Олег Чупин - Командир

Аудиенция состоялась в не Большой или Грановитой палате царского дворца, тихо, скромно, почти по домашнему в меньшей палате, на взгляд попаданцев это скорее всего походило на домашнею библиотеку владельца хором. Вдоль стен, в шкафах и на полках, стояли и лежали книги, свитки, футляры со свитками, как в последствии поделился Граббе, которому хватило его знаний языков что-бы с ориентироваться, не только на старославянском языке, но написанных и по-итальянски, по-латински, по-гречески и по-немецки, видимо Иван Васильевич владел этими языками. Палата была небольшой уютной, убранной пестрыми восточными коврами и шелковыми тканями синего, зеленого и желтого цвета. В 'красном' углу висело с пяток икон, перед каждым образом теплилась лампадка, пахло маслом и церковными благовониями. Из высокого, но не широкого оконца, забранного узорчатой кованной рамой, с вставленными в него большими кусками слюды, падало достаточно света, что бы можно было читать. Сам государь, сидел в удобном, на вид, с мягкими подлокотниками, спинкой и видимо сиденьем, обделанном кожей кресле. Он был в добром расположении духа, мимолетно на его губах проскакивая улыбка, теряющая в густой бороде и усах. Лицо приветливое, глаза искрились добродушием. Одет в лазоревый распахнутый кафтан из дорогого сукна, надетый на голубую шелковую рубашку, синие шелковые штаны заправлены в сафьяновые сапоги темно-синего цвета. На голове небольшая парчовая шапочка, василькового цвета, с оторочкой из какого-то светло-дымчатого, длинного меха. С права с слева от кресла стояли оба покровителя попаданцев, Адашев и Сильвестр. Вошедшие 'витязи' помолились на иконы, потом отвесили низкий поклон московскому царю и приступили к речи и передаче подарков. Неблагодарное это дело описывать речь великого человека и его речь приводится не будет, равно и как речи присутствующих при этом людей. В коротком изложении встреча протекала так- после приветственной речи уральских бояр с приветствием его царскому величеству и пожеланием ему и его семье многих лета и благостей, вручили подарки, занесенными постельными сторожами следом за 'витязями'. Подарки царю Ивану IV явно понравились, он достаточно долго и с интересом рассматривал преподнесенные книги, зачитывал несколько строк. Явно дивился мирским текстам в переданных книгах, да и содержимое апокрифа 'Тибетская Евангелии' так же вызвало его интерес. Но всему приходит конец, окончилось и рассматривание Московским владыкой преподнесенных боярами с дальних украин, таких занятных подарков. Пообещав свою милость своим подданным, сумевших ему угодить, Иван Васильевич собрался отпустить их, когда Черный заговорил вновь, огласив весть о наличии у них второй части подарка и огласил его содержимое и количества. Сказать, что царь удивился это ни чего не сказать, ибо Ивана IV был поражен. До сего дня он сам передавал своим подданным для войсковых нужд пушки, а тут какие-то ни кому не ведомые, недавно только что поступившие на службу и переехавшие в Московию бояре, сами выплавили металл, отлили пушки и ядра, изготовили порох и какие-то неведомые полевые лафеты и это все передают ему в дар. И передают не одну-две пушки, а более полтысячи пушек. А к ним еще и три тысячи ручных пищалей. Такого на его памяти еще не бывало. Но правитель есть правитель, и быстро справившись с изумлением, Иван Васильевич назначил через день, к полудню, испытание привезенных пушек и пищалей на Великом лугу в Заречье. На этом и закончилась аудиенция.

Через день, с утра, попаданцы выгрузили стволы и лафеты, собрали пушки и по очереди погнали орудия своим ходом на луг, где царем намечено было проведение испытаний. Для чего пришлось тряхнуть мощной и арендовать порядка двух сотен лошадок. По приезду на лугу развернулись подготовительные работы. На разном расстоянии вкапывались чурбаки, сбитые из жердин шиты, ложились друг на друга деревянные колоды, должные изображать пеших и конных воинов, артиллерийские орудия и втыкались изготовленные из рванины и обрезков шкур, чучела пехоты и конницы. Рубились срубы, изображающие неприятельские крепости, около них ставился частокол. Для наблюдения Черный с Золотым приготовили еще один подарок, который и не планировался к вручению, а был взять с собой для собственного употребления. Для лучшего наблюдения царю и его пяти приближенным военноначальникам вручались первенцы оптической промышленности попаданцев, подзорные трубы, десяток которых успел изготовить Костин и перед самым отплытием вручивший их в специальных кожаных футлярах главе делегации. Расчеты как обычно потренировались, что бы не ударить в грязь лицом. Стрелки так же дали пару-тройку выстрелов, приноравливаясь к ружьям и винтовкам. Пушки выстроили по линейке, калибр к калибру, дивизион к дивизиону, батарея к батарее.

И вот дозорные оповестили, царский поезд пересек Новый мост и движется к лугу. Последний инструктаж и вроде все готово, ждём.О своем приближении царский кортеж предупредил заранее редкими глухими ударами в барабан. Наконец показалась голова государева выезда. Впереди ехали шагом четверо всадников, постельных сторожей, на темно-коричневых аргамаках, одетых в светло-голубые кафтаны и шапки одного с ними цвета. У каждого из них на луке седла висели барабаны-литавры, видом как полушария, в которые сторожа редко ударяли, что было мочи, короткой деревянной палкой с набалдашником. За ними следовала еще одна четверка постельной стражи, на таких же конях, и в такой же одежде, только со шлемами на головах, бахтерцами на плечах и копьями в руках. За телохранителями на белом аргамаке следовал высокий, бравый, улыбающийся, с ясным взором сам Московский царь Иван IV Васильевич Рюрикович. На государе, не смотря на теплую, даже жаркую погоду был одет расшитый золотом кафтан, правда расстегнутый, под ним виднелась шелковые рубашка и штаны, заправленные в мягкие сафьяновые сапоги. Голову покрывала высокая, блестящая золотой и серебряной нитью, с орлиными перьями мурмолка, опушенная соболем, усыпанная жемчугом и дорогими каменьями. Вся одежда была выдержана в зеленых тонах. Спину повелителю прикрывали еще две пары телохранителей постельной стражи, экипированных так же как передовая охрана. За второй четверкой телохранителей следовал царский возок, обитый зеленой тканью с золотыми узорами, сейчас густо припорошенных дорожной пылью. Возок тянули запряженные цугом шесть серых в яблоках, высоких, сильных лошадей, на каждой паре, кроме кучера на передке, сидело еще по одному царскому ездовому. За возком следовало на вороных аргамаках, два десятка воинов постельной стражи. После них глотала пыль нарядно и дорого одетая, свита, сверкающая золотом и каменьями на оружии и бронях, одетых на некоторых из них, из князей, бояр, боярских детей, на разномастных аргамаках, испанских и турецких скакунах. Замыкали выезд конные царевы конюхи, слуги, челядь свитских и какие-то крытые рогожей возы. Не доезжая метров пятьдесят до шеренг выстроенных пушек, поезд остановился и все, за исключением царя и его телохранителей, незамедлительно охвативших кольцом место нахождения сюзерена, спешились, и направились к стоящим группой Черному и его пятерым товарищам. По мере приближения государя, 'витязи' поклонились глубоким поклонами и Мечеслав обратился с речью к царю, в которой как всегда поприветствовал его, пожелай всех благостей ему и семье и еще раз просил принять в дар от его уральских бояр пушки с пищалями и испытать их. Милостиво выслушав речь, Иван IV, сошел с коня, и прошел в сопровождении четвертки пеших телохранителей, реконструкторов и свиты к рядам пушек. К группе подъехал царский возок, в подъехавшем возке распахнулась дверца и из неё вышла сама царица Анастасия, в сопровождении пары боярыней. Прошествовав к своему супругу, она в дальнейшем шла рядом с ним, внимательно слушая пояснения Мечеслава по пушкам, ружьям и винтовкам, хотя в отличие от своего мужа не брала их в руки, не осматривала, заглядывая в столы и не ковырялась в замках. В отличии от женщины и сам Иван и его окружение не чинясь осматривали пушки и ружья с винтовками, лазили в дула руками и пальцами, смотрели в них, рассматривали, щёлкали замками, примеривались к ручному огнестрелу, вскидывая его к плечу, как показал им полковник. Из всего царского окружения уральский воевода опознал только одного князя Курбского, и то из-за того, что кто-то из свитских назвал его в беседе по фамилии. После осмотра и пояснений, Черный предложил государю провести испытание оружия в условиях максимально приближенных к боевым. Для чего предложил пройти на невысокую разборную трибуну, возведенную плотниками, немного с стороне от предстоящих событий. Для лучшего рассмотрения результатов применения оружия, Черный передал царю, царице, Адашеву и еще пяти воеводам, Курбскому в том числе, подзорные трубы, присовокупив, что трубы он так же дарить. Так и ушел весь десяток, оставшуюся пару после окончания представления, подарили Михаилу Воротынскому и молодому Дмитрию Хворостинина, с которыми познакомился в ходе презентации оружия.