Владимир Немцов - Семь цветов радуги

Вода заклокотала в скважине. Как будто кто-то поперхнулся и закашлялся. Комки жидкой грязи высоко взлетели вверх. Фонтан жалобно засвистел и с тихим шипением замолк.

Настала такая тишина, что в первый момент Вадиму показалось, что он оглох. Только через минуту послышался говор стекающих вниз ручейков. В густых зарослях полыни они искали себе русло. С тонким стеклянным звоном падали капли куда-то в глубину скважины.

Вадим наклонился над отверстием. Теперь, размытое водой, оно стало значительно больше, чем прежде.

Может быть, Багрецову только так показалось или это было на самом деле? Где-то в глубине горела тонкая фосфоресцирующая полоса. Впрочем, наверное, это игра лунного света.

— Ну, хватит. Идем, — сказал Бабкин.

Вадим с досадой обернулся и снова наклонился над отверстием. Фосфоресцирующая полоса исчезла.

«Конечно, это шутки луны, — решил Вадим. — Преломление в стекающих струях воды».

— …Итак, что же ты скажешь? — спросил Багрецов у товарища, когда они уже довольно далеко отошли от места происшествия.

Бабкин, видимо, не слышал вопроса. На разные лады чавкала вода в его сапогах. При каждом шаге хлопала, как мокрый парус, гимнастерка. Тимофей молчал.

Вот уже показались огни колхоза. Пахнуло знакомым запахом парного молока, смешанного с запахами печного дыма, овечьей шерсти и как будто мяты.

— Дим, а Дим! — услышал Багрецов голос товарища.

Он с готовностью повернулся к Тимофею и даже замедлил шаг.

— По моим наблюдениям, — начал Бабкин, — от нас многое скрывают… Да и, пожалуй, не только от нас, — добавил он.

— Зачем?

— Не знаю. Но уверен, что трактор с автоматикой, вот этот неожиданный фонтан и прочие чудеса, как говорится, звенья одной и той же цепи.

— Но постой! Если этими делами занимаются честные люди и не ставят перед собой никаких преступных целей, то какой же смысл им прятаться и окружать свои опыты тайной?

— Это нам неизвестно. Мало ли какие у них имеются соображения. Потом, может быть, все колхозники об этом знают, и только два городских балбеса строят свои догадки.

— Наивное предположение, — обиделся Вадим.

— Однако вполне вероятное, — стараясь подчеркнуть свое равнодушие к подобным вещам, сказал Бабкин, прикрывая нарочитый зевок рукой. — Откуда местные изобретатели или там исследователи знают, что два приехавших из Москвы молодца искренне желают им помочь? Может быть, эти пижоны только и умеют, что насмешничать? Доказательство налицо. Кто подтрунивал сейчас над Стешей? Девушка работает от зари до зари, ребятам Буровлева помогает, а ты только языком трудишься!

Багрецов молча проглотил пилюлю, чувствуя Тимкину правоту. Потом вдруг решительно заявил:

— Не верю я в твоих изобретателей.

— А Тетеркин?

— Да ну, ерунда! Наверное, рычаги у трактора за веревки дергает. Вообще нам надо поскорее все это дело выяснить и вместе с ребятами искать подземную реку. Конечно, если они сегодня ее не нашли без нас. Фонтан — это неспроста, мрачно добавил Багрецов.

— Тебе завидно, что Нас не пригласили? — съязвил Тимофей.

Его друг ничего не ответил.

Подошли к деревне. В редких окнах горел свет. За околицей, возле птицефермы, слышались глухие удары, словно далекие пушечные выстрелы. Вадим решил полюбопытствовать, отбежал с дороги и потянул за собой товарища.

Недалеко от двух белеющих столбов мчался за мячом Буровлев. Он нацеливался, чтобы пробить гол в одинокие ворота. Меткий выстрел, и мяч, ударившись о штангу, возвратился к ногам нападающего. Тот снова с азартом ударил по мячу.

«Бедный Буровлев, ему некогда тренироваться», — подумал Вадим и весело крикнул, когда вновь пущенный мяч опять отскочил назад.

— Штанга!

Буровлев оглянулся и, заметив две приближающиеся фигуры, насторожился.

— Добрый вечер! — приветствовал его Вадим.

— Здравствуйте, — нехотя ответил парень, поднимая с земли мяч и с некоторым удивлением рассматривая мокрые костюмы москвичей. Он был явно смущен непрошеными свидетелями его одинокой игры. По ночам гонять мяч — занятие не для взрослых! Баловство одно.

— У нас к вам просьба, товарищ Буровлев, — начал Вадим.

— Не просьба, а деловое предложение, — поправил его Тимофей.

— Вот именно, — согласился Багрецов. — Поскольку ваше звено сейчас отстающее…

— Это мое-то? — Буровлев помрачнел.

— Ну, не совсем, — вступился за товарища Бабкин. — Будем по-настоящему, по-мужски говорить. Девчата все-таки вас обгоняют? Не солидно.

Иван Буровлев молча сжал кулаки: затронули его самое больное место.

— Мы поэтому и предлагаем вам помощь, — сказал Вадим. — Подтянуться надо.

— Знаем, чего надо, — отрезал Буровлев. — Обойдемся как-нибудь. А вам пожелаем обсохнуть пока. С непривычки насморк захватите.

Бабкин кипел от негодования. Этот парень еще издевается. И, главное, по какому праву? За то, что ему предложили помощь?

— Пойдем, Вадим, — стараясь не выдать своего волнения, сказал Бабкин. Видно, товарищ Буровлев привык, что ему всегда помогает Антошечкина.

— Болтают, неизвестно чего, — буркнул рассерженный парень. — А еще москвичи… Совести у людей нет.

— Особенно у тех, которые бегают за мячом, когда за них работают, — опять не сдержался Бабкин.

Оставив изумленного Буровлева, друзья зашагали по дороге.

Стеша быстро попрощалась с девчатами и побежала домой. Ей было как-то неудобно перед своими квартирантами, что она не совсем вежливо разговаривала с ними на кукурузном поле. Она хотела извиниться перед гостями, а главное предупредить, чтобы они не проговорились Буровлеву или кому-нибудь из его товарищей.

С помощью Ольги, весьма настойчивого секретаря комсомольской организации, Стеша привлекла к работе на кукурузном поле молодежь из других бригад. Девчат собралось много, а коли так — и дело пошло живее. За какие-нибудь три часа участок Вани Буровлева был обработан по всем правилам строгой агротехники, и даже придирчивая Ольга, которая принимала от Стеши этот обработанный участок, не могла найти в нем никаких изъянов, никаких отступлений от норм.

Все делалось с такой строгой конспирацией, что друзья Вани Буровлева, так же как и он сам до памятного разговора с москвичами, не могли даже представить себе, на что способны хитрые девчата.

В этот поздний вечер Ванюшины друзья тщетно ждали в условленных местах своих подруг… Проходили часы, и оскорбленные парни, прячась по задворкам от любопытных глаз, хмуро брели домой.

Стеша думала об этом с улыбкой. Придет время, и парни все узнают. Они простят своих подруг.