями, наряды меняла каждый час. Правда, капризная была сверх всякой меры, ну да при таких достатках это не беда.

Что тут началось! Вся молодежь прямо с ума сошла, все кинулись плести сети, мастерить силки да ловушки, кто за ружье схватился, кто про дедовский лук со стрелами вспомнил...

Один Гаюр, сын вдовы, которая всю жизнь вышивала на продажу тюбетейки, даже ухом не повел.

— Ты что же, не хочешь жениться на дочери чайханщика? — крикнула ему через забор соседка Малика.— А я мечтала поплясать на твоей свадьбе!

— Сначала смой свои веснушки, Принцесса коз! — ответил Гаюр.

Так дразнили в селе Малику, потому что мать ее держала двух или трех коз, и Малика с утра до вечера гонялась за ними по горам. Вы скажете: как это — двух или трех, неужели нельзя сказать точно? В том-то и дело, что пока Малика искала одну козу, пропадала вторая, пока находила вторую, исчезала третья. Иной раз оставалась всего одна, но непосвященному человеку могло показаться, что коз у Малики видимо-невидимо, все окрестные склоны усеяны ими...

— И правда, попытал бы счастья, сынок,— сказала мать Гаюра.— У меня уже глаза не видят тюбетейки вышивать. Эта, пожалуй, последняя — возьми ее себе...— и протянула сыну тюбетейку, вышитую обыкновенными шерстяными нитками, но такую, что глаз не отвести.

Жалко ему стало старуху мать.

— Ладно, попробую...

Принцесса коз, сама как коза, вокруг него прыгает:

— Не поймаешь жар-птичку — не расстраивайся, я не дочь чайханщика, я за тебя и так пойду.

— Причешись сначала! — растрепал ей жесткую, как проволока, челку Гаюр и пустился в путь.

А Принцесса коз склонилась над родником, который был ей вместо зеркальца, посмотрела на себя, и слезы, как дождик, закапали у нее из глаз. Она была, что называется, дурнушка: курносый нос, выгоревшие ресницы, косы торчат на все четыре стороны света. Попробуй за козами погоняться — еще и не такой станешь!

Ну, да ладно, последуем за нашим Гаюром.

Шел он, шел, карабкался по отвесным скалам, карабкался и забрался на такую крутизну, что самому страшно стало. Тут его и ночь застигла. Запахнул он потуже халат, сел, прислонился к камню, да так и уснул.

Просыпается утром — что такое? На голове у негo палка лежит. Хотел сбросить ее, глядь — вторая палка поперек первой на голову опускается. Поднял глаза к небу и ахнул: это жар-птица у него на голове гнездо вьет. Видно, приглянулась ей вышитая цветными узорами материнская тюбетейка...

Что тут делать? Известно, что: хватай ее за хвост, пока не улетела! Но Гаюр пожалел жар-птицу. Раз она облюбовала для гнезда его голову, значит, лучшего места не могла найти, пусть вьет.

Между тем, в селе заметили сидящего на вершине Гаюра, у которого жар-птица на голове гнездо сооружала. Все жители от мала до велика высыпали на плоские крыши своих домов и стали в недоумении переговариваться между собой: «Что же он медлит? Спит, что ли?»

Тут Гаюр почесал за ухом, и народ заволновался пуще прежнего: «Не спит!»

Закончила жар-птица вить гнездо (а получилось оно, надо сказать, на славу, потому что она еще и ваты из халата у Гаюра надергала), снесла яйца и села птенцов высиживать.