Джеймс Блэйлок - «Если», 1997 № 07

За долгие тысячелетия человеческой истории «могильный бизнес» не только не изжил себя, но, напротив, превратился в «профессиональный» способ обогащения. Сотни экспедиций, работающих в Африке, Латинской Америке, Азии находят огромное количество изделий из золота, серебра, драгоценных камней, а также скульптуры, культовые предметы древних цивилизаций. Оборот от нелегальной продажи частным коллекционерам находок только по Латинской Америке достигает десятков миллионов долларов в год. Естественно, что в финансировании экспедиций участвует и наркомафия. Зачастую в ряде африканских и латиноамериканских стран к кладоискательству прибегают противоборствующие группировки, чтобы раздобыть средства на военные действия против своих противников. Понятно, что найденные сокровища также реализуются на мировом «черном рынке».

По своему значению термин «кладоискатель» весьма близок к «завоевателю». Ведь не секрет, что авантюристы всех мастей отправлялись в новые земли, движимые жаждой богатств и славы. Крестоносцы в Палестине и Сирии пытали несчастных сарацин, выясняя, куда те спрятали свое достояние. Конкистадоры, разгромив империи ацтеков и инков, активно занялись поисками тех сокровищ, которые не удалось захватить с бою. Что ж, победители во все времена рассматривали достояние побежденных как свою законную добычу.

В ночь на 1 июля 1520 года, позднее названную «ночью печали», испанцы под командованием Кортеса уносили ноги из осажденного ацтеками Теночтитлана. Конкистадоры взяли с собой все, что могли унести. Ветераны не жадничали, а новички нацепили на себя все украшения, которые смогли поднять. И все-таки большую часть сокровищ Монтесумы, примерно 80 процентов, пришлось оставить во дворце. Когда Кортесу вновь удалось захватить Мехико, сокровища Монтесумы исчезли… Их судьба волновала несколько поколений кладоискателей, но до сих пор они найдены не были. Кстати, золото ацтеков так и не досталось испанскому королю: корабль с сокровищами на сумму 130 000 золотых кастальянос захватили французы.

Иногда стимулом к «кладоискательской лихорадке» становятся досужие вымыслы. Многие пытались найти сокровища, якобы спрятанные незадолго до гибели в 1870 году президентом Парагвая Лопесом. Энтузиасты восстанавливали маршрут движения последних соратников Лопеса, выявляли места, которые можно было использовать для создания тайника. Учитывалось, что Лопес, практически по пятам преследуемый противниками, не имел времени, чтобы тщательно подготовить убежище. Вот только навряд ли Лопесу после семилетней войны с Бразилией, Аргентиной и Уругваем, в которой погибло почти три четверти населения страны, было что прятать. Но кладоискатели по натуре неисправимые оптимисты и склонны верить в невероятные сказки.

Другая историческая загадка связана с судьбой «янтарной комнаты», подаренной в 1716 году прусским королем Петру I. Вывезенная немцами в 1941 году из Царского Села в Кенигсберг, она несколько лет демонстрировалась в Восточной Пруссии. Однако в конце 1944 года была подготовка к эвакуации, после чего следы ее исчезли. Возможно, «янтарная комната», наряду с другими утерянными во гремя войны шедеврами мировой культуры, до сих пор покоится в одном из тщательно обустроенных фашистами убежищ. Быть может, она затонула во время эвакуации из Кенигсберга. Правда, некоторые специалисты допускают, что «балтийское чудо» давно уже превратилось в экспонат одной из частных коллекций.

Благодаря чтению приключенчессих романов может сложиться впечатление: первое, что делали пираты, добравшись до испанских галеонов, — прятали клады. Увы, это заблуждение. Жили джентльмены удачи одним днем, и копить было не в их привычках. Один из наиболее известных предводителей берегового братства Брамон за неделю спустил в кабаках 10 тысяч ливров.

Любого знаменитого разбойника после смерти сопровождают легенды. Клад капитана Уильяма Кидда не болee чем сказка, возникшая вокруг имени незадачливого пирата. Перед тем, как Кидда повесили, «заработанные» на морских просторах 6500 фунтов были конфискованы.

С капитана Эдварда Тича по прозвищу «Черная борода», похоже, рисовал своего Флинта Роберт Льюис Стивенсон. Во всяком случае, молва приписывала этому кровожадному пирату манеру припрятывать очередной клад на островках близ северо-восточного побережья Флориды. Говорят, Тич брал в помощники несимпатичного ему матроса, которого потом убивал выстрелом в затылок и закапывал вместе с золотом… А на вопрос, куда делся его спутник, пират стандартно отвечал, что тот упал со скалы или утонул в болоте. Поскольку Тич в 1718 году потерял голову в бою с английскими моряками у мыса Гаттерас, то и забрать свои сбережения уже не смог. Так что эта часть побережья пользуется повышенной популярностью у кладоискателей-любителей. Время от времени население будоражат известия о находках. Впрочем, по мнению специалистов, находки золотых монет вовсе не обязательно указывают на пиратское происхождение. Ведь в этих местах часто терпели крушение корабли, в том числе и испанские галеоны, перевозившие сокровища Нового Света в Европу.

Не менее популярны среди кладоискателей сухопутные разбойники. По всей Волге и Приуралью наши соотечественники искали Пугачевские сокровища. На Дону — казну Стеньки Разина, зарытую по возвращении из Персидского похода. На островах Днепра, где базировались запорожцы, покоится немало кладов, оставленных ушедшими в походы и не вернувшимися казаками. Разбойничьи и казачьи клады были не столь уж значительными, во всяком случае, до пещеры из сказки про Али-бабу им далеко.

На Алтае среди старателей и промысловиков, добывавших соболя, почти 300 лет ходит легенда о «Золотой бабе» — идоле из чистого золота, святилище которого упрятано где-то в горах. Возможно, в этой легенде нашли отражение слухи о богатстве скифских курганов.

Поиск кладов во все времена был занятием для людей с крепкими нервами. Начать с того, что кладоискатель, если, конечно, он не был монархом, автоматически рассматривался властями как преступник. Ведь мало кто горел желанием немедленно передать найденное сокровище в руки властей. В России клады находились, например, в ведении воевод. И как только до них доносились сведения о найденных «сокровищах», тут же возбуждались сыскные дела. Розыск велся весьма энергично: подозреваемых и свидетелей подвергали пыткам до тех пор, пока не определялся действительный размер находки. Как правило, клады состояли из небольшого количества серебряных монет «нерусского дела, неведомо каких», которые признавались обычно «татарскими деньгами».