Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

— Идем, — сказала Эстрел и дернула его за руку.

Фальк очнулся от своих грез и встретил сияющие глаза Эстрел.

— Но ведь нас здесь не ждали. А незваные… — начал было он.

— Здесь нам бояться нечего, — мягко сказала она. — Идем!

Он последовал за ней. На улице, которая спускалась между двумя высокими зданиями к башне на краю обрыва, не было никого. Он обернулся назад, к воротам, и уже не смог различить открытого прохода между колоннами.

— Куда ты меня ведешь?

— Я знаю здесь одно место…

— Что за место?

— Просто дом, где останавливаются наши люди, когда бывают в этом городе.

Она опять взяла его за руку, и пока они проходили по длинной извилистой улице, она шла, опустив взор и тесно прижавшись к нему.

Теперь справа от них неясно вырисовывались высокие дома самого сердца Города, а слева было узкое ущелье без какой-либо стенки или парапета — головокружительный обрыв, внизу которого был абсолютный мрак. Черный пробел между двумя светящимися узкими, как колонны, башнями.

— А если нам понадобятся деньги…

— О нас позаботятся.

Мимо них на слайдерах проехали ярко и причудливо одетые люди. Высоко вверху на посадочных площадках зданий с отвесными стенками мелькали геликоптеры. Высоко над ущельем ровно гудел набиравший высоту аэрокар — летательный аппарат Сингов.

— Они все — Синги?

— Некоторые.

Подсознательно он держал левую руку на лазере. Эстрел, даже не взглянув на него, произнесла с усмешкой в голосе:

— Не вздумай воспользоваться здесь своим оружием, Фальк. Ты пришел сюда, чтобы получить назад свою память, а не для того, чтобы еще раз потерять ее!

— Куда ты меня ведешь, Эстрел?

— Сюда.

— Сюда? В этот дворец?

Светящаяся зеленоватая стена без окон, без формы вздымалась вверх, загораживая собой небо. Перед ними возникла открытая многоугольная дверь.

— Здесь меня знают, — сказала Эстрел. Она крепче сжала руку Фалька. — Не бойся. Идем!

Он заколебался. Оглянувшись, он увидел на улице несколько человек, которые шли пешком, это были первые люди из всех, кого он здесь видел. Они праздно шагали по улице, с любопытством поглядывая на Фалька и его подругу.

Это его испугало, и он позволил Эстрел затащить себя внутрь башни. Они прошли через одну дверь, через другую, створки дверей автоматически раздвигались при их приближении. Уже внутри, охваченный мыслью, что совершил непоправимую ошибку, Фальк остановился.

— Эстрел, что это за место?

Они были в высоком зале, полном сочного зеленоватого света, напоминавшем подводную пещеру. В него открывалось много дверей и коридоров, из которых уже спешили навстречу им люди.

Эстрел вдруг отпрянула в сторону. В панике он бросился назад, к дверям, но они уже были закрыты, а дверных ручек у них не было.

Неясные силуэты людей наполнили зал, они что-то кричали и приближались к нему. Он прислонился спиной к зеленым дверям и потянулся за лазером, но тот куда-то исчез.

Фальк начал озираться, ища Эстрел, и внезапно увидел ее. Она стояла позади окружавших его людей и смотрела ему прямо в глаза. В руках у нее был его лазер.

Он бросился вперед, чтобы отобрать пистолет, но его схватили. Он вырвался, но тут же почувствовал удар и услышал звук, которого никогда не слышал прежде, — звук ее смеха.

Глава седьмая

В ушах Фалька стоял звук, неприятный, режущий ухо, во рту был противный металлический привкус. В голове у него все плыло, он не мог сфокусировать глаза, и, по-видимому, был лишен возможности двигаться. Придя в себя, он было подумал, что не может двигаться из-за того, что избит и одурманен. Потом увидел, что кисти его рук скованы кандалами и такие же кандалы на ногах.

Когда он наклонил голову вниз, головокружение усилилось. В ушах возник громовой голос, непрерывно повторявший одно и то же:

— Ромаррен-ромаррен-ромаррен…

Он напряг силы и закричал, пытаясь освободиться от этого наваждения, которое наполняло его ужасом. В глазах у него вспыхнули искры, и сквозь громовой голос, ревевший у него в голове, он услышал, как кто-то кричит его собственным голосом:

— Я не Ромаррен!..

Когда он снова пришел в сознание, вокруг царила абсолютная тишина. Голова у него болела, и он все еще не мог отчетливо видеть, но кандалов уже не было и следа. Он уже знал, что его защитят, присмотрят за ним и дадут приют.

Они знали, кто он, и радушно встретили его. Теперь он был в безопасности. О нем нежно заботились, его любили, единственное, в чем он теперь нуждался, это сон и отдых. Однако мягкий, глубокий голос все еще оставался у него в голове:

— Ромаррен-маррен-маррен…

Он окончательно проснулся и ему удалось сесть. Он вынужден был уткнуться головой в колени, потому что она сильно заболела и закружилась от резкого движения.

Сперва он осознал только то, что сидит на полу какой-то комнаты. Пол был на удивление теплый и податливый, почти мягкий, как бок некоего огромного животного. Затем он поднял голову, сфокусировал зрение и осмотрелся.

Он находился посреди комнаты, столь необычной и странной, что у него снова зашумело в голове. Мебели здесь не было. Стены, пол и потолок были из одного и того же прозрачного материала, который казался мягким и волнистым, как толстая бледно-зеленая вуаль, но на ощупь был жестким и гладким. Странная резьба, завитки и швы образовывали сплошной узор по всему полу, но рука, прикасавшаяся к полу, не могла их обнаружить. Это был либо обман зрения, либо все это было под гладкой поверхностью прозрачного пола. Углы, где соединялись стены, были искажены оптическим путем, создававшим впечатление перекрестной стыковки. Для того, чтобы представить себе, что стены образуют прямой угол, требовалось усилие воли, хотя, возможно, это было тоже самообманом, поскольку углы на самом деле могли быть и не прямыми.

Но ничто из этого назойливого украшательства ее могло так дезориентировать Фалька, как то, что комната была полупрозрачной. Смутно, как если бы приходилось глядеть в глубь зеленых вод пруда, он видел за ними еще одну комнату. Сверху виднелось пятно света, затуманенное одним или несколькими промежуточными потолками, возможно, это была луна.

Сквозь одну из стен комнаты были отчетливо видны полосы и пятна яркого света, и он мог различить перемещение огней геликоптера и аэрокаров. Через остальные три стены наружные огни казались гораздо менее яркими, поскольку были ослаблены другими стенами, коридорами и комнатами. В других комнатах двигались какие-то тени. Он мог видеть их, но не мог разглядеть: черты лица, одежда, размеры и цвет — все было, как в тумане.