Карл-Юхан Хольцхаусен - Цвет надежд — зелёный (сборник)

— У Пера большой выбор, — говорит Ингрид. — Сегодня утром звонили и предлагали ему место ночного сторожа на какой-то фабрике. Я записала номер телефона.

— По-моему, это как раз то, что нужно.

— Куратор тоже так считает, он заходил сюда днем. Но он говорит, что Пер уже дал согласие работать в мебельной мастерской.

— А это еще лучше, я всегда был за это. И его отец, и я были столярами, если б он захотел, то в любой день мог бы начать работать вместе с нами. Если не ошибаюсь, он и на косметической фабрике начинал столяром.

— Вообще-то да. Он подрядился, чтобы оборудовать у них контору, а потом они предложили ему остаться и посулили хорошее будущее.

— Ничего себе будущее, — буркнул дедушка. — Когда же он начнет работать, завтра утром?

— Нет. Он будет работать в вечернюю смену. В вечерней смене всего шесть человек, — объясняет Ингрид, напряженно прислушиваясь. Вдруг она поднимает руку:

— Пришел! Я слышу его шаги.

Она бежит к двери и распахивает ее, как раз когда Густафссон останавливается на темной площадке. Свет на площадке почему-то погас. А может, и вовсе не горел. Густафссон входит в переднюю. Тут тоже темно.

— Ну вот я и дома… какой ни на есть.

Похоже, он заранее приготовил эти слова.

— А мы тебя уже ждем! — Ингрид берет его за руку и тут же спохватывается: — А где же доктор? Я думала, он зайдет с тобой?

— Нет. Он привез меня и сразу уехал. Куда-то спешил.

— Сейчас будет готов кофе.

— Прекрасно. Но прежде всего я отключу телефон. Доктор напоследок посоветовал. Он свой телефон тоже отключит. И еще он сказал, что нам с ним не следует принимать никаких посетителей.

Дети обняли его, дедушка пожал ему руку, его здесь действительно ждали. Никто им тут не помешает. Этот вечер семья проведет в своем узком кругу.

В гостиной царит полумрак, на столе кофе, бутерброды и торт. Густафссон ест, он блаженствует: его окружают люди, по которым он тосковал, а завтра его ждет настоящая работа.

— Я буду теперь зарабатывать гораздо больше, чем раньше, — весело говорит он. Но тут же спохватывается. — Если только у меня пойдет работа…

— И из заморенного жеребенка может вырасти отличный конь, — замечает дедушка,

— Главное — здоровье, — говорит Ингрид.

— В нашей семье на здоровье еще никто не жаловался, — говорит дедушка. — Здоровье нам посылает господь, хотя деньги за него получает врач.

— У дедушки на каждый случай найдется поговорка, — смеется Уве.

Они наслаждались этим вечером и присутствием друг друга, все пережитое исчезло, казалось, они никогда и не расставались. Время иногда делает такие скачки, глядишь, и оно уже скользит в своем пятом или шестом измерении. Встречаешь старого друга, которого не видал лет двадцать, сидишь, разговариваешь с ним, и вдруг расстояние между прошлым и настоящим начинает сжиматься, сжиматься, и вот уже кажется, будто вы только вчера расстались. Но случается и наоборот: солнечным осенним днем ты стоишь на берегу, любуешься гладким зеркалом воды, в которой отражается заросший камышом берег, и сам себе не веришь — неужели здесь два дня назад бушевал ураган, гнулись и ломались деревья, словно великан щелкал огромным кнутом, шипели и пенились волны, швыряя, точно рукавицы, привязанные к причалу лодки?

Этот феномен времени повторился теперь и дома у Густафссонов. Существовало только настоящее, горький промежуток с его тревогами, страхом и неумолимостью куда-то исчез, они знали только одно: они вместе, и им хорошо.

Но вот начинается разговор, который редко кто из отцов не заводит и который начинается словами:

— Ну, дети, как дела в школе? Как у тебя, Грета?

И Грета рассказывает, что они начали проходить статистику страхования жизни, расчеты и все прочее — это очень сложная вещь. Как раз сегодня они занимались расчетами взносов для различных возрастных групп при смешанном страховании жизни и капитала, если страховку придется выплачивать в шестьдесят лет. Учитель сказал, что это единственные деньги, на которые могут рассчитывать его ученики, и думал, что все будут смеяться.

— Чепуха! — фыркнул Уве, когда подошел его черед рассказывать о школьных делах. — Вот над стереометрией никому бы не пришло в голову смеяться. Можешь ты, например, рассчитать площадь поверхности усеченного конуса?

Густафссон был вынужден признаться, что не может. Он не помнил, чтобы в его время проходили такие сложные вещи.

— Ты мне начерти, может, я и соображу что к чему.

— Я уже сделал чертеж. Смотри, папа!

Он берет блокнот и подходит к отцу. Но в гостиной слишком темно, чтобы разбираться в чертежах, они даже не видят линий и потому только рады, когда Грета услужливо предлагает:

— Подождите, я сейчас включу верхний свет.

Она щелкает выключателем и в комнате становится светло.

Уве смотрит на отца. Теперь, при ярком свете, он видит его зеленую кожу, у отца все зеленое — нос, веки, лоб, мочки ушей, зелень спускается на шею и исчезает под воротничком рубашки, потом она появляется из рукавов, заливает ладони и доходит до самых кончиков пальцев.

— Папа!

Застыв на мгновение, Уве отшатывается от отца. Блокнот падает на пол, и воцаряется мертвая тишина.

Обычно минутой молчания чтут память покойников. Густафссон не покойник. Но минутой молчания он был удостоен.

9

Известны люди, которым пришлось пережить нечто подобное тому, что пережил сейчас Густафссон. Например, одна фрейлина, самая красивая и самая веселая, та, кому отдали свое сердце самые блестящие кавалеры. Эта фрейлина заболела оспой. К счастью, она не умерла, но ее кожа покрылась рубцами и потеряла блеск, брови вылезли, волосы потускнели, с пунцовых губ исчезла улыбка, и бедная девушка больше никогда не показывалась никому на глаза. Или молодой рыцарь, который вернулся с войны, принесшей славу его фельдмаршалу, оставив на поле брани половину носа. А когда несчастный рыцарь появился в замке, он потерял в придачу ко всему еще и невесту. Или человек, который попал в автомобильную катастрофу, и в результате его лицо оказалось изуродованным. Лицо-то ему зашили, однако он потерял способность улыбаться, он не мог даже сморщить нос. «На эту застывшую маску невозможно смотреть», — объясняла адвокату преданная супруга, возбудив дело о разводе.

Многие колдовали над своей кожей с помощью всевозможных средств. Что касается женщин, они начали с маленьких черных мушек и кончили поголовным гримом. Они красят волосы и ногти, даже на ногах, они капают в глаза белладонну и делают пластические операции груди, чтобы не отстать от моды.