Роберт Хайнлайн - Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга

Лазарус действительно был счастлив. Как с Тамарой, или с близнецами, или с любой из своих дорогуш. Совокупление не имеет ничего общего с любовью. Он всегда умел, когда надо, пригасить огонь и позабыть о нем. Ни на миг не забывая об огромном физическом очаровании женщины, которая была его матерью более двух тысяч лет назад — экий странный временной вектор, — он тем не менее взял себя в руки, и это никак не повлияло на его поведение и не уменьшало радости, когда ему позволялось бывать рядом с ней. Он полагал, что Морин догадывалась обо всем, что он чувствует, а точнее — от чего удерживает себя и почему, но явно одобряла подобное самоограничение.

В течение всего марта он подбирал к ней ключи. Брайан-младший хотел научиться водить автомобиль; дедуся считал, что он для этого достаточно подрос, и Лазарус принялся учить брата. Он уезжал с ним из дому и привозил его обратно — и частенько бывал удостоен взгляда Морин. Лазарус сумел даже подобраться к Вуди. Он сводил ребенка в цирк на волшебника Торстона Великого, а летом обещал съездить с ним в Электрический парк. Это место увеселения было для Вуди пределом мечтаний. Сие обещание скрепило предполагаемый союз. Из цирка Лазарус привез ребенка спящим, в целости и сохранности, за что и был вознагражден чашкой кофе в компании деда и Морин.

Лазарус вызвался помогать группе бойскаутов, состоявшей при церкви. Джордж был в отряде новичком, а Брайан скоро должен был удостоиться звания «орла». Лазарус обнаружил, что это занятие доставляет ему удовольствие, — и дедуся приглашал его зайти всякий раз, когда он привозил ребят домой.

Лазарус мало интересовался внешней политикой. Он по-прежнему покупал канзасскую «Пост», и мальчишка-газетчик на углу 31-й и Труст считал его своим постоянным клиентом, Лазарус платил никель за газетенку стоимостью в пенни и никогда не спрашивал сдачи. Но завершив ликвидацию дел, Лазарус стал редко читать газеты, даже «Биржевые новости».

В то воскресенье, 1 апреля, Лазарус не собирался навещать свою семью по двум причинам: дедуси не было дома и вернулся отец. Лазарус не хотел встречаться с отцом до тех пор, пока дед не порасскажет ему о новом знакомце. Он сидел дома, готовил, занимался домашними делами, возился с ландо, чистил и полировал кузов и писал послание семейству, оставшемуся на Тертиусе.

Утром во вторник Лазарус прихватил письмо с собой, намереваясь подготовить его для отправки. Он, как обычно, купил газету на углу 31-й и Труст и, усевшись в автобус, принялся рассматривать первую страницу. И немедленно нарушил привычку праздно глазеть в окно — пришлось прочитать газету целиком. После чего он направился не в фотолабораторию Канзас-Сити, а прямиком в читальню главной публичной библиотеки, где и потратил два часа, пытаясь догнать мир. Он прочитал все местные газеты, свежую «Нью-Йорк таймс» — там был напечатан текст послания президента к конгрессу: «Боже, помоги Америке, она не может поступить иначе!» — и вчерашнюю «Чикаго трибьюн». Лазарус отметил, что «Трибьюн», самый отпетый враг Англии за пределами германоязычной прессы, торопливо отрекалась от прежних обетов.

Потом сходил в туалет, где порвал письмо на мелкие клочки и спустил в унитаз.

Оттуда он пошел в сберегательный банк «Миссури», снял со счета деньги, явился в кассу железной дороги Санта-Фе и приобрел там билет до Лос-Анджелеса с тридцатидневным транзитом до Флагстаффа, штат Аризона, побывал на вокзале, а потом отправился в банк «Содружество», где получил свой сейф и извлек из него небольшой, но тяжелый ящичек с золотом. Попросил разрешения воспользоваться умывальной комнатой банка (положение постоянного клиента позволило ему добиться этой чести). Разложив золотые монеты по карманам пиджака жилета и брюк, Лазарус уже не выглядел изящным. Одежда на нем топорщилась тут и там, он старался идти осторожно, чтобы не звякнуть, и заранее приготовил никель для автобуса, — и всю дорогу ехал на задней площадке, боясь сесть. Ему было не по себе до тех пор, пока он не вошел в свою квартиру, закрыл за собой дверь и запер ее на ключ.

Он быстренько соорудил сэндвич и съел его, а затем приступил к портняжной работе, зашивая золотые монетки в предназначенные для них карманы жилета. Лазарус заставлял себя работать медленно и старался шить как можно аккуратнее, чтобы никто не заподозрил, что скрыто под тканью.

Около полуночи он сделал еще один сандвич, а потом вернулся к работе. Удовлетворившись тем, как сидит и смотрится на нем костюм, он отложил жилет с деньгами в сторону, расстелил на письменном столе одеяло, водрузил на него тяжелую пишущую машинку «Оливер» и двумя пальцами принялся выстукивать:

Канзас-Сити, 5 апреля 1917 г. григ.

Драгоценнейшие Лор и Лаз!

СРОЧНО. Меня следует немедленно забрать. Рассчитываю добраться до кратера 9 апреля 1917 года в понедельник. Повторяю: девятого апреля тысяча девятьсот семнадцатого года. Я могу опоздать на один или два дня и буду ждать вас десять дней, если это окажется возможным. Если вы не заберете меня отсюда, постараюсь явиться в то же место в 1926 (тысяча девятьсот двадцать шестом) году.

Благодарю!

Лазарус отпечатал два оригинала послания, подписал два набора конвертов, воспользовавшись обычными адресами: на одном был адрес его местного агента, другой был адресован в Чикаго. А потом составил акт о продаже:

За 1 доллар наличными я передаю все свои права на один автомобиль «форд» модель «Т», кузов в стиле «ландолет», двигатель №1294108, Айре Джонсону и гарантирую ему, как и его наследникам, что настоящая собственность не обременена долгами и я являюсь единственным владельцем ее, обладающим полным правом передачи данной собственности кому бы то ни было.

Подписал Теодор Бронсон

6 апреля 1917 г. от Р. X.

Этот документ он положил в конверт, выпил стакан молока и отправился спать.

Лазарус проспал десять часов. Его не разбудили даже крики на бульваре: «Экстренное сообщение! Экстренное сообщение!» Он давно их ждал, а потому его подсознание, вероятно, просто не обращало на них внимания и стерегло его сон — в ближайшие несколько дней ему придется похлопотать.

Когда внутренние часы разбудили его, Лазарус встал, быстро принял ванну, побрился, приготовил и съел сытный завтрак, убрал в кухне, вынул из холодильника скоропортящиеся продукты, отправил их в мусорный бак у черного хода, перевел указатель на «сегодня льда не требуется», оставил на холодильнике пятнадцать центов и вылил натекшую воду.

У двери стояла бутылка свежего молока. Лазарус не заказывал молока, но возмущаться не стал, а положил шесть центов в пустую бутылку и написал молочнику записку с просьбой молока больше не приносить до тех пор, пока он вновь не оставит деньги. Потом упаковал мелочи, предметы туалета, носки и исподние рубашки, воротнички (эти высокие накрахмаленные удавки символизировали для Лазаруса все тугоумные табу этого в остальном неплохого века), затем поспешно осмотрел квартиру, проверяя, не позабыл ли чего. Жилье он оплатил до конца апреля и при удаче рассчитывал оказаться в «Доре» задолго до этого срока. Если ему не повезет, придется перебираться в Южную Америку, но если уж его ждет полная неудача, трудно даже предположить, куда его может забросить. Но где бы он ни оказался, придется сменить имя — Тед Бронсон должен испариться без следа.