Гордон Диксон - Хозяева Эверона

Похоже, поиски его упростятся благодаря Констеблю, вернее благодаря Мартину Каррэ, который добился от Констебля сотрудничества. Впервые за несколько месяцев у Джеффа поднялось настроение.

Возможно, настроение поднялось оттого, что физическая нагрузка разогревала его тело, делала его более ловким. Но причиной могла быть и странная непривычная красота местности, по которой он шел. Джефф смотрел по сторонам и пытался понять, что именно так сильно подхлестывало и стимулировало все его чувства.

Причину определить было трудно. Вся местность казалась ему сказочной. Лес был волшебным, зеленым, как в Стране Оз. Волшебным он выглядел не только благодаря зеленому цвету. Огромное желтое солнце освещало зеленый мир так, что сама зелень казалась тронутой позолотой, и даже воздух был золотисто-зеленым и почти что живым. Иногда пела птица-часы - небольшое, похожее на летающую ящерицу существо, пение которой напоминало звон колокольчика, раздававшийся от четырех до семи раз подряд через равные промежутки времени. Джефф знал, что пение - это не более чем вызов любому другому существу, вторгшемуся на территорию птицы, тем не менее, чистый звук дополнял картину волшебства.

Но даже учитывая все это, Джефф считал странным до абсурда чувство всепоглощающего счастья и предвкушения чего-то хорошего. Это можно было объяснить лишь глубокой симпатией к новому миру. Поводок в правой руке дернулся, и он перевел внимание на маолота. Майки не просто шел впереди. Он пытался вырваться, что было крайне удивительно. Джефф быстро шагнул вперед и повернул к себе голову маолоту, чтобы посмотреть, не избавился ли Майки от слепоты и не стал ли зрячим, как подобало взрослому маолоту. Глаза Майки по-прежнему оставались плотно закрытыми. Маолот нетерпеливо вырвал голову из рук Джеффа и потянул его вперед, как будто ему не терпелось попасть в пункт назначения, находящийся за следующей возвышенностью.

Особенно странным в его поведении было то, что Майки всегда боялся незнакомой местности. Он всегда прижимался к ноге Джеффа, ждал, пока тот не подскажет ему направление и ритм движения. Сейчас же маолот явно хотел самостоятельно идти впереди. Конечно, любую территорию на Эвероне нельзя было считать полностью незнакомой для Майки. Вероятно, им руководил инстинкт. Решив поставить эксперимент, Джефф подтянул к себе Майки и отстегнул поводок.

Майки рванулся вперед, как только почувствовал себя свободным. Он побежал, безошибочно проскальзывая между одними деревьями и осторожно огибая другие, потом остановился и обернулся, как будто действительно мог видеть Джеффа.

- Я иду! - крикнул Джефф, - только не потеряйся.

Майки побежал и скрылся за деревьями. На мгновение беспокойство охватило Джеффа. Если Майки потеряется... Но через несколько секунд маолот появился снова и безошибочно подбежал к Джеффу, потом вновь убежал, словно игривая собака, не желающая стоять на месте, но боящаяся слишком далеко убегать от хозяина.

Джефф ни разу не видел маолота таким счастливым и возбужденным. Казалось, он готов был взорваться от счастья и предвкушения чего-то...

Джефф замер на месте. Через три секунды на полной скорости примчался Майки, остановился перед ним и озабоченно обнюхал руку.

- Все в порядке, - сказал Джефф. - Все в порядке, я просто задумался.

На самом деле Джефф задумался очень сильно. Еще несколько лет назад он признал фактом ощущение, что способен осознавать то, что чувствует маолот, и наоборот. Конечно, он только что почувствовал себя свободным от тревоживших его мыслей, а Майки дублировал его чувства.

Впрочем, это неоспоримое свидетельство связи Джефф так и не смог подкрепить какими-либо конкретными доказательствами. Просто у него возникало такое ощущение, а доказать его он не мог, точно так же ничего не могла доказать Ксенологическая Исследовательская служба, изучавшая Майки в течение восьми лет.

Майки, несомненно, был возбужден возвращением в родной мир, который он мог помнить смутно, а скорее, не помнил вообще. И Джефф тоже был возбужден по совершенно непонятной причине.

Джефф попытался разобраться во внутренних ощущениях. Он по-прежнему чувствовал счастье и радость, а явных причин, по которым могли возникнуть такие чувства, не было. Никаких причин, если, конечно, ему не передавались чувства Майки.

Джефф зашагал вперед, но его ноги передвигались автоматически. Он был по-прежнему поглощен раздумьями. Если действительно существовала связь между ним и Майки, здесь, на Эвероне, она должна была усилиться, что само по себе являлось неплохим предметом исследований.

Возникал вопрос: если такая связь существовала, как проверить ее существование? Как испытать ее?

Ответы на эти вопросу в голову не приходили. Джефф шагал вперед, пытаясь найти ответ, пока мысли не стали уходить от предмета, как часто бывает, когда слишком долго пытаешься решить одну проблему. Постепенно он отогнал мысли в сторону, стал больше внимания уделять местности, по которой шел, и позволил возбуждению и радости, которые, как он полагал, передавались от Майки, полностью овладеть им. Майки продолжал бежать впереди. Под влиянием этого сопереживания Джефф стал искать признаки сходства и различия леса, по которому шел, с земными лесами. Сознание произвольно сместило точку зрения, и он стал воспринимать знакомые очертания вариаформ земных растений как неуместные. Здесь были вариаформы черного дуба, шотландской сосны, норвежской ели, пихты бальзамической, и странные по очертаниям местные растения, которые он видел только на изображениях и которые вдруг начал ощущать как знакомые.

Он обнаружил несколько зонтичных деревьев. Этот вид растений напоминал земные деревья с широкой кроной. Разницей было то, что на эверонских зонтичных деревьях отсутствовали настоящие листья, а были такие же мясистые ветви и образования, как на более высоких и стройных ивах и других местных растениях. На зонтичных деревьях эти образования были ярко-зеленого цвета и густо покрывали концы ветвей. Дерево, казалось, держало раскрытый зонтик над всеми, кто под ним проходил.

Значительно реже встречались деревья-столбы, но ему посчастливилось увидеть одно еще до обеда. Это было толстое низкое дерево, которое в период спячки, а такой период в северном полушарии Эверона приходился на конец лета, едва достигало трех метров в высоту. В активный же зимний сезон из верхней части толстого ствола появлялись длинные похожие на побеги ветви с напоминающими перья листьями, которые питались пыльцой и спорами других растений. За несколько недель дерево-столб накапливало годовой запас питательных веществ, затем побеги засыхали и отмирали до следующей зимы, а ствол за год вырастал менее чем на сантиметр.